Клянусь, я твой (СИ) - Полина Эндри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проворачиваю замок, открываю дверь и нос к носу сталкиваюсь с Кейном. Я не вижу перед собой ничего, кроме горящего и обжигающего взгляда этих светло-синих глаз. Он долго смотрит на меня, слишком долго, и от его дыхания и огня в глазах я чувствую, как моё сердце пропускает удар. Теперь его взгляд блуждает по моему лицу с каким-то болезненным отчаянием, и по его измождённому виду я могу догадываться, что прошлой ночью Кейн не сомкнул глаз.
— Привет, — выдыхает он.
— Кейн, прости, — выпаливаю я.
Я действительно чувствую за собой вину и я вижу, что взгляд его смягчается. Мне хочется извиниться перед ним ещё тысячу раз, но я понимаю, что Кейну этого достаточно.
— Всё-таки поехала к родителям и ничего мне не сказала. Ты не представляешь, как сильно я переживал за тебя, Ким. Прошу тебя, больше никогда так не делай…
— Как ты узнал?
— Вчера ты вела себя странно, это не похоже на тебя, и я решил…
Я бесцеремонно перебиваю:
— Элайна рассказала?
Он замолкает и слегка недовольно поджимает губы.
— Да, рассказала.
Я обнажаю зубы и касаюсь языком левого края своей верхней губы. Жест нетерпеливого раздражения. Поначалу я старательно сдерживаю нервный смешок, рвущийся из груди, но затем против воли начинаю смеяться. Я не могу злиться на Элайну, вернее не так, даже не хочу. То-то мне показалось нелепым, когда она убежала с самого утра со сбивчивым объяснением о каком-то странном свидании…
Позади Кейна раздается шум и он привлекает мое внимание. Я удивлённо расширяю глаза и смотрю за его спину. Кейн выдыхает и задирает голову, глядя в потолок.
— Оливия, ну долго ты там будешь возиться? — он нетерпеливо вздыхает и оборачивает голову через плечо, недовольно понижая голос: — Давай уже, заходи.
50
В дверях немного зажато показывается Оливия, прижимая свой розовый ранец к груди, который и очевидно стал причиной шума.
— Привет, Ким, — малышка пытается улыбнуться мне надтреснутой губой почти что со свежим кровоподтёком.
От меня не укрывается это, как и странное напряжение между этими двумя.
— Она со мной не разговаривает, — нетерпеливо вещает Кейн ещё прежде чем я вообще могла бы до этого додуматься. Он обращается к ней, в сущности даже не глядя: — Оливия, помнишь, ты хотела прокатиться на том большом аттракционе по дороге сюда?
Молчок. Кейн красноречиво поднимает брови и разводит руками в стороны, мол, видишь? Только я уже сфокусирована не на нем, мое внимание заполонила малышка, я смотрю, как она неуверенно заходит в квартиру и отчего-то затаиваю дыхание. Ребенок оглядывает мою с Элайной съёмную квартиру. Я слышу тихое восторженное «вау», когда она осторожно касается редкого сувенира на стеллаже рядом со входом.
— А можно я посмотрю здесь всё? — голос Оливии уже звучит смелее, теперь она смотрит на меня своим искрящимся тихим восхищением взглядом.
Я улыбаюсь:
— Можно. Советую начать с балкона. Мы специально выбирали такое место, чтобы была большая терраса. Там есть качели и плед, если что, можно покачаться.
Оливия и вправду загорается, когда слышит про качели. Она быстрым шагом уходит в указанном направлении и я качаю головой, глядя за ней. Оборачиваюсь назад, затягиваю Кейна вовнутрь, защелкнув дверь, тяну его на кухню и усаживаю за стол.
— Что же ты такого натворил? — удивлённо спрашиваю я, насыпая за столешницей ложечкой кофе по кружкам.
— Накричал на нее.
— Почему?
— Догадайся с трех раз. Она подралась, снова.
Я чуть вздрагиваю, рассыпав из баночки сахар, радуясь тому, что стою к нему спиной. Кейн не замечает этого, продолжая делиться своими переживаниями:
— Пока ты была с нами, она словно стала другой. Более спокойной и девчачьей, что ли. И знаешь, что я понял? — и дальше эта пронзительная тишина. Я уже хочу спросить «что?», когда слышу звук скрипящих ножек стула полу, а затем тихие шаги. По моей спине бежит дрожание, когда он опускает свои горячие руки мне на талию.
— В нашем доме не хватает женской руки, — шепчет Кейн, наклонившись к моему уху. — Ей нужна настоящая женская ласка и забота. Любовь…
Его руки двигаются, соединяясь на моем животе. По моей коже уже вовсю плывут мурашки, я чувствую его дыхание на своей шее, замираю в ожидании поцелуя, закрываю глаза и… Тут вся магия рассеивается, руки из моей талии исчезают повеяв холодком, и меня отрезвляет вдруг ставший далёким искренне недоумевающий и выразительный голос:
— Что я могу ей дать, кроме денег? Я очень люблю ее, но иногда мне кажется, что я ее ничему полезному так и не смог научить.
Кейн прислонился рядом спиной к столешнице, запустив руку в волосы и сокрушительно качая головой. Я опускаю глаза в стол, чуть краснея от стыда, из-за того, что подумала не о том. Встряхиваю головой, беру чайник и разливаю по кружкам кипяток, доготавливая кофе и старательно делая вид, будто ничего не было.
— Это неправда, Кейн. Ты мужчина, а она маленькая девочка и тебе никто не рассказал, как надо. Ты прав, ей не хватает женского внимания, но может быть я смогу ей дать то, чего не смог дать ты?
Я поворачиваюсь к нему лицом и застываю с чашкой готового дымящегося кофе в руке. Наши взгляды пересекаются и мы какое-то время смотрим друг другу в глаза, я протягиваю ему кружку и тянусь за своей. Кейн опускает взгляд, моргнув, в свою чашку и задумчиво смотрит на нее.
— Вчера она снова вспомнила про маму. Каждый раз, когда она это делает, я думаю.
Я дую несколько раз на свой кофе, так и не рискнув попробовать, и спрашиваю:
— О чем?
— Что может быть это я во всем виноват. Я отобрал у сестры мать, запер ее в больнице, а теперь она подстерегает меня на каждом шагу, словно маньяк и…
— Она ЧТО?
Мой потрясенный голос.
Кейн застывает на какой-то миг, словно опомнившись, ставит чашку на стол и отрицательно качает головой.
— Черт, Ким, я не хотел об этом говорить.
— Нет-нет, подожди. Твоя мать преследует тебя?..
— Она хочет увидеться с Оливией. Но я… — он замолкает, глядя на меня с отчаянием. — Боюсь. Я не уверен,
