Две невесты на одно место - Дарья Донцова

– Не сердись, – быстро сказал я, – сейчас приеду.

– Очень хорошо, – подчеркнуто ровным голосом ответила Николетта.

– Это ты! – вырвалось у меня.

– А чьего звонка ты ждешь? – ехидно поинтересовалась маменька. – Ах, прости, совсем забыла, ты же у нас будущий папаша, отец милых крошек! Отрезанный ломоть!!!

– Извини, не понял.

– Немедленно ко мне, – заорала маменька, – сейчас все и объясню. Вот она, проклятая подушкинская порода, никому бы из Адилье в голову подобное не взбрело. Короче говоря, коли через секунду не явишься в МОЮ квартиру, считай себя сиротой!

– Николетта, – попытался я слегка вразумить маменьку, – извини, но мне никак не успеть к тебе за пару минут, в Москве большие пробки.

Вообще-то доводы рассудка совершенно не действуют на маменьку, услыхав мой спокойный голос, Николетта впадает в раж, начинает визжать, но сегодня в трубке повисла тишина, а потом раздалась фраза, произнесенная словно Снежной королевой:

– Решение принято, поспеши!

Недоумевая, я заглянул к Норе и нашел хозяйку обложенной толстыми томами, руки ее быстро перелистывали страницы.

– Пришел получить задание, – отрапортовал я.

– М-м-м, – протянула Нора.

– Куда ехать?

– М-м-м.

– Простите, не понял.

Элеонора оторвала глаза от текста.

– Ваня, пока ты мне не нужен.

– Можно съезжу к Николетте? – обрадовался я.

Хозяйка кивнула.

– Только надень шлем и бронебойный жилет.

– Зачем? – удивился я.

Нора вытащила из стола папиросы.

– Николетта звонила мне пару минут назад и несла страшную чушь, что-то вроде: «Мой сын умер, поминки в среду». Она в боевом настроении, а я не готова лишиться секретаря, хоть он частенько и совершает немыслимые глупости. Кстати, из-за чего скандал?

– Не знаю, – соврал я.

Ну не рассказывать же хозяйке о двух беременных дамах, жаждущих официального оформления отношений с господином Подушкиным!

– Что ты ей не купил? – ухмыльнулась Нора. – Кстати, зять Коки на днях приобрел загородный дом. Будь готов к нападению, поэтому нацепи свинцовые пластины на грудь и прикрой голову.

– Спасибо за совет, – вздохнул я.

– Нема за що! – откликнулась Нора и снова уткнулась взглядом в страницы.

Получив свободу, я спустился к машине, сел за руль и, пока прогревался мотор, позвонил Лизе.

– Слушаю, – вежливо отозвалась бывшая любовница.

– Извини, дорогая, пакет с обувью…

– Я уже поняла, тебе на меня начихать!

– Конечно, нет! Просто я не успел…

– Ты спал?

– Да, – удивился я вопросу.

– И как, хорошо?

– Нормально.

– Выспался?

– Вполне.

– Значит, на меня тебе плевать! – подвела итог Лиза. – Если у человека нету времени, он не успевает добежать до кровати, не до сна ему, а ты дрых без задних ног, оставив жену босой!

– Мы пока не расписаны, – только и сумел выдавить я из себя.

– Ах, вот оно как! Хорошо! Немедленно приезжай сюда, в эту ужасно тесную, отвратительную берлогу, где я вынуждена из-за тебя коротать дни, – заявила Лиза, – ничего себе, купил мне квартирку!

– Она не твоя, – растерянно брякнул я, – приобрести апартаменты я не могу.

– Еще лучше, – прошипела Лиза, – в общем, кати сюда!

– Через два часа, не раньше.

– Почему?

Сами понимаете, говорить в такой ситуации правду про визит к Николетте опасно.

– Работа держит, – вымолвил я и тут же услыхал очередь коротких гудков – бывшая любовница швырнула трубку.

Но не успел я взяться за руль, как телефон ожил снова. Радость была преждевременной, Лиза не принимала решения прекратить разговор, мобильная связь оборвалась сама собой.

– Алло, – осторожно сказал я.

– Ванечка, – защебетала Вера, – ты любишь макароны с соусом болонез?

– Ну… не слишком.

– А что предпочитаешь?

– Мясо, отбивные котлеты или кусок вырезки, – честно ответил я, – впрочем, на гарнир макароны сойдут.

– Ой, здорово! Уже едешь ко мне?

– Пока нет.

– А почему?

– Работа!

И снова из сотового брызнули фонтаном короткое: ту-ту-ту.

Я воткнул в ухо «хэндс-фри» и приготовился к новым звонкам. Чутье не подвело меня, пока я добирался до Николетты, бедный аппарат успел почти расплавиться от тяжелой работы. Лиза и Вера трезвонили попеременно, обеих дам отличала редкостная настойчивость, если не сказать настырность. Первая безостановочно злилась, восклицая:

– Ты хоть понимаешь, в какие ужасающие, нищенские условия загнал меня?

