Все для вас - Хоён Ким

Два года назад в мою тесную квартирку, будто побежденный в войне солдат, вернулся сын. Я тепло приняла его, ведь именно в такие моменты детям нужна их мать. Конечно, мне было больно видеть, что в сорок лет он все еще не может обойтись без меня, и я хотела ему помочь. Правда, очень скоро устала от его постоянных претензий и глупых идей. К сожалению, я стала замечать в сыне отрицательные черты мужа и злилась сама на себя за то, что думала об этом.

Весной, когда пандемия стала набирать обороты, мое терпение лопнуло окончательно. Присутствие сына не заполняло пустоту после смерти мужа, вдобавок никак не удавалось справиться с возмущением, которое все нарастало внутри. И я решилась. К счастью, сестра с племянницей с радостью приняли меня. Вот так и я стала проводить сезон за сезоном в этом саду в Янсане.

Здесь я наконец-то задышала полной грудью, достала из потаенных уголков измученной души спрятанные мысли и представила их солнечным лучам Янсана. Вместо того чтобы закрывать глаза на проблемы, я научилась сосуществовать с ними. Так же, как нельзя истребить всех насекомых, летающих в саду, не избавиться и от всех трудностей и бед, настигающих нас на жизненном пути.

Спокойствие. Оно возможно не когда все проблемы разом решаются, а когда осознанно принимаешь их. Я старалась посмотреть на себя под другим углом, открыть глаза на все те стороны, которые прятала, чтобы считать себя успешной. Как утка передвигает лапами, чтобы всегда держаться на плаву, человек должен работать над своими травмами и ранами.

– Ты разговаривала по телефону?

Я обернулась и увидела в дверях сестру. Несмотря на то что с возрастом она стала чуть ниже ростом из-за проблем со спиной, ее горящие глаза и белоснежные распущенные волосы делали ее настоящей феей из фэнтези. На часах было десять часов утра – время пить чай. Сестра кивнула мне и вернулась в дом. Я встала с шезлонга.

Гостиная казалась одновременно большой и маленькой. Одну стену занимал камин, а другую – окно, ведущее в сад. Рядом с окном стоял шкаф, заполненный книгами. Очаг, которым никогда не пользовались, напоминал мне о муже сестры, почившем несколько лет назад. Она рассказывала, что, когда они переехали сюда, он больше всего усилий вложил именно в этот камин и очень ждал зимы, чтобы разжечь его, но так и не смог: трагически погиб осенью того же года. Да, в жизни иногда такое случается. Кого-то ожидает смерть, а кого-то – его давняя мечта.

В центре гостиной стоял стол, сделанный из деревянной оконной рамы традиционного корейского дома, а вокруг лежали лоскутные подушки – видимо, дело рук сестры. Я села на свое привычное место спиной к окну и наблюдала, как сестра копошится на кухне и готовит чай.

– Тетя, привет, – поздоровалась племянница.

А я даже и не услышала, как она спускается со второго этажа. На ней были свободного кроя футболка и шорты – все это напоминало пижаму. Она села справа от меня, спиной к камину, и зевнула. Ее рот казался еще больше обычного, а взъерошенные волосы выглядели как птичье гнездо. Казалось, еще вчера я заплетала девчонке косички и вытирала слюни, а теперь ей уже за сорок. Как неумолимо быстро летит время! И в каком упорном поединке с трудностями живет человек…

Хэин была почти ровесницей ее дочери. Они общались, и мы часто сравнивали их. Она окончила инженерный факультет, замуж не вышла и жила с мамой. Переехала к ней примерно три года назад, когда умер ее папа. В этом Хэин напоминала Минсика: после похорон отца он на некоторое время пропал, целиком погрузившись в бизнес, а два года назад, после череды неудач, вернулся под крыло, ведь больше идти ему было некуда.

Племянница же, напротив, переехала сюда потому, что волновалась о маме. Она всего однажды пошутила, что как раз хотела оставить нервную сеульскую жизнь и мама ей в этом помогла. Ее забота и юмор вызвали у меня гордость за нее и напомнили о временах, когда я завидовала сестре.

