Последний год - Василий Ардамацкий

Позже, уже укрепившись близ царской семьи, Распутин, ссорясь с Иллиодором, в ответ на его попреки, что он сам возвысился, а о нем забыл, скажет: «Ишь ты какой ловкий. Я сюда, знаешь, откуда добирался? От самой Сибири-матушки. А ты хочешь вскочить в одночасье…»

И вот в царском дворце появляется Распутин — рослый русский бородатый мужик с молодыми пристальными серыми глазами под густыми черными бровями, в рубахе навыпуск, в сапогах. Он лампадник дворца. Должность невелика — подлей в лампадки масла, в нужный час зажги. Но лампадки есть в покоях царя и царицы, в маленькой комнате, у всех детей царя. То и дело царица застает его на коленях перед иконой, он неистово бьет поклоны, но бормочет не молитвы, а какие-то отдельные фразы. Рассказывая это жене великого князя Николая Николаевича, царица повторила такие распутинские фразы: «Креститься еще не молиться…», «Божья милость не милостыня — не проси…», «Божья воля — счастливая доля…», «Сотри меня в порошок, а помазанника своего не тронь…»

Распутин внимательно присматривается к жизни царской семьи. Он видит тревогу и. боль царской четы за появившегося наконец наследника. Мальчик родился с наследственной по линии матери неизлечимой болезнью крови, его истощали длительные кровотечения. Распутин решает направить свою святость сюда. Он вместе с царицей молится за наследника, говоря ей: «Все от бога, бог дал, бог взял…» Царица все чаще вступает в разговоры с ним, а за ней царь, и оба они благодарны Феофану за то, что возле них появился этот человек с его грубоватой речью, часто непонятной из-за неведомых им словечек. Странствуя по монастырям, Распутин много повидал, и у него было что рассказать этим ничего не видевшим людям. Потом царица говорила своей сестре: «Богу было угодно посвятить его в жизнь и с этим прийти к нам…»

Доверенной царицы возле Распутина становится ее любимая фрейлина Анна Вырубова, становится она и его самой яростной поклонницей, пропагандисткой его чудодейственной святости. Эта не очень умная, но крайне хитрая особа первая объявила Распутина спасителем России и первая же начала использовать его для проталкивания совсем не святых дел, затевавшихся за ее спиной авантюристами князем Андронниковым, Манасевичем-Ма-нуйловым и другими.

Беспредельные любовь и доверие царской семьи Распутин завоевывает благодаря слепому случаю. У наследника не могли остановить очередное кровотечение, и вдруг оно после «заговора» Распутина прекращается. Все! Аминь! Царица говорит всем, что с Григорием Распутиным, с Другом, как она теперь начнет его называть, связано все счастье царской семьи и престола. Она обнаруживает в нем святую народную мудрость во всем. В свою очередь, Распутин, прекрасно понимая, что царская семья ослеплена льстивым окружением, режет ей «правду-матку» о тех льстецах, которые могли ему помешать, и этим тоже укрепляет свое положение при троне.

Такова, если можно так выразиться, экспозиция распутинщины — явления, которое с ним самим связано только по фамилии.

Распутинщину породил не Распутин, а самодержавие, государственный строй, согласно которому безграничная власть над огромной страной была отдана в руки одного человека — Николая Романова, объявленного помазанником божьим. Под стать ему была и его жена Александра Федоровна, Алиса — немка с английским воспитанием, тоже ограниченного домашнего образования, душевно неуравновешенная, склонная к мистицизму. Она утверждала, например, что спиритизм станет наукой, а может быть, даже религией.

И другие многочисленные царские родственники являли собой живое подтверждение вырождения фамилии. Ни один из великих князей не был личностью, а лишь фигурой с бесконечно длинными званиями и чинами.

Царский трон окружала бесчисленная орава причастных к власти людей, среди которых только единицы обладали государственным умом, а подавляющее большинство были карьеристы, спекулянты, хапуги, мелкие политиканы, некоторых подняло наверх происхождение, протекция или деньги, и все они служили самодержавию постольку, поскольку при нем они могли делать карьеру и наживать огромные состояния. Затем следовал толстый слой чиновничества вплоть до сельского старосты и станового пристава — великая армия исполнителей воли царя и его правительства, предержателей монаршей власти на местах, ревнителей и толкователей законов по всей Руси необъятной. Это была та сила, которая держала страну в повиновении самодержцу и уверенности, что все происходящее угодно царю, а значит, осенено богом и потому нерушимо. «С нами бог и земский начальник», — говаривали на Руси. К этому еще надо прибавить армию попов с их религиозным мракобесием. Эта черная армия денно и нощно славила божественность самодержавной власти и царя — помазанника божьего. Время от времени поповщина открывала то мощи святых, то плачущую икону божьей матери, то святые целебные источники. Эти шулерские дела нравятся царю — помазаннику божьему, более того, он в них верит и вместе с семьей под охраной полка жандармов ездит в святые места. Так с помощью попов людская вера в бога становилась верой в царя. И на этом фоне кого могло удивить появление возле трона еще одного святого старца?

