Таинства Церкви - Сборник

Елей — знак, символ. Совершает же исцеление благодать Божия, подаваемая через молитву веры. Елей — причина света и веселия в видимом мире. Освященный елей в Таинстве подает не только исцеление телу, но это и знак милости Божий, но это и просвещение сердца. А просвещение сердца, то есть исцеление от страстей — главное условие Богообщения. Поэтому таинство Святого Елея в истинном смысле готовит человека к Боговидению — а значит, в конечном итоге, и обожению. Эти мысли мы находим у блж. Августина: «Сие помазание усовершит нас для той жизни, которая обещается нам. Это есть глас желающего оной жизни, некий глас желающего той благодати, которая совершается для нас в конце. Помазуемся в таинстве и самим таинством пред-изображаем то, чем будем мы»[389].

К концу V века в Сакраментарии — богослужебной книге — Папы Римского Геласия имеется уже и чинопоследование Таинства. Историки считают, что это последование — зафиксированный на бумаге ранее существовавший в древней Церкви чин. Еще более подробное чинопоследование таинства Елеосвящения представлено в Сакраментарии Папы св. Григория Великого.

Таким образом, в эпоху Вселенских Соборов в большинстве источников святоотеческой мысли не подвергается сомнению богоустановленность таинства Елеосвящения. Известно это таинство и на Востоке и на Западе, совершалось оно и епископами и пресвитерами. Действие же таинства усматривалось в подаянии благодатного исцеления болящему, а восстановление здоровья мыслилось как следствие разрешения больного от грехов.

Трудно утверждать, на каком основании, и в какое время в Западной Церкви появилась традиция преподавать таинство Елеосвящения лишь готовящимся к смерти больным. Но обычно историки Церкви относят установление этого обычая к XII веку[390].

В Восточной же Церкви, в том числе и у нас на Руси, многочисленны свидетельства в житиях святых, повествующих именно об исцелении через таинство Елеосвящения. А с XV века мы встречаем у святых отцов Православной Церкви открытую полемику с католическим Западом по практике неверного совершения этого церковного Таинства. Так, блж. Симеон Солунский (XV в.) пишет: «Латиняне говорят, что не должно преподавать сего таинства болящим, но только умирающим, — для того, чтобы кто-либо, получив в нем оставление грехов, по выздоровлении своем опять не согрешил. О безумие!—Брат Господень говорит: “и молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь”. А они говорят, чтобы он умер. они умствуют вопреки Спасителю и апостолам Его и говорят, что это таинство должно преподавать не восстающим, но умирающим. И еще Евангелие говорит: “мазаху маслом многи недужныя, и изцелеваху”; а они говорят, что должно преподавать его не для того, чтобы больные исцелялись, а для того, чтобы они остались неизлечимыми и умирали»[391]. Как известно, эта практика в Католической Церкви, вопреки апостольскому установлению, имела место вплоть до II Ватиканского Собора.

Подобная практика таинства Елеосвящения была характерна и для Русской Церкви в XVII-XVIII веках после встречи с западной традицией, пришедшей к нам через юго-западную Русь. Так, в известном Требнике св. митр. Петра Могилы мы находим следующее указание на совершение этого Таинства: «Тайна сия больным точию преподана быти имат, беды смертныя близ сущим. такожде и престаревшимся и от старости изнемогающим, иже всяк день мнятся умирати, а и иные болезни и недуга не имут. Здравым же никакоже подавати да дерзнеши. темже и ты, иерею, егда сию Тайну совершаеши ниже себе, ни прочих здравых сущих, елеем помазуй, кроме единаго точию больнаго».

Особые запреты соборовать здоровых, а помазывать «самого себя» иерею, видимо, направлены против традиции, пришедшей на Русь из греческой Церкви. Об этой традиции говорит свт. Димитрий Ростовский: «По обычаю, затвержденному церковному, а не по писаному преданию. чего ради в Великий четверток преподается тайна здоровым? Понеже в Великий четверток на вечери Христос установи Завет Новый Тела и Крове Своея, того ради и сея тайны не неприлично есть причаститися, хотя и здравому человеку, не ведущу дне и часа»[392]. С. В. Булгаков, однако, отмечает, что это общее маслоосвящение Страстной седмицы лишь с течением времени, вследствие затемнения его первоначального смысла, изменилось и стало совершаться как обычное Елеосвящение, так как совершение общего маслоосвящения на Страстной седмице отличалось от собственно чина Елеосвящения тем, что:

1. его совершали в Великий четверг лишь в кафедральных соборах;

2. его совершал епископ;

3. молитва «Отче Святый» читалась только один раз, после первого чтения Евангелия;

4. епископ помазывал молящимся лишь однажды лоб, и не со словами молитвы «Отче святый», но со словами: «Благословение Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа во исцеление души и тела рабу Божию (имярек) всегда, ныне, и присно и во веки веков, аминь»[393].

