Самый темный день - Деннис Маккирнан

До должного Срока

Красный Гнев не утрать.

Ни единым из двух Зол искушать свой дух не спеши,

Но с помощью их обоих вечную тьму сокруши.

Смысл слов Раэли стал мне тогда ясен: нужно было стрелять в Миркенстон, а не в Модру или Гифона. Но надпись до сих пор остается для меня загадкой. Я думал, она означала, что я мог стрелять в любой момент, пока длится затмение, но я ждал, когда Модру закончит бормотать свои заклинания, словно кто-то удерживал мою руку. Я знал, что должен выстрелить именно тогда. Но откуда? И почему я не сделал этого раньше, ведь леди Лорелин чуть не погибла на моих глазах. И, тем не менее, я не мог выстрелить до тех пор, пока не прекратилось чтение.

В наступившей тишине Раэль отошла к окну и стала смотреть на видневшиеся вдалеке сосны. Меррили, все это время молча сидевшая в стороне, дожидаясь, когда окончится осмотр, приблизилась к Такку и, сев рядышком, взяла его за руку.

- Возможно, Такк, - произнес эльфийский правитель и снова умолк, возможно, только после того, как прозвучали все заклинания, Миркенстон стал уязвим. Вероятно, именно об этом сроке и говорил провидец Стран тысячелетия назад.

Все молчали.

Раэль продолжала смотреть на искрившийся за окном снег. А потом мягко спросила:

- Такк, расскажи мне еще раз, как Миркенстон подействовал на твои глаза.

- Вначале мы заметили черное сияние над башней, - начал отвечать Такк. - Только варорцы могли его разглядеть, ни люди, ни даже эльфы ничего не видели. Но все варорцы почувствовали что-то недоброе, хотя мы тогда и не знали, откуда исходит это свечение.

Когда я прокрался в комнату наверху, Миркенстон словно приковал к себе мой взгляд, я смотрел и смотрел на него и не мог отвести глаз, хотя сознавал, что теряю зрение. Если бы в тот момент не появился Гифон и не привлек мое внимание, мне кажется, я бы ослеп уже тогда.

Но я смог перевести взгляд на него, а затем на Лорелин и на Модру. Я достал красную стрелу и натянул лук, но, когда я снова посмотрел на Миркенстон, готовясь выстрелить, он словно высосал остатки моего зрения, и больше я ничего не видел. И только после вспышки ко мне вновь на мгновение вернулось зрение. А когда сияние померкло, я ослеп окончательно.

Такк помолчал немного, а затем сказал:

- Последнее, что я видел, было ужасное чудовище... падающее в бездну. Если кто-то теряет зрение, то, мне кажется, напоследок он должен видеть... что-нибудь красивое... ну, например, цветы...

Меррили сжала руку Такка, а Раэль отвернулась от окна и посмотрела на баккана.

- Я не знаю, из-за чего ты ослеп, то ли от черного сияния, которое излучал Камень, то ли от яркой вспышки. Одно я могу сказать точно: то, что произошло с твоими глазами, не похоже на снежную слепоту... и я боюсь, что это навсегда. - Раэль замолчала, она была очень печальна. - Тот, кто вернул Митгару солнце, может никогда больше не увидеть света.

Меррили судорожно глотнула воздух и горько зарыдала. Такк прижал ее к себе и стал гладить по волосам, утешая:

- Не нужно плакать, моя дамми. Может, мои глаза и не увидят солнца, зато я буду чувствовать его тепло.

Таларин и Раэль тихо вышли, оставив слепого баккана с его плачущей возлюбленной одних в залитой светом комнате.

Неделя пролетела незаметно, воины хорошо отдохнули и набрались сил и бодрости благодаря эльфийской еде. Жизнь в тихой долине помогла им обрести душевный покой. Однако никаких празднеств по случаю окончания войны не устраивали, потому что весь Лаэнион был в трауре. Хотя эльфов погибло гораздо меньше, чем людей, около половины лаэнских воинов из Арденской долины не вернулись с полей сражений. А для созданий, которые могут жить вечно, смерть особенно тяжела. Потому что они теряют не десятки лет, а бессчетное число тысячелетий.

На седьмой день в Арденскую долину из Железной Башни прибыл караван с ранеными. Это словно послужило для короля Галена сигналом продолжить свой путь на юг, и большая часть войска должна была отправиться с ним. На совете он сказал:

- Предстоит многое сделать, чтобы наладить жизнь в государстве, и сейчас мне нужно быть в Пелларе. Но прежде мы должны проводить ваэрлингов в их страну за Терновой стеной. Потому что в этой войне маленький народец оказал всему Митгару неоценимую помощь, особенно Таккерби Андербэнк. И хотя мы никогда не сможем сполна вознаградить его за это, все же мы начнем с того, что отправим в Боски людей, которые помогут заново отстроить разрушенную страну, и дом Такка будет восстановлен первым. Но Верховные правители Митгара всегда будут помнить о своем неоплатном долге перед этим народом. Завтра утром мы тронемся в путь.

Было решено поступить следующим образом: Такк и другие варорцы вместе с жителями Веллена должны были отправиться на запад в Боскиделл, а оставшаяся часть войска - на юг, в сторону Валона и дальше в Пеллар.

Но Брегга, этот упрямец, отказался ехать вместе с остальными, потому что гном ни за что не хотел больше садиться на лошадь.

- Никогда! - ворчал Брегга. - Война закончилась, и единственное животное, на которое я сяду верхом, - это пони. Вы торопитесь, так что скачите себе, пожалуйста, на ваших ужасных зверях, а что касается меня, то я отправлюсь к Красным холмам не спеша, на каком-нибудь славном пони, если он здесь, конечно, найдется, а если нет, то лучше пойду пешком.

Никакие доводы не могли заставить гнома изменить решение: или ехать на пони, или идти пешком. И хотя Гален не понимал, почему Брегга упорствует, король уважал его решение и не стал настаивать.

В конце концов, разыскали пони и привели его Брегге. На следующее утро он собирался отправиться на юг, к своим любимым Красным холмам. Фландрена на Шелкогривом решил поехать вместе с ним, чтобы составить Брегге компанию. Они были дружны еще с тех пор, как поднимались на стены темной крепости.

Что касается лорда Гилдора, то он хотел остаться в Арденской долине, чтобы лечить раненых, поскольку был искусным целителем.

Каждый поступил так, как подсказывало ему сердце. И на следующее утро пришла пора прощаться.

На рассвете небо было голубое и чистое. Воины приготовились к отъезду. Тут же стояли варорцы вместе с отрядом велленских всадников. Брегга держал под уздцы маленького серого пони, а рядом верхом на своем прекрасном коне сидел Фландрена, Таларин, Раэль, Гилдор и другие лаэны пришли проводить гостей, они беседовали с Такком, Патрелом, Меррили, Игоном и Верховным правителем Галеном. Позади короля стояли Видрон и Убрик.

Три эльфа, отец, мать и сын, выступили вперед, чтобы пожать на прощание руки и обнять своих высоких гостей.

- До свидания, леди Раэль, - сказала Лорелин, когда они обнялись. - Вы приходили утешить меня в самый горестный час, вы сумели исцелить мой дух и помогли мне подняться из бездны отчаяния. Те страшные дни в Гроне я хотела бы навсегда вычеркнуть из памяти, но вашу благородную любовь я не забуду никогда.