Комсомолец 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Покачал головой.

— Обещал не убегать, — сказал я.

— Не убежит, — произнёс Александров.

Он подошёл к забору — примостил там обрез (мокнул приклад в грязь, позволил дождевым каплям падать внутрь ствола). Луч фонаря следил за коленями капитана — я не поднимал его выше, чтобы не слепить милиционера. Сергей Андреевич схватил Валицкого за плечо, без труда развернул его — проверил узел на руках пленника, связанных у того за спиной. Одобрительно хмыкнул (я научился прочно спутывать руки маньяков: успел попрактиковаться). Пошарил в своём кармане, вынул оттуда небольшой моток тонкого шнура (миллиметра два-три в диаметре) — тот блеснул в свете фонаря (капроновый?). Уронил Романа Георгиевича на живот, зажал его ноги — обмотал их верёвкой.

— Вот теперь точно не убежит.

Капитан слез с ног Валицкого, отряхнул руки, а потом и штанины своих брюк. Скосил взгляд: наблюдал за попытками пленника принять сидячее положение. Не помог ему — повернулся ко мне.

— Александр Иванович, ваше оружие останется у меня, — сказал Александров. — Сколько вы сделали из него выстрелов?

— Три.

— Гильзы остались на дороге?

Я кивнул.

— Третья пуля прошла через тело… попала в забор? — спросил Сергей Андреевич.

— Скорее всего.

— Две другие?

— Вторая тоже врезалась в бетон, — сказал я. — Первая ушла выше: я стрелял вверх.

— Ясно, — сказал милиционер.

Он повернулся к Роману Георгиевичу.

Валицкий всё же умудрился сесть, смотрел на Александрова снизу вверх, постанывал. Наконец, я разглядел на его лице эмоции (не испуг — злость). Не укрылись они и от глаз милиционера. Тот ухмыльнулся, сплюнул свозь зубы — в сторону ног пленника. Вынул из кармана пачку сигарет. Я мазнул по фигуре Валицкого лучом света — вынудил мужчину зажмуриться, заставил блеснуть стекавшую по его щеке струйками грязную дождевую воду. Роман Георгиевич склонил голову — спрятал от света лицо. Александров вставил в рот сигарету, чиркнул спичкой. Затянулся табачным дымом (прятал сигарету от дождя в руке), хмыкнул.

— Ничего не рассказывал, говорите? — сказал он.

Покачал головой.

— Расскажет, — заявил капитан. — Обязательно расскажет.

Он поднял с земли обрез, стряхнул с того капли. Поднёс к губам сигарету — её тлеющий кончик на секунду стал ярче. Александров прищурился, выдохнул серое облако. Ветер подхватил табачный дым, не позволил ему зависнуть в воздухе, унёс его к дороге.

— Александр Иванович, — сказал милиционер, — вам пора уходить. Скоро появятся мои коллеги — они не должны вас здесь увидеть.

Он махнул рукой — истлевший кончик сигареты обломился, крошечным ярким метеором полетел во тьму. Где он коснулся земли, я не увидел: ещё в воздухе в него врезались дождевые капли, погасили его свечение. Сергей Андреевич указал мне обрезом на выход из пустыря.

— Провожу вас, — сказал он. — Идите за мной.

Я вопросительно посмотрел на Валицкого.

— Александр Иванович, вы своё дело сделали, — сказал Александров. — Дальше с преступником буду работать я. Всё. Вам не нужно больше беспокоиться.

Он снова сплюнул — в сторону Романа Георгиевича (я отметил, что привкус зареченской дождевой воды нравился капитану милиции не больше, чем мне). Затянулся дымом — торопливо, будто у него не оставалось времени на курение, но он урвал минутку, спешил отсрочить никотиновый голод.

— Не переживайте, Александр Иванович, — сказал милиционер, — Дарья Степановна составит заявление, где подробно опишет преступные действия гражданина… Как, говорите, его зовут?

— Роман Георгиевич Валицкий, — повторил я. — Заведующий кафедрой горного дела в Зареченском горном институте.

Мне почудилось, что голова Валицкого чуть дёрнулась, будто мужчина вздрогнул.

— Я тоже составлю рапорт о задержании… этого заведующего кафедрой, — сказал Александров. — Тьфу. А после лично просею прошлое гражданина Валицкого на предмет нарушения статей уголовного кодекса.