Вообще же этот обычай связан с древней практикой помазания перед праздником Пасхи освященным елеем кающихся грешников, вновь принимаемых в церковное общение. Известнейший знаток церковного Устава, подвижник и исповедник ХХ века, священноисп. Афанасий (Сахаров) также говорит о подобной практике Елеосвящения над здоровыми[394]. Однако в отличие от С. В. Булгакова епископ Афанасий, хотя и указывает на литургические особенности совершения общего соборования, тем не менее, усваивает этому обычаю наименование таинства.

Последующие недоумения, касающиеся совершения Елеосвящения в Русской Православной Церкви, в основном, касаются, в первую очередь, вопроса о том, уместно ли, следуя католической традиции, преподавать это Таинство только умирающим, как посмертное «напутствие»?

В конце XVIII века свт. Тихон Задонский писал: «Всяк ли может тайну сию приимати? Не всяк, но точию немощный тяжким недугом, и близ смерти сущий, по глаголу святаго апостола Иакова: “болит ли кто в вас. и проч.”»[395]. В то же время в творениях свт. Тихона нет мысли о том, что Елеосвящение — это лишь «напутствие» умирающему, но свт. Тихон считает, что оно необходимо больному для выздоровления: «Елеосвящение есть тайна, в ней же через помазание елеем освещенным через молитву иерейскую дается больным оставление грехов, спасение души и здравие тела»[396].

Полное изменение отношения в Русской Церкви к Таинству Елеосвящения связывают с именем свт. Филарета Московского. Именно в Катехизисе его редакции ничего не говорится о том, что таинство совершается лишь над людьми, находящимися при смерти: «Елеосвящение есть Таинство, в котором при помазании тела елеем призывается на больного благодать Божия, исцеляющая немощи душевные и телесные»[397].

И именно с именем свт. Филарета связывают возрождения понимания этого таинства в апостольском смысле, в духе древней православной традиции. Особенно ярко свт. Филарет говорит об этом Таинстве в своих письмах. В частности, в письме к архим. Иоанникию он пишет: «Чтобы не вмешиваться в чужое дело — в подавание врачебных советов, для которых есть особая наука, — я обращу внимание Ваше на врачевство, которое собственно нам вверено, которого употребление всегда благотворно и едва ли когда может быть погрешительно. Я говорю о Елеосвящении. Обыкновенно ныне употребляется оно в тяжких болезнях и в приметной близости к смерти. Но сего ограничения нет в Христовом и апостольском учреждении. А мне кажется, для тонкой болезни особенно прилично врачевство, от Духа и молитвы приемлющее свою силу. И сие говорю не без известного опыта. Только, если Вы решитесь употребить сие средство, надобно, чтобы сие было в тишине, между немногими, довольно искренне соединенными в вере»[398]. В письме Головиной Г. Е. свт. Филарет говорит: «Мысль принять святое Елеопомазание — мысль добрая. Но лучше Вам исполнить ее без всякого Вашего мудрования, по точному слову апостола Иакова: “да болящий призовет пресвитеры церковные и да совершится таинство с молитвою веры” в Господа, Врача душ и телес, и в силу благодати Духа Святого, действующей в таинстве. Господь да дарует совершиться сему, ко благу души Вашей и к облегчению жизни временной»[399]. Как видно из писем, свт. Филарет особо обращает внимание больных на то, что в таинстве Елеосвящения главным является молитва, призывающая благодать Святого Духа. Поэтому приступающему к Таинству необходима, главным образом, внутренняя расположенность и искренняя вера. Знаменательно, что свт. Филарет рекомендует приступить к таинству архим. Иоанникию, который, как видно из контекста письма страдает не телесной, но некоей душевной болезнью, сопровождавшейся болезненными припадками.

Возвращение к традиции совершения таинства Елеосвящения не только над умирающими связано и с возрождением традиций монастырской жизни. Скорее всего, восстановление этой практики в русском монашестве связано с принятием обычаев монастырей Святой горы Афон. Так, оптинские старцы в письмах к духовным детям советуют в болезнях без сомнения и суеверия прибегать к таинству Елеосвящения. В частности, прп. Амвросий отмечает, что суеверия о том, что таинство Елеосвящения применительно лишь к безнадежным больным коснулось и докторов: «Слышу, что вы больны серьезно, а по совету докторов отлагаете таинство Елеосвящения, — тогда как таинство это необходимо в тяжких болезнях. Таинством Елеосвящения прощаются забвенные и недоуменные грехи». В другом письме прп. Амвросий отмечает, что таинство это исцеляет многих больных: «Таинство соборования многих безнадежно больных воздвигало от одра; кроме того, оно очищает забытые и недоуменные грехи; и после положись на волю Божию. О соборовании суеверия не принимай или людские мнения»[400].