Врангель - Борис Соколов

Это был единственный случай, когда мы в бою потеряли две пушки. Больше терять в бою не пришлось. Случалось, что мы сами уничтожали орудия, но в бою больше не теряли».

По версии Мамонтова, Врангель сразу сел на ездовую артиллерийскую лошадь, не используя до этого в качестве транспортного средства санитарную линейку. Кто здесь более правдив, Мамонтов или Врангель, трудно сказать. Но вот насчет ваги, которая фактически спасла Врангеля от красных кавалеристов, Сергей Иванович вряд ли солгал — такую деталь выдумать трудно. Несомненно, долговязый Врангель на ездовой лошади без седла, да еще с болтавшейся сзади вагой, выглядел чрезвычайно комично. А санитарная линейка в том бою действительно присутствовала. Только ехал на ней не Врангель, а… его жена.

Сын барона Алексей Петрович пишет со слов матери:

«Ольга Врангель сопровождала мужа как медсестра полевого лазарета… В одну из таких ночей на окраине села раздались выстрелы — напали красные. В суматохе, не обращая внимания на свист пуль, выносили раненых и кое-как размещали их в повозках, запрягали лошадей. Опасаясь кровавой расправы над ранеными, пыток и насилия, большинство сестер носили с собой ампулы с ядом, чтобы принять его, когда не будет иного выхода.

Кто-то поскакал в ближайшую станицу, где находился Врангель со своим штабом. Взяв свой конвой и всех, кто был под рукой, Врангель поспешил на помощь».

Самой Ольге Михайловне этот драматический эпизод запомнился так:

«Подъехали казаки, Петруша остановил лошадь; вокруг свистели пули. Перейдя на французский, чтобы не поняли казаки, он отчитывал меня, недвусмысленно дав понять, что у него и без того хватает дел, чтобы еще волноваться за судьбу своей жены. Видимо, от пережитого волнения трагическая ситуация повернулась ко мне своей комической стороной: красные, пули, раненые, скачущие казаки — и среди этого ада мой муж, беседующий со мной по-французски. Я рассмеялась. Взбешенный, он повернулся и ускакал».

В мемуарах об этой стычке с женой Врангель писать не стал. Ольга Михайловна с тех пор по настоянию мужа работала только в тыловых госпиталях.

Наверное, в глубине души Петр Николаевич понимал, что в произошедшей неудаче виноват он сам. Действительно, в отсутствие окопов, сплошной линии фронта и сильного артиллерийского и пулеметного прикрытия, неприятельская конница имела большие возможности для маневра и могла внезапно атаковать в любой момент. Предотвратить неблагоприятное развитие событий можно было, только держа собственную конницу собранной в кулак, чтобы в случае угрозы быстро перебросить основные силы дивизии на опасное направление. В Гражданской войне главным был не захват территории, а уничтожение живой силы противника. Эффективно контролировать большое пространство малочисленные белые армии всё равно не могли. Врангель же сначала пытался по привычке захватывать сразу все стратегические пункты. Это приводило к распылению сил и досадным неудачам. Но вскоре он вполне освоился с особенностями тактики кавалерии в Гражданской войне и достиг громких успехов.

Постепенно всё вошло в привычное русло. Елисеев замечает: «Забыты неприятности „синюхинского дня“, расстрел пленных казаков, и полковая жизнь вошла в свою колею. Не спросил о них никогда и генерал Врангель». Подъесаулу Безладнову не помогла ретивость в расстреле пленных:

«На рысях полк идет к восточной околице станицы. К удивлению, видим, там уже стоит наш штаб дивизии. Генерал Врангель, чем-то сильно взволнованный, сильно разцукал Безладнова „за опоздание“. На доклад последнего, что приказ о выступлении получен с опозданием, генерал Врангель повышенным тоном буквально выкрикнул, и очень зло, „молчать!“ и пригрозил отрешить его от командования полком, вручив тут же ему лично отпечатанный приказ по дивизии со строгим выговором „за опоздание“.

— И когда это он успел отпечатать приказ с выговором мне? — как-то флегматично и удивленно, с черноморским юмором, спросил Безладнов меня.

Улыбаясь, я вспомнил, как генерал Врангель прищуривал глаза в станице Петропавловской, выслушивая разные резкости Безладнова. И прищуривал он их, скрывая свое неудовольствие. И бывшие будто ласковые взаимоотношения Врангеля и Безладнова сразу же прекратились. Но офицеры полка, с полным сочувствием за несправедливость, стали на сторону своего командира. Врангель всё же отомстил Безладнову..»

Вскоре Врангель снял Безладнова с командования полком за то, что при выходе из станицы Бесскорбной он приказал казакам дать салют — залп из винтовок в воздух, хотя генерал скомандовал выйти незаметно. Петр Николаевич умел избавляться от не сработавшихся с ним подчиненных и делал это весьма искусно, так что для увольнения опальных командиров всегда находились весомые причины.

Полковник Елисеев приводит еще один случай с перебежчиками — двумя сотнями мобилизованных красными и перешедшими на сторону Корниловского конного полка казаков: «Успокоенные и ободренные нами, они остались при полку. Полк сразу же пополнялся на одну треть своего состава. Все были довольны, в особенности командиры сотен, что их ряды увеличивались. Немедленно отправили донесение в штаб дивизии. Наутро было получено приказание от генерала Врангеля — „всех красных казаков немедленно прислать под конвоем в штаб дивизии“. Что с ними там случилось, мы не узнали, но в наш полк никто из них не вернулся». У Федора Ивановича были серьезные опасения, что, по крайней мере, часть казаков расстреляли. Это еще раз доказывает, что тогда Врангель больше думал о том, как покарать казаков, служивших у красных, чем о привлечении их на свою сторону.

По воспоминаниям Елисеева, 11 октября красные перешли в наступление и выбили все три полка из Бесскорбной — Корниловский, Екатеринодарский и Черкесский. Станица несколько раз переходила из рук в руки. 17 октября дивизия Врангеля была оттеснена за реку Уруп. А за три дня до этого Таманская армия красных под командованием Е. И. Ковтюха взяла Ставрополь.

Как раз в эти дни Врангель надел свою знаменитую черкеску, которой остался верен до самой смерти. Елисеев передал забавные детали:

«18 октября, с утра завязался бой на подступах к Урупской. Красные, спустившись вниз, перерезали дорогу Урупская — Бесскорбная. Пеший бой вел только Корниловский полк… В самый разгар боя, неожиданно из-за бугров, с юго-востока, под огнем красных, пешком, в сопровождении только своего адъютанта-кавалериста явился генерал Врангель. Оба они в гимнастерках, в фуражках, при шашках и револьверах. Бабиев доложил боевую обстановку. Врангель спокоен, улыбается и потом, с явным приятным расположением к Бабиеву, как-то наивно стал рассматривать его — как он одет? И рассматривал его так, как рассматривает подруга подругу, увидев на ней новое модное платье. И, налюбовавшись, вдруг спрашивает: