Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ) - Ната Николаева

На меня накатил приступ неконтролируемого злорадства. Я была уверена, что Максимилиан в данный момент точно так же подслушивает скандал под дверью. И от души пожелала, чтобы ему срочно захотелось в туалет. Будет прекрасный повод проявить способности убеждающего, продемонстрировать многогранность личности, а главное — явить миру хорошие манеры. Барон укоризненно на меня посмотрел.

— Детка! — пропела я. — Мы с тобой без всяких способностей по три раза на дню справляемся. Пусть попробует, каково это!

Драки не вышло, скандал утих. Минут через пятнадцать после окончания военных действий ко мне явился Максимилиан. Я посмотрела на его непроницаемую физиономию. Хихикнула и спросила:

— Как там Феликс? Не испугался?

— Он ничего не заметил, — хмыкнул Максимилиан. — Он работает. Мария Александровна, а где у вас приобретают недвижимость? Квартиры, дома?

— Зачем вам недвижимость? — заинтересовалась я. — Вы же ненадолго сюда пришли.

— Я хочу купить вам квартиру, — спокойно ответил он.

Слова прозвучали, как гром с ясного неба. У меня в голове промелькнула вереница образов. Тихая, уютная квартира. Я выхожу из ванной, накидываю прозрачный халат. Иду на кухню ставить чайник. Пояс халата развязывается, но меня это не смущает — Барона стесняться, что ли?

— Нет, — встряхнулась я. — Вы мне ничего покупать не будете.

Он взглянул мне в глаза. Я резко отвернулась. Только не хватает, чтобы он меня сейчас загипнотизировал… Меня душила злоба. Впервые в жизни я ощутила себя нищенкой, которой швыряют подачку. Милостивый барин обнаружил, что здешний хлев неудобен для проживания и соблаговолил прикупить чуток недвижимости для народа. Утречком еще все было замечательно, чучела по углам выставляли, а теперь горелой кашей завоняло, и у нас случился приступ благотворительности!

Я скрипнула зубами. Максимилиан сделал вид, что испугался и они с Бароном на пару принялись валяться у меня в ногах, вымаливая прощение. Цирк удался на славу. Они дергали меня за джинсы, стонали, охали, а потом повалили на диван и несколько раз насильно приносили тапочки. Отсмеявшись, я уже не могла понять, с какой стати я так взбесилась из-за квартирного вопроса.

— Мария Александровна! Вы больше не сердитесь? — замурлыкал Максимилиан, уловивший перемену в моем настроении.

В ответ я запустила пальцы в его густую короткую шевелюру и легонько подергала. Куда у него рога деваются все-таки? Ведь не скажет же правды, гад!

— Тогда пообещайте мне…

— Что? — я заподозрила подвох. Убрала руку за спину и скрутила фигу — на всякий случай. А вдруг что-нибудь пообещаю?

— Когда я разведусь с Джиллой и мы с вами поженимся, вы с Бароном переедете жить ко мне.

— Конечно, конечно… — расхохоталась я. — Непременно. Как разведетесь — сразу звоните. Я начну вещи укладывать. Или вы мне новые купите? По вашей моде?

— Как захотите, — серьезно сказал он.

— Лучше новые, — благосклонно разрешила я, разжимая фигу. — А то неловко по красивому замку в байковом халате гулять.

— Договорились, — подвел итог он. — Теперь к делу. Вы не раздумали искать свою пропавшую подругу? Если раздумали — скажите, нет…

Я подняла руку, призывая его к молчанию. За всеми ограблениями и пожарами у меня совершенно вылетело из головы, что именно я хотела дать Максимилиану для поиска Тани. Где-то я недавно натыкалась…

— О! — вспомнила я. — Носовой платок! Подойдет?

— Замечательно! — обрадовался он. — То, что нужно. Контакт с рукой и лицом.

— Сейчас найду, — заверила его я, подвинула кресло к шифоньеру и полезла в антресоль.

Часом позже я была вынуждена признать, что контакт с лицом и прочими частями тела куда-то испарился. Зато нашлась куртка от спортивного костюма, которую я потеряла два года назад.

За время поисков мы успели поругаться четыре раза. Ни за что не поверю, что в других мирах существует традиция нахлобучивать на голову старые бюстгальтеры, чтобы уши не мерзли!

Кофе пили в молчании. Я пыталась вспомнить, где именно я видела платок. Максимилиан вольготно разлегся на диване и заманил к себе Барона. У меня создалось впечатление, что они шепчутся и о чем-то сговариваются. После переговоров Барон недовольно хрюкнул — ему всегда удавался этот звук, слез с дивана. Осторожно ухватил Максимилиана за запястье и потянул.

Они переместились к нижнему ящику «стенки», в котором я хранила ненужные диски, запасные шнуры для компьютера и прочую техническую дребедень. Барон царапнул лапой дверку и перевел взгляд с меня на Максимилиана.

— Простите за нескромный вопрос… — озадачился тот. — А у вас есть фамильные драгоценности? Я грабить не собираюсь, просто не могу понять, что Барон имеет в виду. У вас есть колье?

— Нет, — сухо ответила я. — Ни колье, ни фамильных драгоценностей у меня нет.

— А что есть? — не отставал он.

Я достала из другого ящика сафьяновую коробку из-под серебряных ложечек и предложила:

— Любуйтесь.

В коробке лежали два золотых обручальных кольца — мое и Игнатова, серебряный крестик со сломанным ушком, несколько ракушек, зубочистка, серебряное кольцо с янтарем и пара пластмассовых клипс отвратительного зеленого цвета. Барон буркнул, открыл лапой дверку, возле которой стоял. Грохнула и рассыпалась стопка дисков. Я завопила:

— Фу!

Барон рыкнул и выбросил на пол коробочку с бабушкиным янтарем.

— Да, действительно, — растерянно сказала я. — Я его спрятала после того, как она…

— Она брала янтарь в руки? — склонился над низкой Максимилиан.

Я зажмурилась. Как быстротечна наша память… Таня. Танька. Да, Танька появляется без Рэсси. Она заходит ко мне и объявляет:

— Буду устраиваться на работу. Дай мне что-нибудь одеть, я верну! Мои вещи… кто меня в таком виде на работу возьмет?

Я невероятно удивлена поворотом событий. В свой прошлый визит, в ответ на мою просьбу что-нибудь изменить в своей жизни, она яростно орала, что не мыслит жизни вне паперти. Церковь — святое место, нищие — святые люди. Ей хорошо и она всем довольна. Бог дал ей квартиру, в которой она может приютить святых людей, а они за это помогают ей прокормиться.

А вот в последнюю нашу встречу она выглядела вполне вменяемой. Стала похожа на саму себя — человека, который был мне близок и дорог. Она качала головой и говорила, что по глупости потеряла целый год жизни. Радовалась тому, что встретила возле церкви бывшего сослуживца, пригласившего ее работать в новую типографию неподалеку от дома. Строила планы — расквитаться с долгами, освежить гардероб, на пару дней съездить к морю. Я была поражена переменой и охотно дала ей вещи для первого визита на службу. Она переоделась, повертелась перед трюмо. Ухватила лежавшую на тумбочке низку янтаря и приложила к шее.

— Не трогай! — крикнула я, ругая себя за то, что оставила янтарь на