Под грифом «секретно» (СИ) - Сарнов Алексей

Отделавшись от Терникова, я пошёл искать пропащего Юру. Всё ещё мрачный, я увидел Свету, лобызающуюся со своим ухажёром, чего мною ещё не было замечено:

Свет, ты уверена, что справишься с ним сама? А то он сильнее выглядит, могу его подержать. — участливо спросил я, сдерживая рвущуюся наружу ярость.

Благодарю, но у нас всё по обоюдному согласию. — ответила она холодно, отлипнув от него.

Чего же он тогда так дёргался, пытаясь вырваться?

Это от наслаждения, если ты понимаешь, о чём я… — язвительно ответила она.

Как же тогда его от отвращения колбасить будет?

Вот сейчас и проверим.

Слушай, чего пристал? Иди куда шёл. — вклинился в наш разговор этот смазливый урод.

А что будет сейчас? Ааа, ты опять к нему в рот без анестезии полезешь? — проигнорировав урода, спросил я Свету. — Поберегла бы парня, без анестезии и Чана Корриса бы кондрашка хватила.

Эй, хватит уже. — опять влез урод.

Как же ты меня бесишь! — патетично воскликнула Света.

Ещё не начинал, это была только разминка.

Слушай, оставь нас в покое! — снова подал голос урод.

Вообще-то крайне некультурно влезать в чужой разговор. — ответил я этому уроду. — Он вообще знает правила приличия? — спросил я уже Свету.

А ты знаешь, когда подходить во время, а когда нет?

Конечно, ты же сама прекрасно видишь, что я подошёл как раз в нужный момент.

Свали уже отсюда! — повысил урод голос.

А то что? Ты даже ударить меня не можешь, слабак.

Тут он меня толкнул в грудь. Интересно, что чувство опасности в этот момент молчало.

Как я и сказал. Слабак.

А вот когда он замахнулся кулаком, ощущение опасности заработало, и я, легко увернувшись, ударил в ответ. После чего он продолжал безуспешные попытки по мне попасть, в то время, как сам постоянно пропускал мои удары. Драться с ним было неинтересно и скучно, хотя и безумно приятно — я его прилюдно унижал, растягивая бой и давая всем вокруг понять, насколько он жалок. Особенно отрадно было, уже сидя на нём, превращать его холёную рожу в фарш. Я даже так увлёкся, что не обратил внимание на сигналы «ощущения опасности», и меня кто-то крепко схватил удушающим сзади, и держал, пока я не потерял сознание. В себя я пришёл уже в яме, а надо мной стоял Рымов:

Располагайся. — сказал он мне, увидев, что я открыл глаза. — И чувствуй здесь себя как дома. На сутки.

Не смогу, здесь нет моего плюшевого медвежонка.

Усмехнувшись, Рымов ушёл. Я попробовал встать, но охнул от боли — видимо меня сюда скинули вниз ногами как мешок картошки, и я то ли подвернул, то ли сломал их при падении. Вскоре меня навестил Юра:

Эй, ты как там? — спросил он свистящим шёпотом.

Встать не могу, неудачно упал, а так отлично.

Ну ты дурак.

Зато мне так хорошо не было уже несколько недель. Захватил мне что-нибудь выпить?

Да, лови.

Здесь было темно, хоть глаз выколи, и я поймал бутылку только за счёт своего читерского навыка, почувствовав куда она упадёт.

О, это ж мой вискарь! — обрадовался я, сделав глоток.

Ага, я подобрал. Если тебе вдруг интересно — то у тебя тут есть сосед с разбитой мордой.

Я засмеялся в полный голос, а Юра продолжил:

Рымов вас обоих в ямы отправил, так как он первый ударил.

А почему в яму-то? Я ж не убил его, а он меня?

Чтобы посидели здесь и подумали над своим поведением.

Молодец Рымов! Получается я им целые сутки испортил. Как удачно-то!

Ладно, лови посылку и я пойду.

Что там? — спросил я, поймав свёрток

Сигара, спички и несколько кусков мяса.

Спасибо! Сделаешь для меня одно одолжение?

Какое?

Кинь к нему в яму камень по-больше.

Хаххах, лады.