Подтверждение святости авантюриста Распутина — одно из гнуснейших преступлений отцов русской православной церкви перед богом на небе и перед верующими людьми на земле. Они шли на это преступление ради весьма земной цели — им Нужно было ввести в царскую семью своего человека, чтобы через него обделывать там свои далеко не святые дела, связанные с захватом и использованием высоких постов в церковной иерархии. И первое время Распутин делал для них все, что мог. Но вскоре он сообразил, что его возможности гораздо шире служения отцам церкви.

Понимал ли сам Распутин сущность своей деятельности возле царской семьи? Ректор Петербургской духовной академии и духовник царской семьи Феофан, который, как мы уже знаем, сам приблизил Распутина к царской семье и поддерживал молву о его святости, позже, когда он разочаровался в своем ставленнике, о его святости больше не заикался. Но, видимо, желая преуменьшить свою вину, он стал характеризовать Распутина как темного мужика, слепо попавшего в сети, расставленные плохими людьми, который и сам не ведал, что творил… Но вот другое свидетельство и тоже духовного лица — иеромонаха Иллиодора. Он тоже в свое время приложил руку к «выдвижению» Распутина, но позже стал его заклятым врагом за то, что его протеже не вознес его вместе с собой. Вынужденный даже бежать за границу, он свидетельствовал оттуда, что «только отпетые дураки могут утверждать, будто Распутин был слепым орудием и жертвой чужих интересов. Распутин был очень зрячий и видел подальше и получше многих из тех, кто им пользовался, и именно потому, что соображал он хорошо, он сам избрал для себя роль якобы слепого исполнителя чужой воли. Зачем ему было душой влезать в чужие опасные дела, когда у него было свое личное важное дело — загребать деньги?».

Это сказано точно и, как говорится, со знанием дела…

Так это и было — Распутин верно служил всем, исполняя при этом свою заветную мечту — сколотить состояние, чтобы уйти потом в мирскую жизнь и заниматься, как он признался однажды, «миллионными делами и жить в свое удовольствие». Он прекрасно понимал при этом, что получил для этого волшебные возможности. Но в одном он просчитался — недооценил ум и хитрость тех, кому он стал служить. Это были опытные волки, и они сумели из мечты Распутина сделать для него крепкую узду. А обойтись без них он не мог, понимал, что сам вершить большие дела не в силах. «Мне бы дворянское родословие да образование покрепше, я бы знал, куда лететь», — сказал он однажды Вырубовой. Но чего не было у него, того не было. А была только его святость, в которую царь и царица верили. И он понимал — влезь он открыто в большие финансовые дела, полетит к чертям его святость…

В общем, надо было служить другим, и он служил, изображая слепую непричастность ко всем этим делам. Его душеприказчики в благодарность за выполнение их поручений одаривали его немалыми суммами. Кубышка пухла, но, правда, не так быстро, как ему хотелось. Когда началась война и деньги стали терять свою ценность, Раопутин страшно огорчился. «Тыща стала тоща», — говорил он все чаще своим благодетелям и повышал цены за свои услуги. Распутинская кубышка стала наполняться быстрей, когда в нее пошли дары таких финансовых воротил, как Рубинштейн и Манус.

Как только Распутин обосновался во дворце, сразу же это вызвало пристальный интерес дельцов. Они прекрасно знали, кто такой Распутин, знали цену его святости. Сначала в качестве посредника для связи крайне удобна была Анна Вырубова, но дельцы знали, что иметь с нею дело рискованно. Уж больно глупа, и, судя по всему, даже в царской семье это понимали — многие проекты, которые дельцы хотели провести с помощью Вырубовой через царскую семью, срывались из-за ее глупости, а деньги-то она брала вперед. Потом говорила: «Они не захотели»— и делу конец. Теперь она будет действовать совместно с Распутиным. Этого дураком не назовешь, а то, что с ним в одной упряжке будет Вырубова, представляло возможность иметь хоть какой-то контроль за тем, как будет действовать Распутин.