Герои без вести не пропадают. Книга вторая - МИТРИ КИБЕК (Дмитрий Афанасьевич Афанасьев)

В то время, когда отец неутомимо трудился и расширял научные контакты с советскими специалистами, дети его учились – Рихард в МГУ, а Фанни -в_ средней школе. «СССР – наша вторая родина»,- не раз подчеркивали они тогда в своих выступлениях на собраниях советской молодежи. Но когда Гитлер присоединил Австрию к фашистской Германии, семья Вагнера неожиданно покинула «вторую родину» и снова возвратилась в Австрию, где профессор из активного друга превратился в злейшего врага Страны Советов. Правда, такая метаморфоза показалась непонятной только неосведомленным людям, а те, кому следовало знать, давно предвидели подобное превращение. Ведь Вагнер никогда не питал к советскому народу иных чувств, кроме чувства зоологической ненависти. Недаром он еще с двадцатых годов являлся агентом империалистической реакции, а с приходом Гитлера к власти по отношению к Советскому Союзу уже выполнял задания фашистской разведки.

Следует признать: пребывание в СССР не могло пройти бесследно как для профессора, так и для его детей, хотя впечатления у них были весьма разные. Сам Вагнер до этого о научном социализме знал только из книг, а теперь, когда три года прожил среди активных строителей социализма, он с горечью убеждался в том, что социализм может победить не только в России, но и на Западе, если передовые капиталистические страны не примут экстренных мер для предотвращения революции в собственных странах. «Но какая сила может избавить мир от надвигающейся грозной опасности? Только немцы способны противостоять нашествию на Европу современных варваров. И я сделаю все зависящее от меня, чтобы помочь нацистам не только отстоять буржуазный строй на Западе, но и уничтожить социализм в России»,- решил Вагнер.

По совету отца, а вернее по его требованию, Рихард во время пребывания в Советском Союзе строго соблюдал правила поведения, установленные для советских студентов: участвовал в праздничных торжествах, проходя под красным знаменем мимо Мавзолея Ленина в колонне, демонстрантов, выступал на собраниях молодежи, где рассказывал о неприглядной жизни трудящихся в капиталистических странах, работал на субботниках. Как сыну политэмигранта, ему доверили работать руководителем студенческой организации МОПР1. Выполнял он общественную работу внешне спокойно и аккуратно, казалось, даже охотно, но в душе ко всем мероприятиям студенческих организаций относился с прохладцей.

– Гора родила мышь,- сказал он однажды, возвратившись со студенческого субботника. – На нашем участке строительства метро работало более трех тысяч студентов, но триста профессиональных землекопов сделали бы за день больше, если бы им заплатили стоимость трех тысяч французских булок и стольких же штук сосисок, которые нам выдали бесплатно.

– 1 МОПР – Международная организация помощи борцам революции. Дело не в деньгах, а в добровольном согласии студентов работать бесплатно,- разъяснил отец – Сегодня они бесплатно копали землю, а завтра пойдут бесплатно воевать с врагами пролетариата. Вот где зарыта собака, как они сами говорят в подобных случаях.

– Да, воевать они будут,- задумчиво произнес Рихард.

Совсем по-другому восприняла советскую действительность юная Фанни. Все нравилось ей в Москве. Хотя она и не была комсомолкой, но в общественной жизни учащихся средней школы принимала живейшее участие. Успешно окончив восьмой класс, в девятом не сдала своих позиций круглой отличницы, а на следующий год закончила среднюю школу. Товарищи по школе особенно ценили в ней честность и откровенность, учителя – любознательность и жизнерадостность, общительность и исключительную воспитанность. Вдали от родины человек обычно больше привязывается к семье, но, как ни странно, длительное пребывание в СССР нисколько не укрепило в Фанни чувство привязанности ни к отцу, ни к брату, а наоборот, породило первую серьезную трещину в их взаимоотношениях. Как-то одна из школьных подруг сказала: «В школе многие думают, что ты не австрийка, а настоящая русская. Взгляни-ка на себя в зеркало, разве ты не увидишь лица славянки? И говоришь ты по-русски без акцента. Конечно, и твой отец, и брат хорошо знают русский язык, но как заговорят, так за версту видно, что они не русские, а немцы. Отчего бы это? Ты не задумывалась над этим?»

Слова приятельницы глубоко запали в душу Фанни. После ее ухода она долго просидела перед зеркалом, тщательно изучая черты своего лица и сравнивая их с лицом старшей сестры, брата и отца, и, к своему ужасу, ничего общего не обнаружила. Хотя они никогда не давали повода для жалоб на отсутствие к ней родственных чувств, но особой теплоты этих чувств она тоже не замечала. «Неужели я чужая среди них? – встрепенулась девушка. – А если чужая, то чья же?»

