Таинства в истории отношений между Востоком и Западом - Роберт Готц

322

В полемическом труде «Прелюдия о вавилонском пленении церкви» (Luther. De captivitate Babylonica) Лютер заменил учение о транссуб-станциации (перемене сущности) учением о консубстанциации (присоединении сущности): вместо превращения даров происходит присоединение к сущности хлеба и вина сущности тела и крови Христа. Однако в реальное присутствие Христа в таинстве (sacramentum) он непоколебимо верил до конца. После того как Карлштадт (Андреас Боденштайн, 1480 – 1541) в связи с новым истолкованием слова «сие» (τοΰτο) в установительных словах Христа выступил с критикой идеи реального присутствия, Лютер в 1524 г. ответил «Письмом христианам Страсбурга против швармгейстеров [“парящих духом”]» (Luther. Brief an die Christen) и написанным в 1525 г. критическим сочинением «Против небесных пророков, об иконах и таинстве» (Luther. Wider die himmlischen Propheten), содержащим первые положения его учения о вездесущности (ubiquitas). (Имеется в виду Ubiquitätslehre, ubiquitas – учение М. Лютера о том, что Иисус Христос в обоих Своих естествах реально присутствует одновременно как на небесах, где Он пребывает одесную Отца, так и в хлебе и вине при каждом совершении Вечери Господней в церкви. – Прим. ред.) Это учение Лютер в ответ на идеи Цвингли и Эколампадия развил в 1526 г. в «Проповеди о таинстве тела и крови Христа против швармгейстеров» (Luther. Sakrament des Leibes und Blutes. Po. 206) и в больших полемических сочинениях, а также в сочинении 1528 г. «О Вечере Христовой, исповедание» (Luther. Abendmahl Christi. S. 203), где он последовательно защищает идею реального присутствия: присутствующее в причастии тело есть, согласно Лютеру, «то самое тело, в котором Христос пришел на землю». Однако, как правильно подметил Пауль Альтхауз, споры вокруг реального присутствия привели к тому, что теоретический взгляд Лютера на евхаристию как на таинство (= сакраментальный знак) общности святых и как на знак общности и вхождения в тело Христа и соединения со всеми святыми, взгляд, стоящий в центре понимания Лютером евхаристии, был отодвинут на задний план (см.: Althaus. S. 278; о спорах вокруг понимания евхаристии см. также: Köhler).

323

В латинском письме Томасу Виттенбаху от 15 июня 1523 г. Цвингли впервые выражает воззрение, что «реальное присутствие» существует только для верующих. В другом латинском письме от 16 ноября 1524 г., которое называется «К Матфею Альберту, Рютлингенскому проповеднику, послание Ульриха Цвингли о Трапезе Господней» и представляет собой скорее литературное сочинение, чем реально отправленное письмо, он заявляет: «Никогда, полагаю, никто не думал, что Христос телесно и существенно есть в этом таинстве, может быть, это все нужно понимать в смысле энергии или в смысле условности» (Zwingli. Ad Matth. Alberum. S. 439). О Тайной Вечере Цвингли говорит: «Это символ для верующих в Него, что Его, Бога, как их Хозяина и Господина, тело будет умерщвлено, поэтому это и должно твориться в Его воспоминание» (Ibid. S. 44).

324

В 1527 г. в своем критическом разборе взглядов Лютера на евхаристию («Дружелюбная к нам экзегеза, то есть изъяснение дела евхаристии, обращенное к Мартину Лютеру») Цвингли подчеркивает символический характер евхаристии: «Христос не заповедывал есть Его тело в воспоминание Его тела, Он заповедывал есть служащий символом хлеб и пить из служащей символом чаши в воспоминание Его тела, что означает – в воспоминание Его страданий и смерти. Актуализация тела происходит духовно, иначе говоря, если мы веруем сердцем в умершего за нас Христа, то между нами не останется никакого разделения. И мы столь энергично настаиваем именно на такой актуализации, потому что ее одной достаточно для разрешения нашего спорного вопроса» (Zwingli. Amica exegesis. S. 643).

325

Ср.: Pollet. Col. 3812.

326

Kattenbusch, Steitz. S. 376.

327

Ср.: Calvin. Institutio. 4. 14. 4.

328

«Principio animadvertere convenit quid sit Sacramentum. Videtur autem mini haec simplex et propria fore definitio, si dixerimus externum esse symbolum quo benevolentiae erga nos suae promissiones conscientiis nostris Dominus obsignat, ad sustinendam fidei nostrae imbecillitatem: et nos vicissimpietatem erga eum nostram tam coram eo et Angelis quam apud homines testamur. Licet etiam maiore compendio aliter definire: ut vocetur divinae in nos gratiae testimonium externo signo confirmatum, cum mutua nostrae erga ipsum pietatis testificatione. Utramlibet ex his definitionibus eligas, ab illa Augustini, quae sacramentum esse tradii rei sacrae visibile signum, aut invisibilis gratiae visibilem formam, sensu nihil differi: rem vero ipsam melius ac certius explicat [Прежде всего следует обратить внимание на то, что же есть таинство. Самым простым и подходящим определением будет, как мне кажется, если мы скажем, что таинство – это внешний символ, через который Господь обозначает ради нас, для нашего сознания, обетования Своего благоволения, чтобы укрепить нашу немощную веру. А мы, со своей стороны, показываем ради Него Ему и ангелам наше благочестие, которое засвидетельствовано у людей. Можно более сжато определить по-другому: так зовется свидетельство Божественной благодати на нас, подтвержденное внешним знаком и в ответ на это – свидетельством нашего благочестия ради Него. Выбирай любое из этих определений, ибо они ничем не отличаются по смыслу от определения Августина, что таинство есть видимый знак переданной нам святыни, или же видимая форма невидимой благодати, но суть дела они выражают гораздо лучше и точнее]» (Calvin. Institutio. 4. 14. 1.S. 259).

