Возвышение Меркурия. Книга 8 - Александр Кронос

Надо отдать юноше должное — размышлял он совсем недолго.

— Ты о том, что Пробои, это обломки иных миров, уничтоженных катаклизмом?

До полной версии событий, пока было рановато, поэтому я озвучил ему краткую.

— Можно и так сказать. Только добавь сюда, что катаклизм отнюдь не завершён. И он скорее всего имеет не совсем естественную природу.

Вот теперь он задумался надолго. Как минимум, секунд тридцать сидел в кресле, сверля меня взглядом. Наконец задал простой вопрос, который на мой взгляд, не требовал столь долгой подготовки.

— Почему ты так решил? Какие доказательства?

Порыв смертного был понятен, но я лишь отрицательно качнул головой.

— Нет смысла это обсуждать. Сейчас речь о престоле империи. Всё остальное потом, когда ты уже станешь императором.

Тот так скривился, как будто ему предлагали продать в рабство собственных детей.

— Если Пробои действительно настолько опасны, нужно ввести в курс дела остальных! Независимо от того, кто в итоге будет императором. Ты же понимаешь, что это угроза для всего мира?

Он впился яростным взглядом в меня, я с усмешкой смотрел на него. Через несколько мгновений до царевича начало доходить. Широко распахнув глаза, он осел в кресле, а вид с решительного сменился на озадаченно-неверящий. Я же наклонил голову в утвердительном кивке.

— Думаю почти все из облечённых властью, в курсе. Но не слишком этим интересуются, отдав всё на откуп Хранителям. А у тех есть свои интересы, которые не пересекаются со спасением человечества.

Со смертными всегда так. Если угроза где-то в далёком будущем и с ней не нужно разбираться в ближайшие дни или даже годы, то можно задвинуть вопрос в дальний угол, сосредоточившись на чём-то ином. Уж тем более, когда речь идёт про опасность, которая с их точки зрения вовсе эфемерна. Зачем с ней разбираться, если для этого существуют Хранители? Тем более среди последних немало знатных отпрысков патрицианских семей. И никто из них не бьёт тревогу. Значит можно спокойно заниматься своими делами дальше. Интриги, любовницы, войны и грабёж — заниматься этим куда интереснее, чем копаться в Пробоях.

— А почему тебя самого так волнует эта тема?

В глазах Алексея мелькнула тень подозрения, а я снова усмехнулся.

— Я хочу выяснить, что происходит. Уберечь мир от уничтожения и разделаться с теми, кто всё это устроил.

Тот тяжело вздохнул и прикрыл глаза, устроившись в кресле. Внешне выглядел расслабленно, но вот разум у него работал сейчас на полную катушку. Наконец поднял веки, снова глянув на меня.

— Предположим, я тебе поверю. И даже не стану задавать вопросов по поводу амбиций крутить императорами, которые внезапно зародились в твоей голове. Но остаются ещё два момента. Во-первых, как ты собираешься использовать людей, которые живут сотни лет и способны на завтрак сожрать десяток таких, как ты. Во-вторых, что ты собираешься делать с Дарьей? Я слышал о вашей… встрече. Она не отцепится.

Могу поспорить, в голове царевича зародилось немало самых разных предположений. Но похоже он решил, что нет никакого смысла докапываться до истины сразу. В конце концов, высока вероятность, что меня разорвут в клочья на самом старте. И тогда Алексею не будет разницы, насколько искренни мотивы, которыми я руководствовался и откуда они вообще взялись. Если же что-то действительно начнёт получаться, мы наверняка вернёмся к этому разговору. Особенно после того, как он наденет корону.

— Пока я лишь начал переговоры с Шуйскими, за чем ты лично наблюдал. Для остального, как ты сам понимаешь, требовалось твоё согласие. А что до твоей сестры — какие будут предложения?

Юноша задумался, подперев рукой подбородок. В процессе, как бы между делом, заметил.

— Я помню. С Его Сиятельством, Симеоном Шуйским. Тем самым, перед которым трясётся половина знати империи.

Сначала Мейли говорила, что Шуйские станут силой, которая затормозит продвижение Возьмизнамённой армии. Теперь царевич подбирал формулировки, что можно было подумать, речь идёт о самом Кроносе.

— С ним. И думаю ты помнишь, какой была его реакция.

Сам Алексей, чуть изменив положение тела, прищурился.

— Помню. И это радует. А вот с Дарьей сложно. На самом деле, она… Ну, не настолько жестока, как может показаться. Но если конфликт уже развязан, то помогут только искренние извинения.

