Офисные записки (СИ) - "Кьяза"

Он набрал номер:

— Вит, что-то с Ландюшей? — вместо Мила опять ответила Лена.

— Что? Нет. Вернее, да. Или не с ней. Черт, Лен, извини. Все хорошо. У меня только один вопрос — вы ей рассказали?

На том конце трубке рассмеялись.

— Вит, ты нервничаешь?

— Мне надо знать как с ней вести себя дальше. Все развлекаешься, Лена.

— Извини, но вальяжный Вишневский растворился, а ты себя ведешь как подросток. Нет, мы не сказали. Ты сам виноват.

— В чем?

— Вит, — голос женщины слегка заледенел, — я не знаю, какую игру ты затеял, но когда я нахожу в квартире дочери рисунок твоей руки, то у меня появляется лишь один вопрос — как далеко ты зашел?

Витольд вздохнул:

— Я не причиню Ландышу вреда.

— Иногда даже великая любовь совершает большие глупости. Я хочу надеяться, что ты знаешь, что делаешь. Ландыш взрослая девочка, сама может принимать решения. Мы и тебе, и ей оставили право выбора. Ей не стоит знать о том, что ты друг детства ее родителей, она щепетильная в этом отношении.

— Я понял.

— Я надеюсь. Вит, мы недавно только добрались до дома, очень хотим спать. Мил уже отрубился, я засыпаю на ходу.

— Извини, Лена. Отдыхай конечно, спасибо за откровенность.

Он отключился и вздохнул. Выводы ее родителей понятны. Хорошо, пусть будет так. В конце концов их мнение на данном этапе неважно, а если Ландыш действительно щепетильна, то излишняя информация будет во вред. Кроме них троих, никто не в курсе, только… Впрочем Карина была летом, и теперь появится только через год, а то и позже. Время есть, а потом уже будет все неважно. Он проследит за этим. И с Ландышем надо поговорить, потому что стоит выяснить причины, почему она сегодня такая рассеянная. За обедом, сейчас работа.

Звучит смешно, проверить техническое оснащение, проверить продукты, чашки, ложки, стулья, букеты. Но закон подлости работал. Флористы отказались срочно заменить композицию, заявив что про запретные сорта цветов ничего не было. И как назло, противные эустомы красовались на главной ресепшн. Немного подумав, я просто повыдергивала их из букета, заменив на украдкой ощипанные лианы и пальмы из кабинета Вишневского. Шеф как раз сидел в переговорной с Беляевым. Получилось мило и с соблюдением корпоративных цветов. Немного полюбовавшись своим творение, собрала вырванные цветы и отправилась к себе. Выкинуть красивые белые цветы не поднялась рука, поэтому я поставила их в вазочку и отнесла в кофе-пойнт, заодно сделав очередную дозу кофеина. Пока кофеварка фыркала и пыхтела, я занялась подсчетом часов сна за последние дни. Итак, начиная с вечера пятницы я спала сначала три часа, потом пять часов, потом два часа, в итоге десять. Как то бедновато. Хоть сегодня надо лечь, а то мысли всякие нехорошие лезут. Представляю, что обо мне Вишневский подумал. Говорил как с душевнобольной. Но эта фраза' Ни ты ни я не готовы к разговору'. Что он имел в виду?

Но долго рефлексировать не было время. Когда я вернулась на свое рабочее место, меня там поджидал невысокий мужчина в очках.

— Добрый день, — поздоровалась я, пряча чашку.

— Здравствуйте, — он внимательно осмотрел меня, — я раньше вас не видел. Меня зовут Юрий Ривцев.

— Очень приятно. Меня зовут Ландыш, я помощница господина Вишневского. Он сейчас занят, но просил его дождаться. Хотите кофе или чаю?

— Да. да, Витольд говорил. Если можно чаю.

— Конечно.

Я подавила вздох и быстро принесла чай юристу. Бросив взгляд на часы, позвонила Марии Ивановне, напоминая про обед. Теперь надо было как то и шефа вытащить с совещания. И вот она истинная головная боль помощника. То ли напоминать про обеде, то ли дождаться окончания совещания. Немного посомневавшись, я отправила смс: 'Вы просили напомнить об обеде'.

Тут же ожил телефон:

— Спасибо, спускайся вниз.

— Вас ждет Юрий Ривцев.

— Отлично, жду вас двоих. Ландыш, и не возражай.

Он сбросил вызов, а я устало вздохнула. Еще полдня, а я уже еле на ногах стою. Кстати о ногах. Вернулась боль, не сильная, но надоедливая. Быстро позвонила Марии Ивановне, чтобы она придумала что-нибудь еще на одного человека и подняла глаза на юриста:

— Господин Вишневский предлагает вам совместный обед.

— Отлично, я как раз голодный.

— Я вас провожу.

По лестнице спускалась, едва прихрамывая, а из переговорной как раз выходили заседавшие. Вишневский поздоровался с Ривцевым.

— Юрий, вы уже знакомы?

— Да.

Тогда обедать.

В столовой я чувствовала себя в роли вазы. Мужчины говорили о своем, я же механически обедала, стараясь не уснуть. Поэтому вздрогнула, когда ко мне обратились:

— Ландыш, ты спишь?

— Нет, — соврала я.

Вишневский нахмурился, лишь покачал головой и они продолжили разговор. Смысл моего присутствия лично мне был непонятен. Повторно я очнулась, когда мужчины закончили обед и стали вставать.

— В общем, Юрий, постарайся до вечера успеть. Я уеду пораньше, поэтому протокол разногласий отправь мне по почте, а сами оригиналы оставь Ландышу. Ландыш, слышишь?

— Да.

Мы уже поднимались на этаж. Ривцев быстро распрощался, и направился в общую зону, а мы направились было в сторону мансарды, когда Вишневский затормозил у икебаны. Секретари замерли, я тоже. Сон сняло как рукой. Я же забыла, что наш шеф обладает художественной памятью. Вот и сейчас он внимательно осмотрел цветочную композицию, затем оглянулся на пальмы у лифта. Поскольку я стояла у него за спиной, то сделала максимально честные глаза.

— Идем, — мне не поверили.

Уже в кабинете он внимательно осмотрелся, а затем безошибочно определил жертву моего дизайнерского порыва:

— Ландыш, зачем? У нас договор с флористической фирмой.

— Витольд Лоллиевич, ваши указания выполнены.

— Ценой жизни листьев. Ландыш, сегодня тубуса нет, а разорение офиса продолжается.

Я промолчала. Вишневский прошелся вдоль лиан и вернулся к своему столу:

— Ладно я могу понять, у тебя какие то личные счеты с пальмами. То ты в них туфли втыкаешь, то тапочки выдаешь, то бутылку вина предлагаешь. Но остальные в чем провинились?

— Туфли не мои были, — осторожно заметила я.

Вишневский недовольно пробурчал что-то под нос и добавил громче:

— Мне чай, себе кофе крепкий. Я сейчас уеду и наверно уже не вернусь. Завтра пожалуйста весь секретариат пусть приедет к полдевятого. Потом выпишем премию. Тебя это тоже касается. Сегодня не задерживайся. Ландыш, я не шучу — уснуть за обедом, это просто нонсенс, такое под силу только тебе. Чем ты на выходных занималась, кто тебе спать не давал?

— Первым в длинной череде вредителей были вы, — парировала я.

— Это почему же?

— На момент вашего субботнего звонка я успела поспать только три часа! И после уснуть мне не удалось!

— Почему?

Я смутилась. Истинную причину говорить не хотелось. Вишневский усмехнулся и чуть мягче сказал:

— Надеюсь, что тебе хоть было весело все выходные. Чай и кофе. И быстро пробежимся по собранию.

Пробежались мы по основным тезисам очень быстро. Через полтора часа, когда мы утрясли все детали, я наконец усвоила, на чем делать акценты, что отслеживать и какие нюансы подчеркнуть, а также краткой лекции по основным терминам, чтобы я не пугалась незнакомых слов, Вишневский отбыл. Перед отъездом он строго настрого наказал ровно в шесть вечера исчезнуть с работы и выспаться.

Ровно в полшестого Ривцев вручил мне документы и тоже уехал. Вслед за ним сбежала Аля, да и остальные обитатели нестройными рядами потянулись на выход. На местах оставалась лишь группа Беляева, спешно вычищая хвосты. Я уже тоже собиралась, когда пиликнул телефон. Смс от Вишневского: 'Ландыш, почта. Прости'.

Открыв письмо, я вздохнула. Внутри были наметки письма, которое требовалось привести в надлежащий вид и именно сегодня отправить почтой РФ. Шестая чашка кофе и окрик снизу Софии: 'Ландыш, я ушла!' Семь часов! а отправить надо сегодня!