Смерть в экстазе - Найо Марш

Аллейн, погруженный в этот кипящий котел, с невозмутимым видом вызвал первого свидетеля. Это был известный патологоанатом, опытный эксперт, чье мнение могло сыграть важную роль в том случае, если бы Аллейн успешно выполнил свою работу и собственноручно довел дело до суда. Сам Аллейн, вкратце излагая суть дела, поглядывал на судей и думал про себя: «Опять эти гарпии».

Кроме патологоанатома в числе свидетелей были доктор Касбек и доктор Кертис. Какой-то коротышка из присяжных спросил доктора Касбека, почему он не отправил кого-нибудь за лекарствами спасти жертву. Доктор сухо ответил, что не знает лекарств от смерти. Он описал церемонию с чашей и рассказал, как обнаружили цианистый натрий. Аллейн кратко изложил результаты обыска в Храме Священного пламени.

После этого вызвали отца Гарнетта, который предстал перед судом со скорбным видом святого среди грешников. За ним последовали остальные посвященные. Мистер Огден излучал такую невероятную почтительность, что даже судебный следователь подозрительно нахмурил брови. Месье де Равиньи держался холодно и порой брезгливо морщился, словно в зале дурно пахло. Миссис Кэндур пришла в трауре и с театральным макияжем. Мисс Уэйд облачилась в три кофты и нацепила огромную брошь. Она с таким жаром распространялась о душевной чистоте отца Гарнетта, что его адвокат, представлявший интересы священника в суде, беспокойно заерзал на месте. Мориса Прингла вызвали как свидетеля, первым обратившего внимание на состояние Кары Куйэн. Он сразу вступил в спор со следователем. Последовавший за ним Клод Уитли с трудом выдавил из себя несколько слов. Следователь воззрился на него так, словно увидел перед собой монстра, несколько раз переспросил, что он, собственно, имел в виду, и наконец решил, что его показания не имеют отношения к делу и их можно вообще не принимать во внимание. Джейни только подтвердила то, что сказали остальные. Все закончилось очень быстро. Судебный следователь, бодрый и энергичный мужчина, поглядел на Аллейна и объявил, что заседание отложено.

– Вот отличный парень, – заметил Аллейн, когда они с Фоксом выходили на улицу. – Побольше бы таких в суде.

– Какие планы на сегодня, сэр?

– Думаю, нам надо приодеться и нанести несколько визитов, Фокс. В списке две дамы и один господин. Предлагаю сначала поесть, а потом начать с миссис Кэндур. Она нас уже ждет.

Они наскоро перекусили и отправились в апартаменты Королевы Шарлотты на Кенсингтон-сквер. Миссис Кэндур приняла их, сидя в окружении мягких подушек, длинноногих кукол и абажуров с бахромой. Казалось, она была разочарована тем, что Аллейн пришел не один, но вежливо попросила обоих сесть. Сама хозяйка, окутанная благоуханием духов, устроилась на низком диванчике. Ей никак не удается прийти в себя, пожаловалась она. Поездка в суд ее полностью истощила. В комнате стоял сильный жар от работавших радиаторов, и в трубах с горячей водой что-то периодически булькало, как в желудке у мамонта.

Аллейн присел у дивана на пухлую банкетку, обтянутую лиловым атласом. Фокс нашел себе маленький стульчик, на котором смотрелся довольно нелепо.

– В четыре часа придет мой врач, – сообщила мисс Кэндур. – Он считает, что мои нервы полностью расстроены. Полностью!

Она сделала вялый жест рукой. Изумруды на ее пальцах вспыхнули. Аллейн понял, что она разыгрывает роль тепличного цветка – прекрасного, но обреченного. Мысленно поморщившись, он решил, что следует ей подыграть. Понизив голос, инспектор бросил на нее сочувственный взгляд и мягко произнес:

– Мне не следовало приезжать. Вам нужен отдых.

– Да, наверное. Но это неважно. Я не должна думать только о себе.

– Вы мужественная женщина, – заметил Аллейн.

Она пожала плечами и вздохнула:

– Все это так уродливо, а я не выношу уродства. Меня должна окружать только красота, иначе я заболеваю.

– Вы тонкая натура, – признал Аллейн, сурово сдвинув брови.

– О, вы понимаете? – Она покосилась на инспектора Фокса. – Как это мило с вашей стороны, мистер Аллейн.

– Именно поэтому я к вам приехал. Нам нужна ваша помощь, миссис Кэндур. Только тонкие люди могут увидеть то, чего не замечают все остальные.

– Да, – с печальной улыбкой подтвердила миссис Кэндур.

– Но прежде чем я обращусь к вам за помощью, мне нужно чисто формальное подтверждение ваших действий в воскресенье. Просто для бумажки. Вы сказали, что весь день провели дома?

– Да, весь день. Жаль, что и не вечер тоже!

«Еще бы», – подумал Аллейн. И сказал:

– Вероятно, это сможет подтвердить ваша прислуга. Наверняка они запомнили, что вы весь день оставались дома.

