Вечные следы - Сергей Марков

В Герате, состоявшем «под владением Кабульским», путник запомнил городской кремль, крепостную стену с шестью воротами, три караван-сарая, где продавались русские, индийские и среднеазиатские товары. Не будучи ни историком, ни археологом, Габайдулла Амиров осмотрел и описал остатки древних строений близ Герата.

Через десять дней показался Кандагар с его высоченной башней, стоявшей на перекрестке двух главных улиц города. Оттуда через Шикарпурские ворота отважный татарин двинулся дальше к югу «по Кабульскому владению». Сам Кабул до времени остался с левой руки…

Преодолевая скалистые преграды, Амиров шел от одной афганской деревни до другой. Здесь он впервые повстречался с белуджами. Их страна очень понравилась путнику своими порядками; он заметил, что проезжающие не терпят никаких обид от местных жителей. По дороге к Инду, в горах, Габайдулла любовался золотыми фазанами, наблюдая, как высокогорные снега постепенно сменяются спелыми нивами.

Странник достиг Инда, а оттуда добрался до Ганга и очутился в Калькутте. Но он не успокоился на этом и вскоре предпринял поход в Дели, а оттуда — на северо-восток Афганистана. В Лахоре он видел великолепные булатные клинки, посещал хранилище арабских и персидских книг и рукописей. Амиров простодушно считал, что к востоку от Лахора лежит Джунгария. Но он не пошел туда. Выйдя к берегу Инда, он повернул на Пешавар.

«Места не слишком гористы, рек довольно, по дороге и по берегам рек все жилья, а жители все авганны», — рассказывал впоследствии Амиров.

Через восемь дней пред ним открылся Пешавар. Город был населен индийцами, афганцами и представителями разных других народностей. Здесь Амиров собрал сведения о возделывании риса и местном овцеводстве, а затем отправился дальше.

Сам не зная того, он первым из русских путешественников, хотя и очень коротко, но зато точно описал знаменитый Хайберский проход, начинавшийся после «второго роздыха» на дороге из Пешавара в Джелалабад.

Миновав извилистое ущелье, Габайдулла Амиров вступил в «величайшие каменистые горы» и на пятый день увидел светлые каналы, по которым спускалась с гор живительная вода, питавшая столицу Афганистана.

В Кабуле оренбургский странник обошел четыре огромных караван-сарая, где встречались купцы из Индии, Кашмира, Персии и Бухары. Торговые улицы Кабула были покрыты навесами, над городом возвышались высокие красивые башни.

Сколько времени пробыл Амиров в столице Афганистана, неизвестно. Оттуда он возвратился снова на землю Индии.

…Когда загорелый от лучей индийского солнца оренбургский путешественник вернулся на родину, трудолюбивый историк Г. Ф. Гене тщательно записал в Пограничной комиссии рассказы любознательного татарина.

Амиров исчислил расстояния от Оренбурга до Кабула, Герата, Кандагара. Намечая направление трех главных дорог «из России чрез Бухарию до Калькутты», в каждом из этих маршрутов он указал города Афганистана.

Все это было помещено в XIII книге огромного рукописного свода Генса, посвященного изучению стран Средней Азии. О замечательных трудах этого собирателя узнал великий естествоиспытатель Александр Гумбольдт, вскоре посетивший Оренбург.

Сказание Габайдуллы Амирова дошло до пылкого, нетерпеливого мечтателя Ивана Виткевича, подготовлявшего свой поход в Афганистан в качестве посланца мира и дружбы с Россией.

Под конец своей жизни самобытный исследователь Афганистана и Индии Габайдулла Амиров служил толмачом Оренбургской пограничной комиссии.

Год и обстоятельства его смерти неизвестны.

Может быть, в наше время архивы откроют нам новые подробности жизни этого упорного человека, исходившего всю Индию и проложившего по каменным кручам путь к далекому Кабулу?

НЕРЧИНСКИЙ КОМАНДОР

В 1780 году близ Серпухова под Москвой умер петровский моряк Федор Соймонов. Это был человек трудной, но блистательной жизни.