Не настолько жестока? Смертная обещала уничтожить всё, что мне дорого. А её фразы про женщин, лучше вовсе не вспоминать.

— Мне сегодня посоветовали подарить ей Мадагаскар в качестве компенсации.

К моему удивлению, тот не улыбнулся, а задумался, уперев взгляд в пол. Потом медленно кивнул.

— Должно сработать. Только, лучше с неё клятву на Даре взять. Максимально детализированную.

Он хотел сказать что-то ещё, но подняв на меня глаза, запнулся. Потому как моё выражение лица явственно утверждало, что дарить остров я никому не собираюсь.

— Я найду, как решить этот вопрос.

Услышав ответ, царевич беспокойно шевельнулся и с опасением глянув на меня, тихо проговорил.

— Рюриковичи не убивают Рюриковичей. Никогда. Даже чужими руками. И не ведут дел с убийцами.

Очень хотелось поинтересоваться, почему? Дело ведь точно не в каком-то кодексе чести или условных правилах. Я видел множество социальных структур, где такое пытались внедрить. Выстроенных по абсолютно разными принципам — от кровного родства до разбивки по ремесленным категориям. Первое поколение старалось соблюдать установленные ими же законы. Часто бывало так, что и второе с третьим тоже им следовали. Но потом всё катилось под хвост сирены. Без исключений. А значит, у Рюриковичей были вполне реальные и осязаемые причины, не забирать жизни друг друга.

Впрочем, это можно было отложить на потом. Прямо сейчас меня куда больше интересовал другой вопрос.

— Значит отправлю её под замок. Посидит, остынет, подумает о своём поведении. А там, глядишь и согласится на клятву. Лучше скажи, чего от неё ждать в бою? Как я понимаю, ей и её братьям доступна сила, которой нет у Константина и его сыновей? Зато она же имеется у Инны.

Смертный снова отвёл глаза в сторону. Скривил губы в нервной усмешке. Отбил пальцами руки дробь на подлокотнике кресла. Наконец вернул взгляд на меня.

— Ты поверишь, если я скажу, что не знаю?

Я вопросительно поднял брови. Сын императора, которые не знает об одной из граней родового Дара?

Сам он, увидев мою реакцию, болезненно поморщился.

— Сила действительно есть. В десять лет каждый Рюрикович имеет право отправиться к родовому алтарю. Одни раскрывают в себе эту сторону Дара, другие умирают в попытке. С третьими алтарь вовсе не желает взаимодействовать. Некоторые сходят с ума. Кто-то полностью, кто-то частично.

Всё это звучало несколько неожиданно, но судя по лицу царевича, отнюдь не было финалом истории. И через несколько секунд, он действительно продолжил.

— Меня туда тоже приносили, когда исполнилось десять. Рассчитывали, что алтарь сможет поставить на ноги. А может и откроет ту самую сторону Дара. Но он не захотел даже говорить со мной.

Горько усмехнувшись, добавил.

— Тогда то всё и покатилось под откос, окончательно.

Какое-то время подождав, я поинтересовался.

— Что это за грань Дара, которая должна открыться?

На лице юноши снова появилась грустная усмешка.

— О ней знают те, кто её получил. Либо те, кому об этом рассказали родичи. Моя мать умерла, когда я был совсем мал. Да и не относилась она к Рюриковичам. Отца же, за всю свою жизнь я видел ровно одиннадцать раз.

Продолжение напрашивалось само собой, но тем не менее, я уточнил.

— А братья и сёстры?

Во направленном на меня взгляде Алексея отразилась короткая вспышка гнева. Он даже в кресле приподнялся, выпрямив спину.

— Думаешь, им был интересен калека, лишённый силы и обречённый на смерть? Мы Рюриковичи. С детства завязаны в клубок интриг. У Константина дети лишь от одной женщины — им проще. А вот отец любил разнообразие во всём. И каждая мать тянула одеяло на себя. Шпионы среди нянь и слуг, отравления, убийства, сплетни. Никто не посмел бы убить одного из нас. Но вот люди, что нас окружали, гибли постоянно.

Видимо на моём лице отразилось испытываемое разочарование, потому как после короткого размышления, царевич добавил.

— Всё, что мне известно, вторая сторона Дара связано с мёртвыми. И портретами, которые висят во всех наших дворцах и усадьбах. Дарья как-то упомянула, что в таких местах всё удаётся проще.