На этот вопрос могла ответить только мать, которая в то время жила в Линце у старшей дочери. Поэтому Фанни не стала настаивать на своем решении остаться в Советском Союзе хотя бы до получения высшего образования, когда отец внезапно предложил своим детям возвратиться в Австрию. Ей хотелось как можно скорее повидаться с матерью, чтобы узнать правду о своем про исхождении. К сожалению, она не успела встретиться с матерью. После возвращения семьи из Советского Союза мать Фанни совершенно неожиданно скончалась скоропостижно…

Смерть матери глубоко потрясла Фанни. Если бы она: осталась в" Москве, ее не бросили бы в беде школьные товарищи. А здесь у нее не было ни товарищей, ни друзей. Правда, в доме старшей сестры часто бывали молодые; люди – фашиствующие парни и девушки из состоятельных семей, но Фанни в их обществе чувствовала себя еще более одинокой и беззащитной. Девушка не знала, как] вести себя в их обществе, не умела поддержать разговор. Да и разговаривать с ними было не о чем. Все они! буквально бредили войной, которая, по их мнению, должна была скоро разразиться, чтобы прославить немецкое оружие и тех, кто держит это оружие в своих руках. Действительно, скоро началась война. Армия гитлеровской Германии быстро разделалась с панской Польшей,, а гаранты независимости несчастной Польши Англия Франция вместо помощи жертве агрессии повели странную войну, в которой обе воюющие стороны спокойно отсиживались в комфортабельных подземных убежищах, только время от времени обмениваясь безопасными выстрелами. Казалось, эти выстрелы предназначены не для поражения противника, а только для предупреждения его о том, что войска все еще не покинули свои линии обороны.

Фашиствующих молодчиков призвали в армию. Расставались они с родными и со знакомыми без слов и б печали, словно уходили не на войну, а только предпринимали увеселительную прогулку. Причем сначала фашистам эти прогулки удались вполне. За два года армия Гитлера разгромила почти всех своих противников на европейском континенте. Фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Только с этого момента немцы почувствовали, что значит настоящая война…

Настали тяжелые дни. После Сталинграда немцы потеряли уверенность в своих силах, а после катастрофы на Курской дуге уже мало кто верил в возможность победы армии стран «оси». Вот в это-то тревожное время и состоялось знакомство семей Иммерманов и Вагнеров, которое скоро превратилось в довольно прочный союз. Профессор начал работать в химической лаборатории концерна «Фарбенверке». Вместе с отцом там же устроился на работу Рихард. Не обошли и Фанни. В нее по уши влюбился младший Иммерман. Деспот-отец, в свое время испортивший жизнь старшей дочери, и теперь, не спросясь у младшей дочери, дал согласие на ее брак с Рудольфом Иммерманом. Фанни не нашла в себе силы отказать жениху, но поставила одно условие: «Я не хочу стать молодой вдовой,- твердо сказала она. – Поэтому замуж выйду только после окончания войны». Рудольф вынужден был согласиться, но в свою очередь тоже поставил условие: «Я не хочу лишиться невесты, поэтому до нашей свадьбы ты будешь работать у меня. Думаю, мои потенциальные соперники не посмеют явиться в гестапо за невестой»,- полушутя-полусерьезно предложил Иммерман. Предложение было принято,- и Фанни стала переводчицей гестапо.

Конечно, Фанни имела представление о том, чем занимается политическая полиция. Слухи о жестокости гестапо доходили до нее и раньше, но втайне она думала, что не все слухи заслуживают полного доверия, ибо в книгах довольно часто встречала изложение фактов умышленного распространения различными политиканами всевозможных ложных слухов о своих противниках. Теперь же, когда она сама с головой окунулась в этот омут, для сомнений не осталось места, и она впервые в своей жизни убедилась не только в бесчеловечной жестокости гестаповцев, но и в подлости и аморальности всего фашизма. Она глубоко задумалась над своей судьбой и поняла, что, работая в гестапо даже в должности переводчицы письменных материалов, стала соучастницей творимого там зла. Вот тогда-то у нее возникло желание вместо помощи помешать фашистам творить свои черные дела. К сожалению, она не знала, с чего начать. Конечно, она могла бы умышленно искажать тексты при переводе, но было сомнительно, принесет ли это пользу противникам фашистов. В обществе считается благородным поступком, если кто-нибудь окажет бескорыстную помощь страждущим. Поэтому многие добрые люди в обычное время оказывают материальную и моральную поддержку бедным, а в военное время – военнопленным. Последнее фашистами не поощряется, но доброй Фанни именно этим путем захотелось смягчить свою вину за соучастие в фашистских преступлениях. Решившись на такой смелый шаг, надо было подобрать подходящий объект для приложения усилия. Как раз в это время Рудольф пригласил ее быть толмачом при допросе Турханова.