329

«Verum ut exigua est et imbecilla nostra fides, nisi undique fulciatur, ac modis omnibus sustentetur, statim concutitur, fluctuatur, vacillat, adeoque labescit. Atque ita quidem hic se captui nostro pro immensa sua indulgente attemperat misericors Dominus ut quando animales sumus, qui humi semper adrepentes, et in carne haerentes, nihil spirituale cogitamus, ac ne concipimus quidem, elementis etiam istis terrenis nos ad se deducere non gravetur, atque in ipsa carne proponere bonorum spiritualium speculum [Поистине, так как наша вера мала и слаба и не сияет повсюду, если она не поддержана со всех сторон, сразу шатается, колеблется, раскачивается и наконец падает. И поэтому милосердный Бог снисходит к нашей немощи по Своей безмерной милости, и так как мы животные, и влачимся всегда по земле, и от плоти своей зависимы, и не можем мыслить духовное, и так как мы иначе ничего бы не поняли, Он не медлит нас привести к Себе посредством земных элементов и в самой плоти предложить зерцало духовных благ]» (Ibid. 4. 14. 3. S. 260).

330

Ср.: Ganoczy. S. 79. У Кальвина в «Наставлении» можно прочесть: «…quia carnalessumus, sub rebuscarnalibusexhibentur[.так как мы плотские, то они выставлены “под плотскими вещами”]» (Calvin. Institutio. 4. 14. 6. S. 263).

331

«Externum esse symbolum [Это внешний символ]» (Ibid. 4. 14. 1).

332

«Specula in quibus gratiae Dei divitias, quas nobis elargitur, contemplari liceat [Зерцала, в которых можно созерцать сокровища Божественной благодати, которые у нас возрастают]»; «quod Deipromissiones velut in tabula depictas repraesentet, et sub aspectum graphice atque eikonikos expressas statuat [они обетования Божьи представляют как нарисованные на картине и являют их перед взором выраженными графически и иконически]» (Ibid.4. 14. 6. S. 263).

333

«Quo enim modo aedificium suo quidem fundamento stat el incumbit, subiectis tamen columnis certius stabilitur: illa fides in verbo Dei, non secus ac fundamento residet; sed quum accedunt sacramenta, ipsis adhuc ceu columnis, solidius innititur [Тем же самым образом, которым здание всегда стоит и покоится на своем фундаменте, и если установлены колонны, то оно надежно укреплено, так и вера в слове Божьем учреждена как на фундаменте, а если к этому прибавляются таинства – это как бы колонны, которые крепче его держат]» (Ibid. 4. 14. 6, ср. выше).

334

Когда Кальвин говорит о таинствах как о «печати Божественного обетования», это означает только то, что таинство (sacramentum) ничего не добавляет к обетованию – так же как печать, которую ставят под текстом закона для его утверждения. Ср.: Calvin. Institutio. 4. 14. 7.

335

«Nam primum verbo suo nos docet et instituit Dominus: deinde sacra-mentis confirmat: postremo sancti sui Spiritus lumine mentibus nostris illucet: et aditum in corda nostra verbo ac sacramentis aperit, quae alioqui aures dumtaxat percellerent, el oculis obversarentur, interiora minime afficerent [Ибо сначала Господь учит и наставляет нас Своим словом, затем подтверждает это слово таинствами, а затем светом Своего Святого Духа просвещает умы наши и отверзает доступ в наши сердца слову и таинствам, которые до этого только оглашали уши и занимали очи, а внутреннего в человеке совершенно не затрагивали]» (Calvin. Institutio. 4. 14. 8. S. 266).

336

«Interim illud tolliturfigmentum quo iustificationis causa virtusque Spiritus sancti elementis ceu vasculis ac plaustris includitur [И, конечно, уничтожается та выдумка, что причина оправдания и сила Духа Святого заключены в элементах – как будто в сосудах или коробах]» (Ibid. 4. 14. 17. S. 275).

337

«Cur enim rude ac signatura argentum non eiusdem sunt pretii, quum idem prorsus sit metallum? nempe quia illud nihil habet praeter naturam: forma publica percussum, nummus fit, et novam taxationem recipit [Почему серебро в слитке и серебро со штампом не одной и той же цены, хотя оно по-прежнему остается металлом? Разве не потому, что оно получило что-то помимо природы: когда в нем выбита принятая в обществе форма, оно становится монетой и получает новую оценочную стоимость]» (Ibid. 4. 14. 18. S. 276).