А вторая сюсюкала:

– Ваняша, перец переносишь? Любишь петрушку?

Поскольку звонки раздавались постоянно, я устал и начал просто отвечать обеим:

– Да, конечно, ты права.

В конце концов Вера воскликнула:

– Ваня! Что значит «ты права»? Я интересуюсь твоим отношением к яблочному пирогу!

– Замечательно, – воскликнул я, потряс головой, услыхал снова мелодичный голосок и быстро добавил: – Это как раз то, чего я хотел!

– Ну ты и хам! – взвизгнула Лиза. – Первый раз с подобным сталкиваюсь! Говорю: иначе уйду от тебя, а ты в ответ: «Это то, чего я хотел!»

– Извини, – промямлил я, – решил, что речь идет о яблочном пироге, который ты собралась приготовить.

– Я?! Яблочный пирог!!! С ума сошел! Решил превратить жену в кухарку? – взвизгнула Лизавета.

У меня заломило виски, я помимо воли отключил телефон. Ей-богу, человек, придумавший сие благо цивилизации, погорячился, без мобильной связи моя жизнь была бы намного спокойней. И вообще, каким образом мои приятели ухитряются заводить при живой жене любовниц? Ну зачем им этот геморрой, а? Это же постоянный стресс, следует помнить, что сказал одной, что наврал другой, держать в уме всякие мелочи типа их гастрономических пристрастий. Ведь не всякую законную супругу, больную, допустим, диабетом, обрадует принесенный домой торт, даже если муж вручит его с нежными поцелуями, с другой стороны, любовница, совершенно здоровая девица, придет в негодование, получив конфеты на ксилите. И что делать бедному парню? Честно заявить: «Простите, бабы, запутался в вас, вот и вышла незадача, в следующий раз буду аккуратным и вручу каждой свое».

Интересно, кто-нибудь из мужиков способен на подобную откровенность? И какого размера мокрое пятно останется от храброго парнишки?

Тяжело вздыхая, я доехал до некогда родного дома и позвонил в домофон. Судя по тому, что никто не спросил: «Кто там?», Ивану Павловичу собираются оказать горячий прием.

Но, как выяснилось чуть позже, мне и в голову не могло прийти, что ждет несчастного господина Подушкина.

Дверь открыла… Кока. Увидав ее худую, облаченную в твидовый костюм фигуру, я безмерно удивился:

– Что случилось?

Кока прищурилась, но ничего не ответила. Я начал расстегивать дубленку, чувствуя, как меня охватывает тревога. Сейчас десять утра, заклятая маменькина подружка никогда не вылезает из кровати раньше двух часов дня, что в общем-то понятно – Кока отчаянная тусовщица и, несмотря на свой преклонный возраст, обожает веселиться до того момента, когда на улицы города выезжают первые трамваи.

– Так что стряслось? – попытался я еще раз прояснить ситуацию.

По-прежнему молча Кока жестом древнегреческой богини указала на плотно закрытую дверь гостиной, я толкнул створку, ступил на темно-красный ковер, тканный руками трудолюбивых женщин Востока, и попятился. Картина, развернувшаяся перед глазами, выглядела воистину впечатляюще.

Глава 23

У окна в глубоком кресле сидела одетая в пронзительно-розовый костюм маменька. Шею Николетты украшало бриллиантовое колье, купленное моим отцом еще при советской власти. Руки, отягощенные перстнями и золотыми браслетами, Николетта сложила на том месте, где у нормальных женщин бывает живот, голова с безупречной укладкой задрана вверх, в ушах покачиваются крупные серьги, губы маменьки сжаты в нитку, в глазах полыхает огонь. Именно так, наверное, выглядел индейский вождь, ступавший на тропу войны: боевая раскраска, самые красивые перья с амулетами и огромное желание растоптать врага.

Мое сердце екнуло, я переместил взгляд на диван и чуть не перекрестился. Чур меня, чур, Николетта сыграла полный сбор.

На кожаных подушках, словно вороны на проводах, восседали Зюка, Люка, Мака и Мисюсь, все в черном, при бриллиантах, изумрудах, сапфирах, рубинах и жемчугах. В воздухе витал удушливый запах французской парфюмерии.

Я невольно сделал глубокий вдох и ощутил в «букете» дамских запахов явную нотку можжевельника – откуда-то веяло дорогим мужским одеколоном. Стараясь не поворачивать головы, я, елико возможно, скосил глаза вправо и окончательно испугался. В самом дальнем углу гостиной, около колченогого комодика, который Николетта выдает за свою фамильную мебель, притаился не кто иной, как Пусик. Милейший старичок выглядит добрым дедушкой, но я-то знаю ему цену. Значит, тут сейчас произойдет нечто экстраординарное, если все участники шабаша покинули уютные постельки и явились к маменьке в столь ранний, абсолютно невозможный для визитов час.