Вечные следы - Сергей Марков

В Тибете он повстречал трех нищих странников-мусульман, направлявшихся в Мекку, и присоединился к ним.

«Из сего места имели путешествие пешком, ибо там ни под каким видом на лошадях не можно ездить ради великих пропастей и весьма худой дороги», — вспоминал Ефремов.

Не так-то легко поднимать дела почти двухсотлетней давности и мысленно следовать за Филиппом Ефремовым по всем «косогорам», ведущим в благодатный Кашмир!

Восемь дней шел Ефремов до берегов Джелама, самой западной, из рек, давших название Пенджабу — Пятиречью, затем спустился в цветущую Кашмирскую долину, где стоял город Солнца — Сринагар. Ефремов называл его «местечком Кашмиром», очевидно, понимая под этим всю долину, окруженную отрогами Гималаев. В лоне долины лежали «плавающие сады»; на озере Даль добывали шафран.

«Чем Кашмир изобилен, каков воздух и жители» — так начал Ефремов свои заметки об этой стране.

Кашмир зависел тогда от власти Афганистана, и Ефремов совершенно правильно отметил: «Кашмир же под владением Овгана Темурши». Путешественник описал занятия жителей Кашмира, выделывавших тончайшие шерстяные ткани «шал»; от них ведут свое название русские шали. Белую суконную одежду кашмирцев, с косым воротником, Ефремов сравнивал с нарядом русских крестьян. О Руси напоминали здесь также соломенные крыши кашмирских сельских хижин. Там беглеца из Бухары угощали рисом, сдобренным чесноком и топленым маслом.

Покинув шафрановый Кашмир, Филипп Ефремов и «черный арап» пять дней брели до берега реки Джаноп (Чинаб). Они сели в подвесную деревянную люльку, сновавшую по толстенному канату, переброшенному через бурный Чинаб, и мигом очутились на земле Индии.

Один за другим перед путником открывались города Пенджаба, в том числе Амритсар, Пиллаур на реке Сатледж, Карнал.

За Карналом начинался собственно Индостан. На пятый день пути по индостанской земле Ефремов увидел издали город Великих Моголов — Дели.

«Владелец здесь родом из самаркандских ходжей, имя же ему Алигангар», — сообщал Ефремов, обратив внимание на страшные следы опустошения, причиненного цветущему городу иноземными захватчиками двадцать с небольшим лет назад.

Мусульманские нищие — пилигримы, пришедшие вместе с Ефремовым в Дели, скрылись от него. Ефремов скитался со своим «арапом» по городу, не зная, где приклонить голову. На улице он случайно повстречал выходца из Армении по имени Симеон. Угадав в паломнике русского человека, Симеон привел странников в свой дом, накормил и уложил спать. Наутро гость во всем открылся Симеону, и тот пообещал недавнему бухарскому невольнику отправить его во владения Ост-Индской компании, а оттуда в Россию.

Ефремов снова пустился в путь. Он пошел на какой-то город «Карачун», достиг «реки Ганги» и вскоре очутился в караван-сарае города Лакхнау. Здесь беглец попал из былого бухарского огня в английское полымя: британский комендант города Медлигом пытался насильно забрить Ефремову лоб, и тот насилу избавился «от комендантской наглости».

Двое суток просидел Ефремов под стражей в цитадели Лакхнау. На допросе пленник заявил коменданту Медлитому, что он русский майор и родственник графа Чернышева. Все переменилось! Комендант подал Ефремову и его «арапу» индийскую повозку, похожую, по словам странствователя, на «чухонскую телегу», но только с зонтом.

В городе Канпуре путешественник пересел в лодку. Волны Ганга понесли ладью к низовьям реки, сливающейся с Джумной, на которой стоял Аллахабад.

Бенарес, Патна, Калькутта… В Калькутте жил какой-то «мистр Чамбер», от которого зависела судьба Филиппа Ефремова. Чамбер отказал в бескорыстной помощи русскому и стал вымогать у него «черного арапа». Только получив эту живую мзду, Чамбер устроил Ефремова на корабль, отплывший из Калькутты в Западную Европу.

В 1782 году закончились удивительные странствия и приключения вятского уроженца Филиппа Сергеевича Ефремова, бывшего сержанта Нижегородского полка, бухарского юзбаши и скитальца по Китайскому Туркестану, Западному Тибету и землям Индии.

Через год ему пожаловали чин прапорщика, даровали личный герб и определили для службы в Коллегию иностранных дел.

Вскоре Филипп Ефремов выпустил первое издание своей книги. Она называлась:

«РОССИЙСКОГО

УНТЕР-ОФИЦЕРА ЕФРЕМОВА

ныне Коллежского Асессора

ДЕСЯТИЛЕТНЕЕ СТРАНСТВОВАНИЕ

И ПРИКЛЮЧЕНИЕ

в Бухарии, Хиве, Персии и Индии

и возвращение оттуда чрез

Англию в Россию.