А вот и она как раз подошла с подносом. Как только чайник оказался на столе, Хэин сразу начала помешивать чай, будто приняла у мамы эстафету. Сегодня мы будем пить пуэр. Каждый день сестра заваривала какой-нибудь новый чай, и на это имелась причина. В пасмурную погоду мы пили черный, в дождливую – зеленый, с приходом весны – цветочный, в начале нового месяца – ройбуш. В этом вся сестра: я любила строить планы, а она действовала по настроению, спонтанно. Мы с ней не совпадали почти ни в чем. Я была среднего роста и довольно упитанная, а она – стройная, даже миниатюрная. Меня всегда хвалили за успехи в учебе, сестра же училась посредственно, зато умела очаровать любого. Родись она в другое время, точно стала бы знаменитостью. Готовить я не умела да и по хозяйству справлялась плохо, сестра – наоборот. Именно благодаря тому, что она взяла на себя все дела по дому и в саду, ее муж полностью сосредоточился на бизнесе – тот бы связан с недвижимостью и постоянно переживал взлеты и падения.

– Постоялица пьет первой, – сказала сестра, призывая отвлечься от размышлений.

Хэин налила мне пуэра. Взяв чашку в руки, я ощутила тепло напитка. Крепкий аромат щекотал нос. Ожидая, пока остынет чай, я снова погрузилась в свои мысли.

«Постоялица»… С тех пор как я переехала сюда, сестра все время звала меня так. Я несколько раз предлагала внести свою лепту за повседневные расходы, и в конце концов она согласилась: приказала мне взамен хорошо учиться, прямо как хозяйка пансиона – своей постоялице-студентке. Хотя какая может быть учеба в сельской местности? В общем, так я и стала ее «постоялицей».

Раз в две недели я брала машину племянницы и ехала в центр города – в библиотеку за книгами. «Чтение тоже сойдет за учебу», – решила я и принялась искать для себя что-то интересное. Скажем так: училась, чтобы найти, что учить. Так я вернулась к английскому. Это полезно и для профилактики деменции, и для исполнения моей мечты. Убила двух зайцев одним выстрелом, как говорится.

Как настоящей постоялице-студентке, мне нравилось наслаждаться едой в одиночестве. До приезда сюда я была уверена, что как минимум раз в день семье полагается вместе садиться за стол, но сестра сказала, это прошлый век и каждый должен есть когда захочет.

К тому же Хэин была вегетарианкой, а сестра практиковала интервальное голодание и питалась только раз в сутки. Поначалу мне не удавалось привыкнуть к такому и отказаться от нескольких приемов пищи – как обычно, риса со всякими закусками. Однако со временем я тоже стала есть дважды в день, как Хэин: в девять часов утра и ближе к вечеру, в четыре. Первое время из-за голода меня мучила анемия, но вскоре я поняла, что вечером в деревне делать особо нечего, а гулять опасно, и решила ложиться часов в восемь. В это время есть еще не хотелось, зато утром вместо сильного голода я чувствовала невероятную легкость и вдоволь наслаждалась вкусным завтраком.

А в десять мы всегда пили чай – это было мое любимое время дня. Такой традиции придерживались сестра с племянницей. Они рассказали, что тоже часто ссорились, когда только начали жить вместе: из-за уборки, стирки, прогулок с собакой, похода по магазинам, садовых дел. Однажды они целый день ругались из-за громкости звонка телефона…

– В конце концов мы поняли: неважно, кто кого старше. Все люди разные, – говорила сестра. – Нужно всегда оставаться самим собой: только так члены семьи могут спокойно жить бок о бок.

Наверное, поэтому она называла меня постоялицей – чтобы напомнить о том, что каждый человек индивидуален и кровные узы не должны сковывать нас. Я уважала сестру и племянницу за столь мудрое решение не вмешиваться в жизнь друг друга. Поэтому их ежедневные чайные встречи имели особое значение.

Я пила пуэр и расстраивалась, что не дала шанса этому напитку раньше. В Сеуле я обычно пила зеленый из пакетиков. Да, конечно, мне было известно, что пуэр – известный китайский чай, просто он никогда не вызывал у меня интереса. А с тех пор, как я попробовала все чаи сестры, мои вкусы сильно поменялись.

Пуэр мне определено нравился, в отличие от ройбуша, который напоминал воду из сауны[33]. Из цветочных я не очень полюбила чай из сухоцветов, зато ромашковый оказался очень даже. Черный предпочитала только с молоком. У племянницы тоже были свои предпочтения, и тем не менее каждый день в десять часов мы неизменно пили то, что выбирала для нас сестра. Может, это негласное правило служило своего рода знаком уважения к старшему члену семьи.