Смерть в темпе «аллегро» - Константин Валерьевич Ивлев

– Откуда…

– Кто ж этого нынче в Петербурге не знает? Подумаешь, тайна следствия… Не буду скрывать: не сильно огорчен этому обстоятельству, лично пришел бы плюнуть на его могилу – да все недосуг.

Филимонов удивленно наблюдал за этой исповедью и не мог сообразить: неужели тот клонит к тому, чтобы по собственному признанию из зала суда уехать в Туруханский край лет на десять?

– Потом я посетил дом Васильевского-старшего – и он в тот же вечер отправился к праотцам. Об этом тоже не могу сказать как о большой трагедии и невосполнимой утрате. Ничего удивительного, что следователь хотел бы со мной поговорить – в его глазах я, должно быть, настоящий ангел смерти, предвестник несчастий. Все так?

Сыщик заметил для себя: пусть он в припадке гнева бегал с саблей за Васильевским – но это явно человек умный и расчетливый. С ним надо держать ухо востро, лишнего ему не говорить. А лучше сыграть на самолюбии – такой тип не может не любить себя.

– Вы, конечно же, их не убивали, – утвердительно сказал сыщик: он ждал реакции, а не ответа на вопрос, на который так легко соврать.

– Вы, конечно, не поверите мне. Еще бы, с чего бы вам мне верить: две ссоры – два трупа. Но на вопрос, который вы так и не задали, я все же отвечу: нет, не убивал.

– Почему?

– Странный вопрос… простите, как вас величать?

– Филимонов Антон Карлович, статский советник, – представился он.

– Начальник столичного сыскного управления лично делом занимается… – удивился князь. – Похоже, я и представить себе не мог, сколько шуму это дело произвело там, наверху. Антон Карлович, позвольте задам встречный вопрос: а почему их не убили, например, вы?

Сыщик открыл рот, будто немедленно хотел дать ответ, но прозвучал только некий странный звук: на полуслове Филимонов дал понять, что буквально любой ответ будет плохим. Если он сейчас скажет «А зачем мне это делать?», Гагаринский перейдет в наступление: «А мне тогда зачем?» – и допрос подозреваемого превратится в допрос сыщика. Если же Антон Карлович заявит, что у него есть алиби на оба случая, тот может начать допрос статского советника с посылом «докажите» – или просто прекратит неприятный для него разговор фразой «У меня тоже».

А прекращать разговор не время и не место: Гагаринский, если он и в самом деле невиновен, становился ценным свидетелем по делу о смерти Павла Андреевича. Если основным подозреваемым становится барон Тускатти, на показаниях князя будет строиться половина дела – а то и сразу все целиком. Если же виновен сам Гагаринский, прекращать допрос тем более смысла не имеет.

– Хороший вопрос, – ушел от неудобной темы статский советник. – Вы, пожалуй, и впрямь не при чем, так может поступать только невиновный: любой нормальный убийца вел бы себя тихо и мирно, отвечал бы спокойно на вопросы – а вы тут же в контратаку на меня пустились – да как!

Гагаринский улыбнулся: очевидно, победа в этом небольшом поединке в самом деле потешила его самолюбие. Он не стал спорить, хотя мог спросить: «а вдруг я ненормальный убийца?» В конечном счете, зачем провоцировать подозрения против себя? Поэтому Сергей Сергеевич милостиво позволил продолжить допрос: что вам хотелось бы узнать? Спрашивайте, не стесняйтесь. Постараюсь удовлетворить ваш профессиональный интерес.

– У вас есть алиби на время убийств?

– Не уверен, скорее всего нет. Даже и было бы – не вспомнил бы: не запоминаю, где и с кем бываю. Когда они произошли?

Филимонов вытащил из внутреннего кармана записную книжку и сообщил.

– Я, конечно, проверю свое расписание, но вряд ли у меня найдется какое-никакое алиби.

– Вы желали смерти Дмитрию Павловичу? – задал прямой вопрос статский советник.

– О, в первые минуты, когда он ославил меня как шулера – да. Знаете ли, какой-то нервный припадок случился даже. Вы знаете об этом инциденте, полагаю. – Филимонов кивнул. – Потом я успокоился – и перестал этого хотеть. Желание сломать ему нос не прошло, но мысли об убийстве отступили. Посадят-то ведь как за человека, прости Господи…

Сыщик внимательно посмотрел на князя и понял, что именно его смущало во всей этой ситуации разговора в клубе: само присутствие в нем Гагаринского.

– Но вас по-прежнему принимают в этом клубе после того, как…

– Да, Дмитрий Павлович извинился, – проскрипел князь.

– Извинился? Как давно?

– Да буквально за два дня до гибели. Прямо здесь, вот… нет, в соседней комнате.

– Это кто-то может подтвердить?

– Члены клуба, человек двадцать было… Их слова достаточно?

– Вполне, – ответил мрачнеющий Филимонов. – Мотивы убийства его отца у вас были?

– Никаких, – небрежно бросил князь. – Мы едва знакомы были. Симпатий особенных не испытывали друг к другу, но и откровенной вражды не было до того дня. Впрочем…

– Что такое?

– Ничего, продолжайте – вы сейчас сами, без моей помощи доберетесь до этого вопроса.

Статский советник недовольно шевельнул усами и перевернул страницу блокнота: там были заготовлены вопросы про смерть старого князя.

– Как вы оказались на приеме у Васильевского?

– Вам покажется странным, но Павел Андреевич сам меня пригласил. Утром того дня лакей принес мне запечатанный конверт, в нем была бумага, пригласившая меня посетить дом Васильевского этим вечером.

– И вы пошли, хоть отношения были не сахарные…

– Требования света… – Гагаринский пожал плечами. – Можно, конечно, было сказаться больным или ангажированным на другой званый вечер – но это было бы для Васильевского лишним поводом раскроить мне череп без предварительных разговоров.

– Письмо сохранилось? Мы сможем проверить почерк.

– Сохранилось, я никогда ничего не выбрасываю. Своего рода домашний архив держу. – Гагаринский поднялся из кресла и подошел с сигарой к канделябру. – Оно лежит у меня дома. Вы хотите его получить? Я могу прислать, хотя, поверьте, это совершенно излишне. Во-первых, оно было написано на именном бланке Павла Андреевича. Во-вторых, тот факт, что покойный князь принял меня и, более того, ожидал увидеть именно в этот час, ясно свидетельствует – письмо не подделка.

– Ну что ж, довольно логично, – подтвердил Филимонов. – Однако буду весьма признателен, если вы его предоставите. Теперь насчет событий того вечера: это ведь было не обычное приглашение выпить по бокалу вина? Он хотел что-то обсудить?

– Я полагаю, вы уже знаете, что именно. Наверняка кто-то из лакеев все слышал и рассказал на допросе… У них профессия такая – все слышать.

– И тем не менее: по возможности постарайтесь воспроизвести ход беседы настолько точно, насколько это вообще возможно.

– Это не проблема, – вернувшись к креслу, заметил Гагаринский. – Во-первых, разговор