О Милтоне Эриксоне - Джей

Тот факт, что между супругами существовал некий контракт, в данном случае он не считал важным. А когда мы пытались об­ратить его внимание на значимость контракта, он был просто озадачен. Тогда как в другом случае признавал, что контракт существует. И мы никогда не знали, что он предпримет в сле­дующий момент.

Мне кажется, он не был уверен, стоит ли вообще произ­носить простые утверждения или теоретические обоснования, потому что они слишком упрощают реальность. Случай из практики был метафорой; он содержал в себе все идеи, о ко­торых он хотел нам поведать. Любое сокращение реального случая до теоретического описания было бы насилием над его сложностью.

У.: Хотя рассказ Эриксона всегда был сложнее, чем сам слу­чай.

Х.: Чего не было в дискуссиях с ним, так это ссылок на учи­телей. Не думаю, чтобы он когда-либо говорил, что сделал что-то по совету некоего авторитета; или чтобы он сказал: “Я сделал это, потому что узнал об этом там-то и там-то”. Он буд­то стоял у истоков всего.

Обычно ты опираешься на предшественников, чтобы придать своим словам вес. Эриксон никогда не делал этого. Он гово­рил: “Попробуй и посмотри, сработает ли”. Он даже себя не предлагал в качестве авторитета. Он не говорил: “Сделай это так-то. Потом приди ко мне и расскажи, как ты это сделал”. Потому-то он и не был гуру в обычном смысле этого слова.

У.: Но в то же время он настаивал, чтобы люди получали со­ответствующее базовое образование, как он сам. В результате получалось что-то вроде: “Получи соответствующее образова­ние, проштудируй весь материал, а затем иди своим путем”.

Х.: Главное, что отличает его от культового лидера — абсо­лютная вера в разнообразие: каждый должен работать по-свое­му, в своем собственном стиле. Поэтому он не хотел, чтобы мы его имитировали. И сам он никого из предшественников не имитировал.

Грегори Бейтсон считался вольнодумцем в антропологии. Мне кажется интересным, что Бейтсон восхищался Эриксоном, вольнодумцем в психиатрии. И Эриксон тоже очень восхищался Бейтсоном. Ни один, ни другой не были озабочены привержен­ностью к определенному пути в своей профессии. Они были ис­следователями того, что считали важным в жизни.

У.: В этом отношении они мыслили очень похоже.

Х.: Знаешь, был один очень характерный для Эриксона слу­чай. Когда он работал в больнице — то ли в Элоизе, то ли где- то еще — к ним поступила буйная больная. Она заявила: “Сна­чала я буду кричать, а потом переломаю пару костей!” Она на­чала кричать, затем остановилась и повторила: “Я буду кричать, а затем переломаю пару костей!” Там было шесть медбратьев, но они боялись к ней подступиться. Они позвали Эриксона, он

пришел, а она продолжала вопить: “Лучше не трогайте меня, доктор. Я буду кричать и ломать кости!” И он сказал: “Я до вас не дотронусь. Я хочу, чтобы вы продолжали кричать”. Она продолжила орать, и тогда он взял шприц...

У.: Нет, до этого был еще один шаг. Он сказал: “Ладно, по­жалуй, кричать — это ваша работа. Я не собираюсь к вам при­касаться, но вы согласны, если я тоже буду делать свою рабо­ту?” Она ответила: “Если не будете прикасаться ко мне, делайте себе на здоровье свою работу”. Он получил разрешение.

Х.: Он взял шприц и, когда она в крике широко раскрыла рот, брызнул ей в рот из него, и она проглотила лекарство. Тогда она перестала кричать и спросила: “Это что было, снот­ворное?” И он ответил: “Да. Но я ведь не прикасался к тебе, правда?” И она сказала: “Не прикасался”. И еще добавила: “Наконец-то появился доктор, который знает свое дело”.

6. Почему не длительная терапия (1990)

Любопытно, как мало встреч и тренинговых программ прово­дится по обучению длительной терапии. Большинство из попа­дающихся на глаза объявлений приглашают на семинары по краткосрочной терапии. Подразумевается, что каждый знает, как вовлечь клиента в терапию на месяцы или годы. Однако долгосрочными терапевтами не рождаются, ими становятся. У терапевтов не бывает врожденных способностей обрекать клиен­тов на долговременные контракты. Не имея специальной подго­товки, им приходится методом проб и ошибок учиться, как осуществлять бесконечную терапию на практике.

Бытует мнение, что длительная терапия возникла из-за не­умения терапевтов лечить людей быстрее. Однако есть и более достойная уважения точка зрения: для длительной терапии тре­буются особые способности. В конце концов, многие исполь­зуют краткосрочную терапию, потому что им не хватает мастер­ства удержать клиента. Мало пишется и о техниках длительной терапии.

Одним из немногих терапевтов, имевших смелость обсуждать вопрос о том, как удерживать клиента и не допустить его пере­хода к другому специалисту, был Милтон Г. Эриксон. Напри­мер, он предлагал такой прием, предотвращающий уход клиен­та: выслушать клиента и с сочувствием сказать: “Я знаю, как вам трудно говорить об этом. И если вы будете вынуждены опять повторить это кому-то другому, вам будет еще больнее”. Эриксон уверял, что такое простое замечание удержит клиентов от перехода к другому терапевту. Более сложные приемы, раз­работанные Эриксоном для удержания клиентов в терапии, все еще остаются в секрете.

Длительность терапии — один из наиболее важных и спорных моментов этой сферы деятельности, а сейчас на нее еще накла­дывают ограничения страховые компании. Однако в данном вопросе необходимо учитывать мнение клиницистов, а значит, от нас, терапевтов, требуется принять по нему решение. Воп­рос о длительной терапии необходимо рассмотреть с двух сто­рон: первая — потребности терапевта, вторая — потребности клиента.

Взгляд со стороны терапевта

Так как терапия одновременно и призвание, и бизнес, воп­рос о том, как удержать пациента в терапии, может показаться неприличным. Не исключена вероятность подозрения, что ос­новной мотив для длительной терапии — желание побольше за­работать. Лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации, — это посмотреть фактам в лицо. Терапевты на самом деле зараба­тывают больше денег на клиенте, который лечится годами, чем на том, кто проходит быстрое лечение. Факт зарабатывания большей суммы денег не может быть причиной избегания обуче­ния методам длительной терапии.

Если мы примем финансовую проблему как нечто такое, с чем должны жить, какие же выгоды получает терапевт от дли­тельной терапии? Даже если кое-кто из терапевтов и не хотел бы задумываться о положительной стороне бесконечной тера­пии, все-таки следует ее обсудить. Это как романтическая инт­рижка: многие не прочь завести ее, но избегают говорить об этом публично.