Аномальный континент - Алексей Бобл

Мне хотелось высказать предположение, что предтечи могли кремировать мертвых, но я не стал. Старик так увлеченно рассказывал, не хотелось перебивать… Установка, когда предтечи покидали Пангею, еще работала – иначе как бы они ушли? Но по какой-то причине не была заглушена потом. Это навело Ноймана на мысль: ею управляет ограниченный в развитии искусственный разум, который намеренно оставил машину в рабочем состоянии, чтобы не разрушить переходы между мирами и не рухнула глобальная сеть позиционирования между маяками, связанными друг с другом постоянными сигналами.

Именно поэтому профессор и смог открыть Пангею. После взрыва электронной бомбы на Кольском полуострове портальная машина уловила возмущение в пространстве, втянула часть полуострова в мир Пангеи, на Земле произошел локальный катаклизм, на материк провалился супертанкер «Самотлор», шедший с караваном с арктического прииска, около сотни военных, различная техника из городка при полигоне на Кольском полуострове и еще много всякого хлама. Рейдеры этот хлам до сих пор собирают и свозят для продажи в Нью-Панг.

Профессор объяснял состояние двух миров, как столкновение мыльных пузырей, где из пузыря «Земля» в пузырь «Пангея» вошла тонкая трубка, на оболочках возникло громадное напряжение – Нойман даже термин для него придумал «Максимальный предел», – но эта сцепка в итоге стабилизировалась и не разрушилась. Почему? Благодаря портальной машине.

Профессор дал имя своей гипотезе «Теория пузырей», и теперь хотел решить главную задачу: узнать, каким образом можно открывать Коридоры в другие миры, тогда он сможет отключить Землю от Пангеи, чем устранит угрозу разрушения «пузырей», а затем при необходимости создаст новый Коридор.

Все было понятно: если площадка искусственная, и она лишь перевалочная база, то и мир здесь имеет тот необходимый набор элементов, в котором нуждались создатели. Теперь легко объяснялось отсутствие полезных ископаемых, возможно, создатели были гуманоиды или проектировали для гуманоидов привычную атмосферу, а вот болота и таящаяся в них смертельная угроза – следствие допущенной ошибки.

Место, откуда пришли чужаки, было другим, другим по строению и формам жизни, опасным и чуждым для человека. Мирабелла Нойман затруднялась дать четкое описание того, что находится на болотах. За многие годы там сформировался свой биологический ареал, где жили и умирали колонии вирусов, рождались новые бактерии, которые со временем подверглись мутациям и проникли во внешнюю среду. Возможно, некоторые бактерии сумели приспособиться к существованию вне болот, попали в океан. Вот почему не всякая местная рыба пригодна для еды, можно отравиться и умереть.

Предтечи поняли, а может быть, знали, с чем столкнулись – болота лучшее тому доказательство. Запечатали Пангею и ушли. Но вместо них на материке появились люди. Нойман, а он человек упорный, пока ответы на все вопросы не получит, не успокоится. Профессор считал: наука, наконец, ступила на верный путь развития, случайным образом сделала маленький шажок навстречу братьям по разуму, способным путешествовать сквозь время и пространство. Схожесть земных технологий позволила совершить первый контакт с остатками неизвестной цивилизации, открыла возможности для дальнейшего продвижения вперед. И Нойман не заметил, как потратил свою жизнь на исследования, втянул в них дочь, но толком так и не добился результата. Выдвинул лишь гипотезу о «Пузырях» и разработал теорию «Максимального предела», в которой высказал предположение, что устранение Коридора между Землей и Пангеей возможно с помощью подрыва ядерного заряда внутри Коридора, потреблявшего огромное количество энергии и способного в любой момент вызвать коллапс на Земле. Но Нойман не хотел войти в историю как теоретик, он всегда был ученым-практиком, первым сделавшим шаг навстречу неизведанному, и хотел довести дело до конца, совсем как мой отец.

Мне стало не по себе, жалко старика, все его использовали в своих целях: правительство, генерал…

Я изогнулся дугой, услышав глухой щелчок, треск сухожилий и позвонков в пояснице, раскрыл глаза и упал на кушетку. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая барабанную дробь. Реальность стремительно вернулась, едва удалили мнемокапсулу справочной программы. На часах было 05:24.

– Очнулся, – произнес нейротехник и бросил пластины-электроды на стойку с дефибриллятором.

– Ну что, куда его теперь? – Ассистент оттянул мне веко, другое, кивнул.

– Бланк сказал, как только будет в состоянии передвигаться, сразу к генералу. – Нейротехник взглянул на меня: – Пошевелиться можешь, мастер?

Давно меня так не называли, не обращались по званию – мастер-специалист. Если быть точным, с того момента, как я покинул Пангею. Сколько прошло времени, чуть больше двух лет? Да, где-то так.