– У меня только две горничных. Да, думаю, они должны вспомнить.

– Вы не против, если инспектор Фокс с ними побеседует?

– О, конечно, – сразу согласилась миссис Кэндур. – Наверное, вы хотите пообщаться с ними наедине, инспектор? Я позвоню.

– Спасибо, мэм, – поблагодарил Фокс. – Я их не задержу.

В комнате появилась та же опереточная служанка, что встретила их в прихожей, и вывела Фокса в коридор. Они слышали, как постепенно затихал голос.

– Итак… – миссис Кэндур мягко повернулась к Аллейну. – Итак, мистер Аллейн…

Инспектор подался вперед и пристально смотрел на нее до тех пор, пока она не опустила глаза. Потом спросил:

– Вы помните вечер, который мистер Огден устроил четыре недели назад?

– Минутку. Вы можете подать мне сигареты? Они на столе. Нет, не эти, – добавила она поспешно. – Те, что в большой коробке. А эти виргинские. Ненавижу виргинский табак.

Аллейн открыл первую коробку.

– Правда? – спросил он. – Кто их делает? Я таких не видел.

Он взял и понюхал одну из сигарет.

– Они отвратительные! Мне их кто-то прислал… Собираюсь выбросить. Наверное, что-то напутала прислуга… Так вы дадите мне сигарету, мистер Аллейн?

– О, простите, – ответил инспектор и принес другую коробку.

Он дал ей прикурить, наклонившись над диваном. Она неторопливо и со вкусом затянулась.

– А вы? – предложила она.

– Спасибо. Я предпочитаю виргинские, – ответил он. – Можно взять одну?

– Не стоит. Они ужасные. Невозможно курить.

– Хорошо. – Аллейн достал свой портсигар. – Вы помните тот вечер?

– У Сэмми Огдена? Месяц назад? Да, кажется, помню.

– Может быть, вы помните, не держал ли тогда месье де Равиньи в руках какую-то книгу?

Миссис Кэндур закрыла глаза и прижала кончики пальцев к опущенным векам.

– Дайте подумать. Да! – Она открыла глаза. – Я помню. Месье де Равиньи коллекционирует старые издания. Он лазил по полкам. Теперь я ясно вспомнила. Я говорила с отцом Гарнеттом и бедняжкой Карой. Потом подошел Сэмми. Месье де Равиньи ему крикнул: «Где вы это нашли?» А тот обернулся и ответил: «В книжном киоске. Что вы о ней скажете?» Отец Гарнетт тоже подошел к полкам. Он обожает книги. Они притягивают его как магнит.

– У вас прекрасная память, – похвалил Аллейн. – А эта книга его заинтересовала?

– Дайте подумать. Он подошел к полкам и… Постойте, что это была за книга? – Она вдруг ахнула. – Неужели… ну да! Это была она! Та самая, что вы нам показывали, про яды. Господи, так вот о чем вы говорите?

– Не волнуйтесь. Вам не о чем беспокоиться. Да, речь о той самой книге. Мы просто пытаемся за ней проследить.

– Но в таком случае она принадлежит Сэмми Огдену. Это его книга. Хотя он и не признался. Когда вы нам ее показывали, он просто сидел и… – Ее глаза загорелись, миссис Кандур сразу оживилась. – Вы понимаете, что это значит? Он промолчал!

– В самом деле, – кивнул Аллейн. Миссис Кэндур возбужденно заерзала на месте. – Однако потом он нам рассказал, что является владельцем книги. И что не заметил, как она пропала.

– Но… Хм. – Его собеседница была разочарована. Потом в ее взгляде снова вспыхнул огонек. Ее губы дрогнули. – Значит, это был француз. Я вам кое-что расскажу. Слушайте.

Аллейн молча ждал. Она понизила голос и придвинулась к нему поближе.

– Он – то есть Рауль де Равиньи – выставил себя полным дураком с Карой Куэйн. Она его поощряла. Вы же знаете этих иностранцев. Если бы я захотела… – Она хрипло рассмеялась. – Но у меня не было ни малейшего желания. Однажды мы с ним поссорились. Я не знала, как от него отвязаться. Тогда он переключился на Кару. Думаю, в отместку мне. А потом… Мне не хочется это говорить, но… Кара была ужасной женщиной. Я читала много книг по психоанализу и сразу поняла, что она без ума от отца Гарнетта. Де Равиньи тоже это понял. Я за ним следила. Я знала все. Он сходил с ума. А когда отец Гарнетт сделал ее Избранным сосудом, он быстро сообразил, что это значит. Вы меня понимаете?

Аллейн ограничился тем, что слегка наклонил голову.

– Наверное, для него это было слишком. Француз, страстный человек. Кельтский… Я хотела сказать – галльский темперамент. Почему он не сказал, что уже видел эту книгу? Вот что я хотела бы знать. Я ведь права, не правда ли? Вы согласны, что я права?