Писанное им самим в Санкт-Петербурге,

печатано с дозволения Указного

у Гека 1786 года».

Книга эта выдержала при жизни Ефремова три издания.

Ее успех объясняется, помимо прочего, и тем, что в самом начале XIX века Павел I затеял было поход на Индию с целью освобождения ее от власти британской короны. В Омск были уже доставлены гаубицы и каронады, которые должны были заговорить под стенами Дели и Калькутты. Естественно, что Филипп Ефремов при подготовке к этому походу мог быть полезен как сведущее лицо, знаток народов Индии.

В Петербурге Ефремову не сиделось. Тибетский странствователь жил то в Вологде, то в Астрахани, то в Моздоке и Кизляре…

Для историка особенно важна деятельность Ефремова в качестве директора пограничных таможен, в том числе Бухтарминской. В старых бухтарминских архивных делах должны храниться деловые бумаги, составленные или подписанные им в первое десятилетие прошлого столетия.

Находясь в Бухтарминской крепости, Филипп Ефремов, возможно, был знаком со знаменитым собирателем сведений о русских путешествиях в страны Востока — неутомимым Григорием Спасским, жившим в те годы в Горном Алтае. Спасский знал о походе Григория и Данилы Атанасовых, побывавших в Бухаре, Кашмире, Индии, Западном Тибете, Восточном Туркестане и возвратившихся через Кульджу в Семипалатинск.

Путь Ефремова повторил и Рафаил Данибегов, вернувшийся в Семипалатинск через Яркенд и Кульджу. Есть еще одно крайне загадочное известие, что правительство Павла I в 1801 году посылало неизвестного русского исследователя из Семипалатинска на индийскую границу. Он возвратился, составил отчет и карту, по эти драгоценные материалы очутились в распоряжении ориенталиста Г. Ю. Клапрота, вскоре посетившего Семипалатинск, и были навсегда утрачены для России.

В 1802–1805 годах, по-видимому, в Семипалатинске было составлено описание путешествия по Восточному Туркестану и вычерчена карта этого похода. К сожалению, имя исследователя нам неизвестно. Года через три этот маршрут был переведен и сопровожден посвящением… Наполеону Бонапарту.

Работая в Бухтарминской таможне, Филипп Ефремов не мог не слышать и об отважных колыванских берг-гешворенах Бурнашеве и Поспелове, ходивших в Бухару и Ташкент в 1794 и 1800 годах.

Тибетом семипалатинское начальство занялось после того, как Ефремов закончил свое пребывание в стенах Бухтарминской крепости. В 1820 году из Семипалатинска в Тибет и Кашмир был отправлен коммерции советник Мехти Рафаилов. Он умер в трех днях пути от Кашмирской долины, возможно, неподалеку от реки Джелам.

Открытые недавно новые свидетельства говорят о том, что Мехти Рафаилов ездил из Семипалатинска в Западный Китай, Тибет и Кашмир еще в 1808 году. По времени это путешествие еще более приближено к срокам пребывания Ефремова на Бухтарме. Мы вправе предполагать его участие в подготовке первой экспедиции Рафаилова.

После пребывания в Бухтарминской крепости Филипп Ефремов попал в Саратов, а потом — в Казань, где жил в 1810–1811 годах.

Розыски, произведенные мною в казанских архивах, пока не дали никаких новых данных, проливающих свет на историю последних лет жизни Филиппа Сергеевича Ефремова, успевшего осуществить в Казани новое издание своего знаменитого «Странствования». До сих пор никто не знает, когда и где именно умер пот необычайный человек, начавший свой путь у Илецкой Защиты и в степях Казахстана, прошедший высочайшие «косогоры» Тибета, горы и долины Индии.

И все же можно надеяться, что в старинных архивах Семипалатинска, Омска, Бухтарминской крепости, горной Колывани могут быть еще обнаружены неизвестные до сих пор сведения о русском путешественнике по странам Азии.

ОРЕНБУРГСКИЙ СТРАННИК В АФГАНИСТАНЕ

Около 1805 года вернулся на родину российский татарин Габайдулла Амиров, пространствовавший свыше тридцати лет по Средней Азии, Афганистану и Индии.

Приключения его начались во время восстания Емельяна Пугачева, когда Габайдулла Амиров не своей волею попал в Бухару. Прожив там года два, он «из собственного любопытства, а более для пропитания себя» пустился в далекое странствие. Произошло это, вероятно, около 1777 года.

По горячим туркменским пескам путешественник добрел до Мерва, а оттуда прошел в Герат. Так началось первое знакомство Амирова с природой и людьми Афганистана.