Я осторожно, привыкая к собственному телу, согнул руки в локтях, медленно сел.

– Порядок, – заключил нейротехник. Положил ладонь мне на плечо, наклонился ближе. – У тебя в голове мнемочип четвертого поколения, прошивка стандартная, три канала связи. Извини, поновей не нашлось. В левом глазу стоит линза-монитор с инфракрасной камерой, в сердечной мышце – сдохший стабилизирующий стимулятор. Это все.

Ассистент передал ему мензурку, наполненную мутной жидкостью до краев.

– Выпей, станет легче, – нейротехник взял мензурку, поднес к моим губам, но задержал руку и добавил: – Тебе в ФАБе, оказывается, зашили в аорту химический блокиратор. Казалось бы, безделушка, а… Знали б мы сразу, меньше бы провозились. Пришлось сердце запускать, когда блокиратор сработал, я уж думал – все, спекся ты, мастер. Повезло, что дефибриллятор под рукой оказался, ну а стимулятор, конечно, сгорел. Будет время, поставим новый.

Он поднес мензурку вплотную, я машинально раскрыл рот, проглотил жидкость, пытаясь вспомнить, кто эти двое, как их звали. Весь персонал в лагере, понятное дело, запомнить я не мог, но они меня точно знали, все-таки сын генерала Варламова.

«Отец, – мысленно позвал я, – ты ждешь меня? Мы снова вместе».

Мой сигнал глушили каменные стены, дальность действия мнемочипа, если тот не настроен на транслятор-усилитель, пара десятков метров.

Коснувшись ногами холодного пола, я осмотрел заштопанную степлером грудь – рубец еще горел огнем, но вскоре это пройдет, края окончательно срастутся, скрепки сам вытащу, не впервой. Но что-то было не так, что-то беспокоило меня, будто мир вокруг неуловимо изменился. Я чувствовал это, не знал, как объяснить, но… Надо восстановить силы, похоже, просто отходняк после операции. Мне удалили модифицированную личность, разблокировали память, в конце концов, спецы из ФАБа своим блокиратором в аорте меня чуть не угробили, наверное, аналитики постарались, знали, что могу попасть в руки к генералу или опасались, что переметнусь обратно, вот и подстраховались. Безделушка, как ее обозвал нейротехник, срабатывает не сразу, сканером ее не засечешь, а лезть в аорту, искать тромб, когда пациент вот-вот концы отбросит, бесполезно. Поэтому персонал лаборатории применил дефибриллятор – эффект стопроцентный, разрядом тока разбили растущий тромб, но, конечно, рисковали. Если б стимулятор не сгорел, сердце разогналось бы и…

Я поднял голову и встретился взглядом с капитаном Бланком. Рядом с ним были солдаты – обычные люди, а вот Бланк уже настроился на мою волну и держал свой канал открытым, на приеме.

Я послал ему ответный импульс, поднялся с кушетки, вышел из «чистой» комнаты. Бланк протянул мне армейскую куртку – куда идти, я уже знал, на линзе-мониторе светился подробный маршрут.

Ну что ж, теперь все наоборот, игры сознания кончились, мне вернули память, только это ничего не меняет. Осталось поговорить с отцом. Я во что бы то ни стало должен остановить его! Шансы есть, потому что без меня у него ничего не получится – портальную машину могу запустить только я.

Часть III

Новый уровень

Глава 1

В шаге от мечты

И все-таки со мной творилось что-то неладное. Коридор вроде был вполне заурядный, однако при взгляде на каменные стены почему-то казалось, что они мерцают слабым сиянием… Я зажмурился на миг, вновь присмотрелся – нет, обычные стены, темные, шершавые, из базальта.

Стоп!

Ноги сами приросли к полу. Бланк сильно толкнул меня в спину, сбив с мысли. Я чуть не упал, обернулся и ответил ему прямым жестким взглядом. Конвоиры вскинули оружие, тревожно кося глазами на капитана, ожидая команды. Тот ничего не сказал, изменился в лице, его черты разгладились, махнул рукой. Мы двинулись дальше.

Не будь на линзе-мониторе маршрута, я бы все равно нашел дорогу, уж слишком хорошо ее помнил. Мы направлялись к лестнице, ведущей на нижний тупиковый уровень под газгольдером. Там два года назад, когда только прибыли в старый город, Мира устроила свою лабораторию. Место вполне подходящее: внизу большая комната, от выхода наверх тянется просторный пологий коридор, по нему удобно затаскивать оборудование. Правда, лестничный проем пришлось расширять отбойными молотками – бывшие шахтеры-клоны быстро справились с задачей, затем, по просьбе хозяйки лаборатории, сложили из камней перегородку, разделив комнату на две части, рабочую и жилую. Естественно, в последней я всегда был желанным гостем.