Пепел - Диана Килина

Но песню не положишь на ладонь,

А сердцем каждый волен обжигаться.

Больше всего на свете я боялась таких взглядов. На меня смотрели так врачи, которые видели, что стало с моим телом. Полицейские и следователи, которые, о чем–то догадывались. Потом родственники и друзья семьи, когда узнали, что именно я была за рулем. Я все их выдержала, хотя это было ужасно больно. Но его взгляд был равносилен ножу в сердце. Мне казалось, что никогда он так на меня не посмотрит. Но реальность наехала на меня лавиной, снесла с ног и поставила все на свои места.

Я схватила ключи от Артеги и вылетела из квартиры, тряся головой, пытаясь прогнать приближающийся писк, и сбивая Игоря с ног. Бегом спустилась по лестнице, слыша крики Эрика:

– Дана, стой! Остановись!

Он пытался меня догнать, но я успела нажать на брелок. Дверь открылась, и я села внутрь, захлопывая ее на ходу.

– Стой! – кричал Эрик.

Я завела мотор и сорвалась с места.

И Феникс вся из страсти и огня

Влачу останки обожжённых крыл,

Сгораю в пламени: оно внутри меня,

Но дух не тлен: он к новой жизни взмыл

ГЛАВА 28

Мне позвонили из полиции через три часа. Сказали, что моя машина попала в аварию. Я связался с Русланом, поймал такси и примчался в больницу. Сейчас я сидел в комнате ожидания и смотрел, как Руслан меряет ее шагами. По его лицу ходят жевалки, он растерян, испуган и зол. Он сказал, что если с ней что–то случится, он меня убьет.

Большая дверь, ведущая в операционную, открывается, и я резко встаю на ноги. Я понимаю все без слов. Понимаю по каплям пота, покрывшим лоб дежурного хирурга. По его бегающему взгляду.

Ее больше нет.

Я вижу, что врач что–то говорит мне, но не понимаю, что. Я не умею читать по губам, как Дана. Он кладет руку на мое плечо и пытается приободрить меня робким похлопыванием. Я стою и смотрю на двери операционной и жду, жду, что она выйдет оттуда в футболке Неймара, сказав какую–нибудь колкость в мой адрес. Мир вокруг медленно завертелся вокруг простых слов, доносящихся до меня с гулким эхом, которые раньше для меня не значили ровным счетом ничего:

Ее больше нет.

Она умерла.

Нам очень жаль.

Руслан схватился за голову позади меня. Он завыл, как раненный зверь, а я молчу. Я просто разворачиваюсь и медленно ухожу из этого коридора. Из этого места.

Вся моя жизнь до встречи с ней была просто пустым звуком. Я просыпался каждое утро, но я спал. Я шел на работу, улыбался коллегам, договаривался с инвесторами, вкладывал деньги в акции. Я жил, как робот.

Я не умел дышать. Я не умел смеяться. Я не умел любить. Я не умел жить.

Она пробудила меня от глубокого, вечного сна и вернула к этой жизни. Это она стала самой жизнью. Когда я был с ней, все, все остальное было неважно. Только ее глаза, ее улыбка, то, как она вскидывала брови или издевалась надо мной. Я жил, когда она включала музыку в моей машине так громко, что внутренности сдавливало. Я жил, когда она лежала на диване в гостиной и смотрела какой–нибудь дурацкий сериал. Я жил, когда мы вместе смотрели футбол. Я жил с ней каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Я помню все моменты моей никчемной жизни, которая становилась значимой рядом с ней, и не помню ни одного без нее.

Вот она идет ночью, босиком под дождем. Прищуривается и спрашивает:

– А ты не маньяк?

Потом моя гостиная, рояль и ее пальцы на клавишах.

Она в баре, кричащая «Гол!» и прыгающая по полу, как ребенок.

Вот она держит меня за руку, и ведет за собой, а я боюсь упасть с этих проклятых роликов.

Она едет за рулем моей машины.

Она стоит в моей спальне и плачет, когда я трогаю ее шрамы.

Мы вместе делаем татуировки.

Мы притворяемся мужем и женой и осматриваем дом.

Мы. Местоимение. Именительный падеж. Множественное число.

Я прокручиваю все эти моменты, словно слайды в своей голове и чувствую, что–то теплое на моих щеках. Я поднимаю руку, дотрагиваюсь до лица и вижу слезы на своих ладонях. Я пробую их – они соленые.

Я никогда не пробовал свои слезы на вкус.

Я иду по городу и плачу.

Я. Местоимение. Именительный падеж. Единственное число.

ЭПИЛОГ

Прошло два или три года после того, как ее не стало. Я продал свою долю бизнеса Игорю, чему он был несказанно рад. Наши отношения не наладились, но кое–как мы смогли удержать бизнес на плаву.

Я встретил девушку, ее звали Алиса. Она была голубоглазая и светловолосая, как из сказки. Мы поженились в Нигерии, где встретились, работая волонтерами. Я хотел забыться, и нашел эту программу в интернете, собрался за один день, и уехал на полгода. Когда я раздавал воду и еду детям, я чувствовал себя человеком. Я понял, о чем говорила Дана, когда я спрашивал ее, зачем она помогает бедным. Там же мы с Алисой удочерили девочку, темнокожую и кудрявую, с большими карими глазами. Мы назвали ее София. Потом у нас родились три сына.

Я подарил тот дом Маше, иногда проезжал мимо и смотрел на него. Прийти к ним в гости я так и не смог. Она организовала маленький частный сад и занималась любимым делом – детьми. Сам я купил участок у озера, где мы останавливались в палатках, и построил небольшой коттедж прямо на берегу. Алиса знала о ней, но никогда не задавала лишних вопросов. В гараже я открыл мастерскую по дереву, вместе с сыновьями мы делали на заказ двери и оконные рамы. Каждую субботу я тратил ровно двадцать евро и оставлял продукты в корзине пищевого банка. Я прожил долгую, и почти счастливую жизнь.

Умер я скоропостижно, от острого инфаркта, во время похода в магазин.

И теперь, я стою один в темном тоннеле. Я чувствую легкий ветер и поднимаю глаза. Впереди горит свет, и я иду на него.

Я выхожу на песчаный берег и вижу только океан, бескрайний океан вокруг себя. Солнце заходит за горизонт, окрасив небо в розовые и фиолетовые краски. Вода голубая и прозрачная, я могу видеть причудливых разноцветных рыб и коралловый риф на глубине. Я иду по белому песку босыми ногами и не знаю, куда и зачем я иду.

Вдалеке я вижу небольшую хижину и направляюсь к ней. Она сделана из светлой соломы, почти белой от палящего солнца, и стоит в окружении пальм и кустарников яркого зеленого цвета. Листья шелестят на ветру, словно шепчут что–то. Из хижины доносятся обрывки песни. Я слышу слова:

Повода натянуты леской

И тянутся вдоль поднебесья

Так и я натянутым нервом

Твоим самым первым и честным

Я вижу, как кто–то выходил на песок и замираю.

Она улыбается и идет ко мне.

Если я дышу тобой

Может я еще живой

Теплый дождь идет зимой