Прозвучавший минуту спустя в ночи вскрик, дал мне понять, что Юра попал. Усмехнувшись, я сделал глоток и продолжил аккуратно открывать свёрток…

Минут, наверно, через 30 кто-то подошёл к моей яме:

Не делай так больше… пожалуйста… и оставь меня в покое, не мучай нас обоих…

У меня, вдруг, от этих слов и голоса, произнёсшего их, встал комок в горле, а на глаза начали наворачиваться слёзы. Я не мог ничего ответить и тупо молчал, сжав зубы и борясь с собой. Но моего ответа будто бы и не требовалось — Она встала и ушла.

***

(Отрывок разговора)

Пойми уже наконец, что это важно для всего исследования. Не проверять же их всех на детекторе лжи, в конце-то концов?! Если бы система отвечала на наши запросы или же сама присылала отчёты, как и была запрограммирована, то ты бы могла заниматься своей непосредственной работой, но сейчас всё изменилось.

А я уже в который раз тебе повторяю, что я не стану этого делать! Я тебе не шпион!

Интересно, а сколько он выдержит, если его засунуть в симуляцию с пятикратной скоростью течения времени… хм?

Ты не станешь так делать, я знаю тебя.

Ведь ты мне не оставляешь другого выбора…

Он хороший человек и не заслуживает такого.

А, так дело здесь в личной симпатии? Вот и спаси его — выуди мне всю нужную информацию.

Ты готов так поступить с отцом твоего внука?

Чего?! Ты…

И подумай как я стану к тебе после этого относиться…

Ты врёшь, слабая попытка его защитить.

А вот и нет, можешь проверить камеры — ночь после моего дня рождения.

О, я проверю, уж будь уверена! Ты же, значит, сделаешь аборт и не станешь матерью-одиночкой!

Ещё чего! После окончания исследования, по его подписанному договору, он станет свободным, без единого пятнышка в своём досье, и мы заживём счастливой и благополучной семьёй. И если ты вдруг захочешь увидеть внука, тебе придётся иметь с нами хорошие отношения…

Пошла вон отсюда!

Сразу же как закрылась дверь за ушедшей дочерью, он сел смотреть запись с камеры у её двери и, видя как дочь, шатающейся походкой в обнимку с испытуемым заваливается в комнату, не сдерживая ярости, сломал сначала монитор, а потом разбил об стол клавиатуру, но это не уняло его злость на своенравную дочь.

Глава 18. Уравнение с двумя «х».

Меня спасала почти полная бутылка виски. Естественно я ожидал другого исхода, учитывая наши не прекращающиеся издёвки и насмешки друг над другом — её слова выбивались из линии нашего общения, это были наши особенные, отличительные отношения, и в моём восприятии они должны были закончиться совсем иначе, по крайней мере где-то глубоко внутри меня жила эта мысль, как бы я её ни задавливал. Также у меня в голове крутились её слова — «не мучай нас обоих». Словно из-за меня она не могла сделать окончательный выбор, который, по её мнению, должен был быть не в мою пользу. Это вселяло какую-то надежду, одновременно с этим и убивая её — ведь я не мог себе позволить её «мучить». Как и не мог понять, что мне делать дальше — продолжая прежнюю линию поведения я бы её «мучил», перестав — канул бы в лету, или, может, она бы начала скучать по нашим колкостям? Перестать о ней думать и оставить её в прошлом я тоже не мог — для меня на ней будто бы свет клином сошёлся. Поэтому я пил и думал, думал и пил, постепенно приходя к мысли, что на данный момент я уже ничего не могу изменить — нужно только ждать. Ждать либо того, что она передумает в плане своего выбора, осознав ошибку, либо того, что я смогу спокойно жить дальше, не думая о ней. Также я размышлял о том, что нейтральность — это смерть, пусть лучше она меня ненавидит, и думает обо мне в негативном ключе, чем будет ко мне равнодушна и не думает вовсе. А вообще, пришёл я потом к выводу, ведь всё как было, так и осталось — она меня оттолкнула сейчас, но отталкивала и раньше. Тогда какой мне смысл переживать так по этому поводу? Хотя что бы я ни думал по этому поводу — это всё рано мне мало помогало.

Наконец под утро, допив бутылку, я всё-таки заснул, чтобы проснуться спустя несколько часов абсолютно не выспавшемся, хорошо хоть без похмелья.

Доброе утро. — встретила меня своим стандартным приветствием Таня, привычным движением убирая волосы за уши. — Как спалось?