Скитания - Герхард Грюммер

Незадолго до наступления темноты катера стояли у пирса, рядом с небольшой ремонтной верфью. Все моряки придерживались мнения, что у них уже немало поводов для празднования: закончился долгий переход, отразили воздушный налет и, разумеется, надо было выпить за успех в предстоящих боях! Понимая настроение экипажа, командир разрешил вынести на бак пиво и шнапс. Шпиндлер стал раздавать сигареты. После выпитого шнапса завязалась оживленная беседа. Унтер-офицеры сидели вместе с матросами в кубрике. Пришел даже командир катера. Фразе стал рассказывать о том, как он тонул на эскадренном миноносце, Шпиндлер вспоминал о своей боевой жизни на тральщике, а потом о совместной службе с Фразе на крейсере «Кенигсберг», который был потоплен в 1940 году вблизи Бергена.

— Сегодня состоялось твое боевое крещение, — сказал Апельту Хайниш. — Это событие непременно надо обмыть! — Сразу же появились три бутылки шнапса, и Хайниш не преминул заметить: — Они, конечно, идут за твой счет!

Апельт ужаснулся, но возражать не стал. Да, в копеечку обойдется ему боевое крещение! Хайнц представлял его совсем иначе. Он часто воображал себя участником настоящей ночной атаки. Катер скрытно выходит на ничего не подозревающего противника. Выпускает одну торпеду — попадание, другую — и снова цель поражена! Но чтобы его первый бой прошел так, как отражался этот воздушный налет, Хайнц никогда не думал. Это же было самым обыкновенным избиением! А командир говорит еще о каком-то успехе. Ведь они не сбили ни одного самолета!.. Апельт был разочарован.

Моряки быстро осушили три бутылки шнапса. Теперь требовалось, чтобы каждый по очереди спел какую-нибудь песню или хотя бы куплет из нее. Все старались громко подбадривать исполнителей. Старший машинист запел песенку, и моряки дружно, с чувством подтягивали. Затем Фразе, уже изрядно подвыпивший, сбиваясь, пытался исполнить песню Хайна Мюка из Бремерхафена. К тому же на его швабском диалекте она звучала несколько смешно, но общими усилиями ее спели неплохо.

Новичок штурман спел не совсем пристойную песню «Капитан и Шанхая, до свидания», в которой рассказывалось о том, как вечно пьяный капитан судна распрощался сначала со своей командой, затем со всеми своими любовницами и в конце концов со всеми людьми. Эта песня очень понравилась морякам, и они громко аплодировали, повторяя припев до хрипоты.

Хайнц уже едва держался на ногах. Чтобы избавиться от дурного настроения, он выпил слишком много, а когда наступила его очередь петь, растерялся и ничего не мог вспомнить.

— Спой же что-нибудь, маленький Гансик! — раздался чей-то насмешливый голос.

— Может быть, споешь «Все мои уточки»? — предложил Фразе. — Ну давай же, начинай!

И Хайнц, хотя и несколько фальшиво, но зато очень громко запел:

— «Головку в воду, хвостик вверх…»

И все сразу вспомнили, что несколько часов назад именно так затонул соседний катер.

Переговоры с владельцем верфи были долгими и трудными. Оказывать какой-либо нажим было бесполезно. Все вежливые просьбы командира отряда владелец верфи мгновенно парировал темпераментными ответами, из которых Крузе смог понять только одно: старая рыбацкая шхуна, стоявшая у слипа, должна быть отремонтирована первой.

На следующее утро наиболее поврежденный катер со всей осторожностью был поставлен на слип. Судоремонтники внимательно осмотрели повреждения, постучали по корпусу около пробоин, измерили их. Затем какое-то время они занимались расчетами, заполнением бесчисленных бумаг, пока не пришло время обеденного перерыва.

Через час капитан-лейтенант Крузе снова отправился на верфь. Там, среди железных плит, сварочных аппаратов и газовых баллонов, ему пришлось прождать около трех часов, пока наконец не появились рабочие. Они не проявляли никакого желания побыстрее закончить ремонт. Разъяренный Крузе направился к владельцу верфи и потребовал от него объяснений. Но тот только извинялся и ничего конкретного не обещал, а стоявшие рядом судоремонтники с пренебрежением реагировали на происходящее и усмехались.

