Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века - Антон Нестеров

Роберт Пик. Принц Генри Стюарт. Ок. 1610 г. Турин, Палаццо Реаль

Особый интерес в «турнирной» иконографии представляет «Портрет капитана Томаса Ли» (1594), созданный по заказу сэра Генри Маркусом Гирартсом Младшим.[370] В 1590-е гг. Гирартс выполнил целую серию работ для галереи поместья Дитчли, в том числе и потрет кузена сэра Генри.[371] При этом он прилагает «открытия», сделанные миниатюристами, прежде всего Хилльярдом, к большому парадному полотну. Портрет Томаса Ли – первый в английской живописи большой портрет маслом, на котором модель представлена не в интерьере, а на открытом воздухе. Миниатюра рассматривается вблизи, и изображение не нуждается в рельефности, создаваемой тенями, поэтому работавшие с ней художники предпочитали использовать ровный рассеянный свет и охотно помещали модель под сень дерева, в саду и т. п. Это оправдывало себя еще и потому, что миниатюра писалась довольно быстро, следовательно, автор не слишком зависел от капризов погоды.

В «Портрете капитана Томаса Ли» (ил. 37) и так называемой «Персидской леди» (обе вещи делались для галереи сэра Ли в Дитчли) Гирартс в полной мере использует опыт миниатюристов. Мы видим Томаса Ли, стоящего под деревом, на заднем плане – холмистый пейзаж. На капитане – открытая голубая сорочка и черный жакет, расшитый золотой нитью; ноги обнажены, за спину закинут легкий круглый щит, в правой руке – копье, левая придерживает шлем, а за пояс заткнут пистолет. Слева, среди древесной листвы, начертан девиз: «Facere et pati Fortia» («Делать и стойко претерпевать»); справа – надпись: «Aetatissuae 43/ An°D° 1594» («В возрасте 43/ Год 1594).

Портрет этот вызывал у исследователей множество вопросов. С одной стороны, было установлено, что костюм, в который одет Томас Ли, восходит к изображению «иберийского воина» в книге Буассара «Различные обычаи народов, населяющих землю».[372] На этом основании высказывалось осторожное предположение, что капитан Ли принимал участие в некой маске, по случаю чего и был создан портрет.[373] С другой стороны, во второй книге «Аркадии» (в 21-й главе) Сидни описывается турнир, устраиваемый ежегодно иберийской королевой в честь дня ее бракосочетания, и в этом описании явственно прослеживаются аллюзии на турнир, устроенный в честь Дня коронации в 1584 году.[374] Тем самым «иберийское рыцарство» оказывается мифологемой, активно используемой Сидни и тесно связанной с королевскими турнирами.

«Аркадия» была опубликована в 1590 г. и к моменту создания «Портрета капитана Томаса Ли» была у всех «на слуху», хотя придворному кругу как таковому стала известна намного раньше.[375] Капитан Ли позировал Маркусу Гирартсу в 1594 году, приехав из Ирландии, где он владел землями, в Англию улаживать при дворе свои достаточно расстроенные дела. Поводом же визита ко двору была своеобразная «докладная записка» – сочиненный им трактат «Краткое изложение, касательно Правления в Ирландии, раскрывающее многие упущения…».[376]

Ирландия была внутренней колонией Англии, весьма неспокойной и своеобразной. Она сохранила клановую систему; местные вожди враждовали и между собой, и с английским правительством, регулярно совершая набеги на земли то английских колонистов, то соседних родов. «Правили» Ирландией английский наместник и приближенные к нему родовитые колонисты, местная ирландская знать, а еще – королева и ее советники из Лондона. И у каждого были свои интересы: все они заключали те или иные политические союзы, которые постоянно конфигурировались заново, мутировали и распадались. Если искать параллель для российского читателя, способную объяснить специфику англо-ирландских отношений в конце XVI в., пусть он представит современное положение России на Кавказе, и все станет понятно.

В Ирландии Томас Ли оказался, когда ему было чуть за двадцать: он состоял при графе Эссексе и как колонист получил земли неподалеку от Ольстера. Земли эти находились на самой границе подконтрольных англичанам территорий, и чтобы выжить, их хозяин вынужден был вести дела и с англичанами, и с мятежными ирландцами, лавировать между ними, угрожать и уступать… Ли женится на католичке из местных, а несколько лет спустя после заключения брака ему приходится принимать участие в военной экспедиции против братьев жены, поднявших мятеж против англичан… Или он ведет тайные переговоры с человеком из ближнего окружения одного мятежного вождя, подстрекая партнера убить повстанца и тем заслужить прощение, а его жена, которая участвовала в этих переговорах в качестве переводчика (Томас Ли не знал местных диалектов), сообщала предполагаемой жертве о планах, вынашиваемых супругом… В результате соратник повстанца, подстрекаемый Томасом Ли к измене, был убит, а сам Ли прогнал свою жену, которая несколько лет провела в поместье отца, покуда супруги не воссоединились вновь… Словом, жизнь на пограничной территории была бурной и весьма далекой от канонических понятий о добре и зле…

