Наследник для Шаха (СИ) - Гур Анна

Глава 24

Как по щелчку пальцев рядом со мной материализуется охранник Шахова. Удерживает за локоть и ведет к автомобилю. Даже дернуться не могу. Да и толку кричать. Никто не сунется к этим агрессивным кавказцам на дорогих иномарках. Нас народ вообще обходит по дуге.

Мне помогают сесть на заднее сиденье джипа, сцепляю руки, пытаюсь дышать. Не знаю, во что именно я сейчас вляпалась.

В мозгу полно мыслей, а я прислушиваюсь к Аслану, который дает какие-то резкие команды своим людям на чужом языке.

Здесь не один автомобиль, а несколько. Они остановились спереди и сзади джипа Аслана.

Спустя мгновения мужчина садится рядом со мной. Как ни в чем не бывало дает команду водителю и он плавно выруливает на дорогу, вливается в поток.

Исподтишка наблюдаю за мужчиной, за его острым профилем. Пытаюсь определить, что же ждет меня.

— Это все какая-то дикая ошибка, — наконец, решаюсь заговорить, и Шах поворачивает ко мне свое лицо.

Кивает. В знак солидарности, а я набираюсь храбрости и продолжаю:

— Мы можем решить все мирно, как цивилизованные люди, — выдаю банальность, на что Шахов вскидывает смоляную бровь и цедит резко:

— Аборта не будет!

Подаюсь назад, но крепкие пальцы смыкаются на моем запястье. Неожиданно становится ужасно больно. У меня ведь даже и в мыслях подобного не было, но я дергаю рукой, пытаюсь высвободиться из захвата:

— Это не ваше дело! Вы не имеете права мне приказывать! — рявкаю зло, со всем пылом и обидой.

Он уже приговорил меня. Подумал, что я решила сделать аборт. Так ведь выходит?!

Неожиданно вся бравада улетучивается, Аслан резко подается ко мне. Огромный. Нависающий. Упирается одной рукой в дверь, пока я прогибаюсь до боли в пояснице, упираюсь головой в окно, чтобы хоть как-то отдалиться.

Бросает взгляд на мою грудь, которую из-за своей позы я выставила на обозрение. Отчетливо чувствую, как вызываю похоть в его темнеющих глазах.

— Еще как имею, Журавлик! Все права на твое тело теперь у меня. Учитывая, что ребенок, которого носишь — мой!

Цедит зло. Голос у него становится грубым. Резким. Ощущаю, как его темная сущность рвется наружу, чтобы накинуться, растерзать.

Страшно становится. Губы дрожат.

— Я свободный человек. Вы не имеете никакого права.

— Ты. Полина. Учись обращаться к мужчине, с которым будешь спать, на "ты"!

— Это было… — осекаюсь, хотела сказать, что это было всего лишь раз, но ведь Шахов говорит о будущем…

Понимает мой взгляд.

— Как я и сказал. Как раз имею. Имел. И буду иметь…

Выговаривает эту двойственную фразу, а у меня от этого напора, от взгляда все внутри полыхать начинает.

— Красивая ты. Даже сейчас. Заплаканная. Губки распухли…

Поднимает руку и проводит по моим устам, вжимает палец, а сам смотрит мне в глаза. Не отрывается.

— Ты пугаешь меня, Аслан, — говорю чистую правду, на что мужчина лишь обнажает белоснежные зубы в порочной ухмылке.

— Не бойся меня. Аийша. Не зли. Вредить тебе — означает покуситься на жизнь моего сына, за это любого линчую, а сам не трону.

Рука опускается лаской к моему горлу, шершавая подушечка ложится на яремную вену, словно в противовес сказанному, надавит чуть сильнее — убьет, а в том, что этот мужчина способен лишать жизни по щелчку своих сильных пальцев, я почему-то не сомневаюсь…

У Шаха звонит телефон. Выпрямляется и отвечает.

— Да. Джет готов? Отлично. Да. Летим. Мои дела в столице завершены.

Прислушиваюсь к разговору Шахова в полном шоке. Он улетает? Куда? Но затем до меня доходит суть сказанного, и я кусаю губы, пока Аслан отслеживает этот жест.

Я каким-то чутьем ощущаю, что завожу его. Своими жестами, движениями, которые он фиксирует.

Глаз с меня не сводит, а я отворачиваюсь, смотрю на проскальзывающие за окном улицы. Мы отдаляемся от района, где мы с Таней снимаем квартиру.

Наконец, доходит страшное.

