Декабристы - Милица Васильевна Нечкина

на стороне либерального помещичьего лагеря. Но были декабристы, резко отрицательно отнесшиеся к куцей крестьянской реформе, руководимой дворянами-крепостниками. В их числе был и только что упомянутый член Славянского общества И. Горбачевский. «Постепенность, переходное состояние, благоразумная медленность — все это для меня такая философия, которую я никогда не понимал, — писал он своему другу Оболенскому. — Помещикам сказать стоило бы только (крестьянам) — делайте, что хотите, слушайте, кого хотите, берите свое и что вам нужно и необходимо тоже, идите, куда хотите… управляйтесь сами, как знаете». Горбачевский предвидел неизбежность крестьянских восстаний в связи с реформой: «Струна была слишком натянута, чтобы пущенная стрела не пошла прямо к цели».

ИЗ ОТКЛИКОВ

НА ВОССТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ

Как отразилось восстание декабристов в массовом движении их времени? Вопрос этот очень мало исследован. Но уже сейчас ясно, что восстание декабристов оказало известное влияние на массовое движение последующих лет.

Характерные факты находим мы, изучая крестьянское движение на Украине в 1826–1827 гг., развернувшееся в тех местах, где прошло восстание Черниговского полка. Оно имело самостоятельный характер, но важно, что среди восставших крестьян жила память о восстании Черниговского полка. Непосредственная связь крестьянского движения с событиями того времени была ясна даже царскому правительству, потратившему немало усилий на его ликвидацию.

Восставший Черниговский полк прошел по украинским крепостным деревням, главным образом расположенным на землях графини Браницкой, во владении которой находилось в общей сложности 27 тысяч крепостных душ. Графиня была близка ко двору: племянница всесильного фаворита Екатерины II Потемкина, она вышла замуж за верного сторонника Екатерины, коронного гетмана Браницкого; сила и влияние Браницкой были так велики, что она по своему произволу обращала в крепостную зависимость свободное некрепостное население, в том числе старинных украинских казаков. Современники восстания Черниговского полка вспоминали потом, что в Белой Церкви восставших ожидали для соединения не менее 4 тысяч крепостных Браницкой, готовых поддержать восстание.

Неудивительно поэтому, что архивы сохранили довольно большое количество дел, связанных с крестьянским движением 1826–1827 гг. Тут и дела о распространении «нелепых слухов», дела о «разглашении мнений к общему возмущению», «об ослушании и бунтах», «о подговорах крестьян к произведению бунта» и т. п.[63] Крепостной крестьянин Браницкой Иван Медведенко подговорил четырех рядовых поднять восстание, «подобно тому как произошло с Черниговским пехотным полком». Крестьянка Александра Ткачукова грозила помещику: «Не бейте и не лайте нас — на третий день праздника (близилась пасха. — М. Н.) наступит резанина и колиивщина»[64]. Зиновия Самодаенко призывала резать богачей, когда «москали» начнут восстание. Брожение облекалось в «слухи»: в южной части Киевской губернии рассказывали, будто священники получили указы закончить исповедь прихожан и освящение куличей обязательно к четвергу на страстной неделе, потому что на пасху якобы все церкви будут «запечатаны», и все крестьяне от мала до велика должны идти истреблять панов. На Уманщине ходили слухи о появлении «Гонтина сына», который будто бы разослал панам указы с требованием отдать всю землю крестьянам, а который пан «до светлого праздника» не отдаст, тот будет убит. Выступления крестьян сопровождались отказом работать на барщине. Когда пасха прошла, а всеобщее восстание не вспыхнуло, крестьянская молва перенесла срок на Фомину неделю. В некоторых селах составлялись даже на случай восстания списки «ополчения» — привычной для крестьян формы набора военной силы. Ожидание восстания, конечно, привело и к появлению руководителя. Таким явился в Уманском уезде солдат Днепровского полка Алексей Семенов, возвращавшийся в апреле 1826 г. в полк. Он назвался майором, посланным от государя «забирать помещиков и везти их всех в Петербург». Семенов с толпой сторонников ездил по селам Уманского уезда, поднимал крестьянские волнения: имущество помещиков захватывалось крестьянами, объявлялось освобождение от барщины, управляющих имениями крестьяне пороли розгами, заковывали в кандалы. Семенов был приговорен к смертной казни. Из 150 арестованных крестьян часть была сослана в Сибирь, на каторгу или поселение, часть подвергнута наказанию плетьми.

В ответ на донесение об уманском «самозванце» главнокомандующий Витгенштейн, находившийся тогда в Петербург, писал, что доложил об этой истории царю, и оказалось, что «эта самая история происходила и во многих других губерниях, все в том самом смысле, что помещиков берут в Петербург, а крестьянам дается вольность. Наиболее неповиновений мужиков в С.-Петербургской, в Нижегородской, в Псковской, Рязанской и еще некоторых других губерниях. Правительство берет меры в некоторых местах и усмирило оных».

Волнения крестьян были столь значительны, что Николай I 12 мая 1826 г. (за два месяца до казни декабристов) вынужден был издать манифест, в котором говорилось, что во многих губерниях распространились ложные слухи об освобождении крестьян «от повиновения господам», от платежа податей и пр. Предписывалось: крестьянам «беспрекословно повиноваться установленным над ними властям под страхом наказания ослушников по всей строгости законов, а равно подвергать суду и составителей просьб, вызванных этими слухами и представляемых на имя государя». Так как манифест этот, конечно, не прекратил волнений, то царь распорядился, чтобы в случаях неповиновения, которые произойдут после оглашения манифеста 12 мая, виновных крестьян на месте предавать военному суду (практически это означало расстрел).

Манифест 12 мая вызвал сильнейшую ответную волну недовольства, захватившую не только крестьянство помещичьих имений, но и городские низы, городских господских дворовых и кантонистов. Один из тайных агентов правительства в доносе «о настроении умов» в Петербурге после казни декабристов писал: «Манифестом мая 12-го очень недовольны и до сих пор толкуют, что это господа принудили царя издать оный».

Манифест этот было велено повсеместно читать в течение шести месяцев, и это обстоятельство, по донесению того же агента, «простым народом», т. е. теми же городскими низами, дворовыми и кантонистами, толковалось так: «Только шесть месяцев господа будут владеть нами, а там мы будем вольные». Из всех этих слухов агент делал очень верный вывод: «Всеобщая безнадежность, нищета у многих и у некоторых совершенная невозможность существования имеют свою опасность. Голодный превращается в зверя, и, не имея никаких способов к пропитанию, неимущие могут решиться резать и грабить тех, кои имеют что-либо».

После восстания декабристов правительство повсеместно усилило наблюдения за настроением народа, и не только в деревне, но и в городе. Изучение молвы о восстании декабристов, ходившей по городам, ясно показывает, что крестьянство, дворовые, солдаты, городские низы связывали самым не посредственным образом восстание с вопросом о «воле», об отмене крепостного права. Обеспокоенное дворянство требовало, чтобы па улицах не разрешали собираться «толпами по десяти человек» и чтобы «пушки были готовы для истребления всякого, спокойствие нарушающего, движения». Особенно характерно требование не дозволять солдатам «сообщаться с жителями»: в солдате перепуганному дворянству был отчетливо видеп крепостной крестьянин.

Характерный