Лишь на следующее утро рабочие заделали пробоины в корпусе катера, а затем стали готовить эти места к покраске. В Германии подобный ремонт продлился бы самое большее полдня, но здесь, в Италии, обстановка была совсем другая. Итальянцы давно перестали выражать восторги по поводу войны. Их флот понес большие потери, боевые действия в колониях не прекращались, на восточном фронте гибли одна дивизия за другой, а конца войны не было видно. Все замыслы Муссолини потерпели крах. За двадцать лет его правления страна знала только войны и кризисы. Экономика разваливалась, народ бедствовал, в стране не прекращался террор.

Все большее число солдат начинали спрашивать себя, что, собственно говоря, они забыли в этой далекой громадной России. Вначале итальянцы надеялись, что война закончится быстро, но планы Гитлера по захвату мира рушились, а Италия должна была поставлять для Германии новое пушечное мясо. Итальянский народ уже понимал, что там, где появляются гитлеровцы, начинается война. Немцы везде командовали, хвастались своим порядком и издевались над местным населением. Да, отношение к немцам в Италии становилось все более враждебным. Это почувствовал и личный состав отряда торпедных катеров Крузе.

Ремонтные работы длились пять дней. Капитан-лейтенант бранил «макаронников» за лень и нерасторопность; его нервы больше не выдерживали. Моряки же катеров, наоборот, воспринимали это очень спокойно и втайне только радовались, что могли хорошо отдохнуть. Занятия с экипажами проводились только до обеда, а потом им предоставлялось свободное время.

В Неаполе война ощущалась слабо. Богатые беззаботно прогуливались вдоль широкой набережной. В киосках продавались сигареты, мороженое, фрукты и разные сладости, правда, цены были очень высокие.

За церковью Санта-Мария начинался старый город. Узкие улочки, полуразрушенные, запущенные дома, сточные канавы, крикливые дети, вывешенное ветхое белье — все это производило гнетущее впечатление. Контраст между богатством и бедностью был разителен. Торговцы в старом городе выставляли на свои маленькие прилавки довольно убогий товар. При покупке каждой вещи надо было долго торговаться. Женщины расплачивались с неохотой, по многу раз пересчитывая свои скудные лиры.

В городе было много увеселительных мест, и матросы истратили свои сбережения в первые же дни. В ресторанах, тавернах и публичных домах посетителей было мало. Хайниш не торопился, он терпеливо искал подходящую для себя девицу — как он говорил, нужного «калибра». Ему не очень везло. Однажды он попытался заговорить с какой-то стоявшей в дверях дома женщиной, но она, вместо того чтобы одарить матроса улыбкой, влепила ему увесистую пощечину.

А Фразе, Шпиндлер и Апельт получили настоящую взбучку. Они пошли в кино посмотреть исторический фильм о кондотьерах. В кинохронике показывали боевые действия итальянских войск в Северной Африке. Под сопровождение бодрой музыки двигались танки, мелькали лица смеющихся солдат, гордо развевалось боевое знамя… «Вперед! Вперед!» — доносилось с экрана. Несколько молодых голосов подхватили слова песни, но в зале возмутились, и пение мгновенно прекратилось.

Немецкие моряки с удивлением посмотрели друг на друга. И это происходило среди такого темпераментного народа?.. На экране уже показывали, как итальянский генерал с помпоном на берете что-то кричал в микрофон: Хайнц Апельт нашел этот помпон ужасно комичным. «Настоящий паяц», — сказал он Шпиндлеру и прыснул со смеху. В заднем ряду заволновались…

Затем зал оглушил залп орудий тяжелой артиллерии. В месте попадания снарядов показалось огромное облако дыма. Итальянцы устремились в атаку. Все это выглядело так, как будто было заранее отснято на учениях. Зрители засмеялись. Смеялись довольно громко и три немецких матроса. И в этот момент на них неожиданно посыпались удары. Фразе сильно ударили в подбородок, у Хайнца потекла кровь из носа. Черт возьми! Что это значит? Моряки направились к выходу, но в полутемном зале получили еще несколько пинков. Когда моряки очутились в освещенном вестибюле, то поняли, что их избивали итальянские солдаты.

На улице Хайнц стер с лица кровь и с горечью произнес:

— Нельзя даже посмеяться! Лучше они были такими смелыми на фронте! А то там их приходится гнать в бой палкой!

— Верно! — согласился Шпиндлер. — Видно, они пресытились войной немного раньше, чем мы.

Пребывание в Неаполе закончилось. Лейтенант Хармс сделал отметку тремя крестиками, когда флотилия вышла в море. Везувий становился все меньше и меньше, пока наконец совсем не исчез из виду.

Через три часа быстрого хода катера достигли Мессинского пролива и вскоре вошли в Ионическое море. Моряки предполагали, что направляются в Грецию, но вдруг катера резко изменили курс и под утро вошли в Таранто.