Сергей Андреевич бросил на землю сигарету, наступил на неё ногой.

Под подошвой туфли чавкнула грязь.

— Александр Иванович, — сказал Александров, — от факта покушения на жизнь гражданки Кировой Дарьи Степановны гражданину Валицкому не отвертеться. Это я вам обещаю. И ещё я вам гарантирую, что рассмотрю прошлое этого гражданина под увеличительным стеклом. Если есть на его совести другие грехи — я их найду.

Ветер на мгновение усилился, метнул мне в щёку капли, заставил меня зябко поёжиться, стряхнул воду с козырька будёновки.

Александров поправил воротник плаща.

— Ёлки-моталки, обязательно найду! — сказал он. — Гражданин Валицкий ответит за них по всей строгости советского закона.

Сергей Андреевич вновь указал в сторону дороги.

— Александр Иванович, пора…

Он направился к дыре в заборе.

Я последовал за ним, напоследок скользнув лучом фонаря по фигуре Валицкого. Бледное лицо с пятнами грязи, испачканный песком плащ, развязанный шнурок на ботинке — я словно сделал прощальный снимок Романа Георгиевича. Мелькнула мысль о том, что именно расскажу о встрече с заведующим кафедрой горного дела Королеве. Уверен ли я на сто процентов, что друг её отца — «маньяк с молотком»? Или же придётся объяснять Нежиной, зачем стрелял в «невиновного» человека? Что придумаю на этот раз? «Надеюсь, она не решит, что я набросился на него в припадке ревности», — промелькнула мысль.

Александров остановился за кустами шиповника, дождался, пока я подойду ближе.

— Александр Иванович, — сказал он едва слышно. — Дарья Степановна уже сообщила о преступлении. Скоро здесь появятся мои коллеги. Я думаю…

Сергей Андреевич поднёс циферблат наручных часов к лучу фонаря.

— …минут через шесть. Поедут они от проспекта Гагарина. Поэтому вам лучше уходить в направлении больницы, чтобы не попасться им на глаза.

Капитан указал рукой в темноту — через дорогу, поверх забора и кустов шиповника.

— От больницы пройдёте по улице Первомайской, — сказал он. — До её пересечения с Красноармейской. Там свернёте к дому Альбины Александровны Нежиной. Дарья Степановна предупредила Альбину Александровну о вашем появлении. Подробностей их разговора вам не скажу: пока и сам их не знаю. И ещё…

Александров посмотрел мне в лицо.

Почудилось: он раздумывал над тем, что нужно, а что не стоит мне говорить.

— Александр Иванович, постарайтесь не показываться на глаза соседям Нежиных, — сказал милиционер. — Это важно. Будем придерживаться версии, что весь сегодняшний вечер и всю грядущую ночь вы провели в квартире Альбины Александровны. Здесь вас сегодня не было. Понимаете?

Александров замолчал — ждал ответ.

Я указал большим пальцем себе за спину — туда, где на пустыре сидел у стены Роман Георгиевич (память тут же воскресила недавно сохранённую в ней картинку: грязь на щеке, песок на плаще, шнурок…).

— Валицкий меня видел. Он меня узнал.

Сергей Андреевич махнул рукой.

— Это неважно, — сказал он. — Преступники часто придумывают небылицы, чтобы оправдать себя и навлечь неприятности на других. Его слова, безусловно, проверят. Но если мы будем твёрдо придерживаться своей версии… Вы меня понимаете, Александр Иванович?

Александров пригладил усы.

«И не так уж он похож на Виталия Соломина, — подумал я. — И точно — не доктор Ватсон. Не помню, чтобы замечал у того в фильме такой фанатичный блеск в глазах. Не так прост капитан, как мне казалось».

— Дарья Степановна сегодня с вами не встречалась, — заявил Александров. — И я — тоже. Альбина Александровна… я уверен… подтвердит, что вы провели ночь в её квартире и не отлучались оттуда ни на минуту до самого утра. Как-то так. Придерживайтесь этой же легенды, Александр Иванович. Кто бы вас ни расспрашивал.

Милиционер выдержал паузу.

Наблюдал за моей реакцией на его слова?

— Вы поняли меня, Александр Иванович? — спросил Александров.

— Понял, Сергей Андреевич, — сказал я.

— Прекрасно.

Милиционер кивнул — с козырька его кепки совались и полетели на землю капли воды.