В начале 1590-х Томас Ли сближается с недолюбливающими англичан вождями ирландцев О'Нилом и Багеналом, чем навлекает на себя недовольство английских властей в Дублине. Ему грозит обвинение в измене, и он отправляется искать заступничества в Лондоне, сочинив своеобразную докладную «записку» для королевы – «Краткое изложение, касательно Правления в Ирландии…». В ней Ли пытается изобразить себя современным Муцием Сцеволой, проникающим в лагерь врага и мужественно претерпевающим там все, что выпадет на его долю, однако вопреки этим испытаниям сохраняющим верность отечеству.

Именно этот образ капитана Томаса Ли и стремился запечатлеть Гирартс на портрете, заказанном сэром Генри. Девиз «Facere et pati Fortia» («Делать и стойко претерпевать») восходит к рассказу о подвиге Муция Сцеволы у Тита Ливия.[377] Небесно-голубое одеяние капитана Ли связано с геральдической символикой лазурного цвета, олицетворявшего безупречность и верность. С другой стороны, обнаженность нижней части тела Томаса Ли на портрете – аллюзия на его слитность с природой, «естественность», нетронутость «цивилизацией», что в сознании того времени ассоциировалось с подверженностью страстям – в этом отношении достаточно сравнить данный портрет с рисунками английских путешественников, изображающих американских индейцев.

Генри Ли довольно ясно отдавал себе отчет о том, каков характер и образ жизни капитана. Портрет этот многое поясняет в политике Англии той поры. Он «выговаривает» болезненный разрыв между сложившейся при дворе мифологией рыцарства и реальностью эпохи, весьма от этой мифологии далекой. Генри Ли как бы стремится «вписать» кузена Томаса в круг благородных идеалов, созданных турнирами, придворными действами и т. д., но при этом сознает, что капитан Ли – человек другого мира, мира пограничья со своими жесткими законами, нормами поведения и способами выживания.

Маркус Гирартс Младший. Портрет Генри Ли. Между 1595 и 1600 гг. Коллекция поместья Дитчли

Портрет капитана Ли «переливается» и «мерцает» смыслами, и происходит это за счет того, что он создан на пересечении жанров, отсылая и к «официальным» способам репрезентации, каким предстает парадный портрет, и к «частным», «приватным», ассоциируемым с миниатюрой. Это становится возможным благодаря острому чувству жанра, присущему как художнику – Маркусу Гирартсу, – так и его заказчику – Генри Ли.

И на подобном же сдвиге «смысловых границ» жанра построен портрет самого сэра Генри Ли, написанный для него Маркусом Гирартсом между 1595 и 1600 г. Портрет этот необычен в силу ряда особенностей. На нем мы видим сэра Генри, в ту пору уже оставившего двор и живущего в своем поместье Дитчли. На сэре Генри – серебристый дублет, поверх накинут черный плащ с бордовой подкладкой и золотой отделкой; левая рука покоится на поясе, правая лежит на голове стоящего рядом крупного чеширского мастифа. Слева за плечом сэра Генри начертан девиз: «More faithfull than fauoured» («Больше предан, чем вознагражден»), а с другой стороны дан стихотворный текст:

Reason in Man cannot effect such love,As nature doth in them that reason wante;Ulisses true and kinde his dog did prove,When Faith in better Frendes was very scante.

My travailesfor my frendes have been as true,Tho not so far as fortune did him beare;No frendes my love and faith devided knew,Tho neither this nor that once equalVd were.

Only my Dog whereof I made no store,I find more love then them I trusted more.

[Рассудок не может пробудить в человеке той любви, / Какую сотворила природа в неразумных тварях, / Улиссу его пес выказал преданность и ласку, / Когда нельзя было положиться на лучших друзей. // Я столь же верно претерпевал во имя друзей [как он], / Хотя на мою долю и не выпало столько, сколько [Улиссу]; / Друзьям не доводилось видеть, чтобы я разделял любовь и преданность,/ Хотя их любовь или преданность не всегда были равны [проявленным мной]. // Но в моем псе, не прилагая к тому никаких усилий, / Я нахожу больше любви, чем в тех, кому я доверял куда больше].

Маркус Гирартс Младший. Портрет сэра ГенриЛи с Орденом Подвязки на груди. 1601