А куда он меня везет?!

Если сам уезжает.

Как только отключается, не выдерживаю:

— Район, в котором я живу, находится в противоположной стороне. Вы неправильно едете.

Молчит. Только голову, подобно зверю, к плечу наклоняет, присматривается.

— Направление как раз правильное, Полина, — опять растягивает мое имя, — едем в сторону аэропорта.

— Куда ты меня везешь?! — спрашиваю и глаза наполняются слезами. — Это похищение человека! За это сажают в тюрьму!

В глазах у него вспышки. Не могу понять выражение лица. Он словно забавляется со мной. Играет, как сытый котяра.

— Посадишь?! — интересуется по-светски, словно беседу ведет.

— Что?! — вроде я этим ему угрожала, но сейчас мысли вылетают, я смотрю на этот порочный изгиб его полуулыбки.

— В аэропорту. Будем проходить таможенный контроль, сдашь меня? — задает вопрос, игриво приподнимая бровь.

— Не понимаю… Вы… Ты что, меня с собой увозишь?! — выдаю шокированно.

Улыбается. Горячий мужчина. Резкий. Лицо скульптурное. Эта его бородка, небритость, скорее. Сексуальная. Любая бы отдалась без слов, но… меня от него кроет.

Слишком уж Шах самоуверенный. Знает, что весь мир у его ног. Поэтому я теряю страх и подаюсь вперед. Отвечаю запальчиво:

— Да! Сдам. Обращусь в полицию и посажу… За все! За все, что со мной делал. Так что выпусти меня!

В глазах Аслана опять тьма, он приближается ко мне, кладет руку на коленку, чуть ведет вверх по бедру, пальцы заползают под подол платья, обжигают, клеймят.

— Тебя спасает сейчас только то, что мы в тачке не одни. Наличие водителя. Но скоро. Очень скоро, малышка, мы останемся наедине…

Аслан опять отвлекается на звонки, а я кусаю губы, наблюдая, как меня увозят от моей обычной, привычной, размеренной жизни.

Вскоре я понимаю, что мы заезжаем на территорию аэропорта. Не тормозим у ворот, не проходим контроль, а именно кортеж автомобилей без каких-либо преград заезжает на взлетную полосу.

Чуть поодаль нас уже ожидает белоснежный самолет с опущенным трапом. Красавица стюардесса стоит наготове, чтобы принять пассажиров на борт, как только машины останавливаются, к ней выходит стюард, или же сам пилот, не знаю.

Где обещанный таможенный контроль?!

Что, черт его дери, здесь происходит?!

У меня от шока рот распахивается, и я поворачиваюсь к Аслану, чтобы наткнуться на проницательный взгляд мужчины, на дне глаз которого играют смешинки.

— Чего же ты ждала, Журавлик?

— Хотела заявить на тебя, что ты меня похитил. Это все противозаконно! В конце концов, был вариант поднять крик в аэропорту и привлечь внимание полиции, но теперь думаю, что не помогло бы. Для таких, как ты, все те, кто рядом, слепы и глухи. Тебе, Аслан, закон не писан. Ты его выворачиваешь в свою пользу. Это несправедливо!

Молчит. Рассматривает меня. Опять приближается. Лицо к лицу. У него зрачки расширяются, словно пульсируют. Манит меня. Между нами искрит, я это на коже ощущаю легким покалыванием.

Наклоняется еще сильнее, чуть меняет траекторию, обдает жаром ушную раковину, когда шепчет, словно обещает:

— Наивный маленький Журавлик, я хочу тебя. Ты моя. Прими и пойми это.

Отстраняется. Ловит мой взгляд. Секунды становятся вязкими. Открывает дверь. Выходит из машины. Протягивает руку в мою сторону, жест элегантного светского мужчины.

Только там под этим лоском варвар прячется. Мягкости в нем нет. Только сталь. Скала. Гранит. Не пробить.

— Выходи, — приказывает.

Отрицательно качаю головой и вжимаюсь в дверь позади себя.

Да, глупо. Да, по-детски, но я не собираюсь ему уступать.

— Не провоцируй меня, Аийша.

Говорит уже совершенно иным тоном. У меня от него такого мурашки идут. В гляделки играем, а я втихаря дергаю ручку позади себя в попытке открыть дверь и бежать в противоположную от мужчины сторону.

Это все же аэропорт, здесь на каждом шагу охрана и полиция. Не оставляю надежду, что меня заметят, вмешаются, но по глазам Шахова понимаю, что от него мне не спастись.