Романтика. Вампиры - Триша Телеп

— Я никогда не видела такого прежде.

Райли присела и подняла кусок кирпичной кладки. Мгновение она изучала кирпич, затем дала посмотреть ему.

— На нем царапины.

— И он отломлен недавно. Не знаю, что это за тварь, но она проделала для себя туннель.

Райли бросила кирпич вниз и встала:

— Он достаточно большой, чтобы мы могли войти.

— Я думаю, это не случайно.

Она смотрела на него:

— Ловушка?

— Может быть.

А зачем бы еще существо, отступая, обратило на себя их внимание?

Ее внезапная усмешка была чертовски манящей, и он проклинал, что его пальцы дрожали от желания прикоснуться к ней.

— Как насчет того, чтобы я поймал это, а ты бы подождала наверху?

Еще произнося эти слова, он знал, что они бесполезны, но надо же было попробовать. В это время женское равноправие считалось нормой, но он все еще не видел смысла в том, чтобы разрешать женщинам лишний раз рисковать жизнью. Он был очень старым вампиром, характер которого сформировался в иное время, несмотря на то что он наблюдал смену эпох и социальных договоренностей много раз.

— Ты знаешь ответ, так почему задаешь ненужные вопросы?

Ее тон был раздражительным, но в глазах прыгали чертики.

Голод опять захлестнул. Он снова его подавил, как только захотел то, чего не должен был хотеть.

— Потому что на днях ты собиралась сделать что-то благоразумное и наставить меня на путь истинный.

Она опять улыбнулась:

— Я и благоразумие?

Она помолчала, глядя на дыру в стене.

— Я разрешу тебе идти первым.

— Я бы действительно лучше находился там, наверху, с тобой в постели.

Он взял ее руку в свою. Теплота ее прикосновения затопила его, разжигая желание до невыносимого.

— Надо было подумать об этом до того, как ты начал преследование, — мурлыкнула она, и в ее глазах мелькнула веселая искорка.

— Точно.

Он повел ее вперед. Вход в туннель был проломлен, кирпичи неровно разрушены чьими-то когтями — неведомое существо явно обладало большой силой. По мере того как туннель шел вниз, кирпич резко сменился глиной, а аромат сырой земли заглушило что-то смердящее — запах человеческих фекалий.

— О боже! — сказала Райли со страхом в голосе. — Мы идем в канализацию. Боюсь, меня вырвет.

— Дыши ртом.

— Не очень помогает.

Туннель перешел в трубу, такую широкую, что в ней можно было спокойно проехать на автомобиле. Он спрыгнул в грязь, медленно текущую вниз, и повернулся, чтобы помочь ей.

— По крайней мере, сейчас поздний вечер. Не так много людей будет смывать за собой свои дела.

— Это немного радует. — Она поморщилась, когда ее ноги погрузились в поток. — Неподходящая обувь для таких прогулок.

— Ты всегда можешь вернуться.

— А ты всегда можешь заткнуться и идти дальше.

Он усмехнулся и двинулся вперед, за потоком воды. Существо — пятно неправильности, которое его чувства никак не могли зафиксировать, — было где-то там.

Но чем ближе они к нему подбирались, тем сильнее ощущалась неправильность, которую оно источало.

Райли резко остановилась:

— Я чувствовала такое раньше. Это хамелеон.

Хамелеоны — редкая порода нелюдей, которые могли сливаться с любым фоном, буквально становиться его частью. А еще они были свирепыми хищниками, которых чрезвычайно трудно убить.

Он нахмурился:

— Обычно хамелеоны не живут в городах. Они предпочитают более дикие места.

Сказав это, он простер свои чувства вокруг себя, бросив цепкий, более внимательный взгляд на существо впереди, и оно действительно казалось похожим на хамелеона.

— Может, и так, но этот очень стар. И он гниет, как те, с которыми мы когда-то столкнулись в подземной лаборатории.

Она колебалась:

— Ты не думаешь, что это могли быть те же самые, правда?

— Сомневаюсь. Управление полностью зачистило то место.

— Да, но ведь не говорили, что никто не убежал?

— Не вижу смысла приходить сюда.

— Если он хочет отомстить за убитых детенышей и партнера, он вполне может счесть нас ответственными за это, раз мы их обнаружили.

Это было вполне возможно. Хотя хамелеонов часто воспринимали как нечто менее развитое, чем животные. Данная точка зрения не основывалась ни на каком фактическом научном материале, поскольку существа были почти неуловимыми и сложными для изучения. И именно такое существо привело их сюда. Что само по себе предполагает наличие высокого интеллекта.

— Ловушка может быть хорошо подготовлена. Тебе надо пойти и позвонить в Управление, — сказал он.

— Оставив тебя один на один с этой тварью?

Это было произнесено безапелляционным тоном, даже воздух задрожал от неодобрения.

— Райли, у меня есть преимущество перед ними…

— Квинн, я не собираюсь уходить и оставлять тебя одного.

Ее раздражение волнами катилось сквозь него и искушало резко и властно заставить ее уйти и тем самым спасти. Но она бы никогда не оценила его заботу. Действительно, даже если бы у него получилось уберечь ее от опасности, в итоге это, вероятно, погубило бы его долгосрочную цель — сделать так, чтобы она принадлежала ему.

Поэтому он только покачал головой и продолжил идти. Казалось, холод в окружающем воздухе сгущается, как и ожидание. Амбре сточных вод еще присутствовало, но в нем уже различался свежий запах земли. Он придирчиво осматривал сырые стены, но не мог заметить ничего, что указало бы на новый проем.

Он бросил взгляд на Райли:

— Ты чувствуешь этот запах?

— Опиши, какой этот.

Ее голос был отрывистым.

— В этом месте много разных запахов, и большинство из них мерзкие.

— Земля. Недавно разрытая земля.

— Это впереди, ярдов десять или около того.

Видеть этого он не мог, но полагался на иные чувства, кроме зрения.

— Чувство ожидания растет, — добавила она. — Мне не нравится ощущение от того, к чему мы приближаемся.

Ему оно тоже не нравилось. Он замедлил темп движения, вынуждая Райли сделать то же самое. Их взорам предстала еще одна трещина, больше, чем первая: грязь, камни и бетон были обрушены, наполовину перекрывая скудный поток и перенаправляя его в трещину.

— Там что-то странное.

Ее слова резко оборвались, и рука выскользнула из его руки. Он повернулся, но ощущение ее в темноте, искры ее жизненной силы, пропало. Она будто испарилась.

Гнев, захлестнувший его, был таким сильным и холодным, что ничего подобного он не испытывал за все свои тысячу двести лет жизни. Резко взметнувшись, ярость так же быстро ушла, сменившись тяжелой пустотой, заполненной уверенностью, что он вернет то, что ему принадлежит.