Во время персидского похода 1722–1723 годов Федор Соймонов безотлучно находился при Петре Великом и видел, как царь взял тяжелые ключи от покоренной им крепости Дербент.

Незадолго до этого состоялся знаменательный разговор. Царь обронил, что «все трудами приобретается и Америка не без труда сыскана, чрез столь далекий путь около мыса Доброй Надежды». В ответ на это Федор Соймонов стал горячо убеждать Петра проложить новый путь к берегам Северной Америки.

Надо идти Волгой в Каму, говорил Соймонов, затем Тоболом в Иртыш, оттуда по Оби и Кети достичь Маковского волока. За ним начнется плаванье по Енисею, Тунгуске и Ангаре до Байкала. Далее лежит водный путь к Яблоновым горам. Волок через хребет приведет путников к Ингоде, а там надо плыть Шилкою и Амуром до заветного Восточного океана! Соймонов уверял, что, по его расчетам, Калифорния «уповательно от Камчатки не в дальнем расстоянии найтиться может». От сибирских берегов можно начать плавания в Северо-Западную Америку, Японию и к Филиппинским островам.

Петр «прилежно» выслушал горячую речь своего любимца, но ответил, что «то далеко и не ныне». В то время у царя были иные планы. Но Соймонов, как мы видим, еще в 1772 году предсказал и экспедиции Беринга, и возникновение Нерчинской экспедиции, которой впоследствии ему пришлось руководить.

В 1726 году доблестный Ф. И. Соймонов, начальствуя над кораблями «Астрахань» и «Царицын», первым из европейских мореплавателей достиг входа в мертвый залив Кара-Богаз-Гол и впервые обошел все берега Каспийского моря.

Он был в зените заслуженной славы, когда кровавый Бирон ложно обвинил Федора Соймонова в «государственной измене». Ученый-моряк был подвергнут пыткам в застенках временщика. Героя Каспия отправили на вечную каторгу. Он отбывал ее на соляных варницах в ста верстах от Охотска.

В 1742 году «дщерь Петрова» Елизавета освободила Ф. И. Соймонова. Он по принятым тогда обрядам был прикрыт военным знаменем (что означало восстановление воинской чести), ему вернули его шпагу. Бывший капитан-командор пожелал остаться в Сибири, но где именно жил он в 1742–1752 годах и чем занимался все это время — до сих пор неизвестно. Он числился «живущим на пропитании».

В 1753 году была создана Нерчинская экспедиция. Во главе ее поставили сибирского губернатора В. А. Мятлева, но душою всего дела был Федор Соймонов. Он решил осуществить свою давнюю мечту — идти по Шилке и Амуру «в Северо-Восточное море до Японии и берегов Американских».

Весна 1754 года застала петровского капитан-командора в Томске, где под его начало поступили 60 моряков, участвовавших в походах Беринга и Чирикова.

Соймонов получил карты и судовые журналы Второй Камчатской экспедиции и двинулся из Томска в Нерчинск. Здесь моряки построили три гребных судна с палубами.

Нерчинский командор поднял свой флаг, суда двинулись по Шилке и достигли устья Аргуни, где Соймонов начал исследовательские работы. Но из Петербурга был получен приказ — от плавания по Амуру воздержаться. Экспедиция приступила к промерам на Шилке и произвела опись этой реки.

Зиму 1754 года Федор Соймонов провел в трудах. В Нерчинске была создана школа навигационных наук. Мореплаватели составляли карты Шилки и Аргуни, чертили планы Нерчинска с учетом речных подходов к городу. Здесь хотели учреждать адмиралтейство и корабельные верфи. Корабли нерчинской постройки намечалось отправлять по Амуру к Восточному океану, а оттуда — в Охотск. При этом учитывались будущие походы к берегам Северо-Западной Америки.

Есть также сведения, что Ф. И. Соймонов и В. А. Мятлев уже в то время приступили к постройке флота для Северо-Востока на Ингоде. Но разные обстоятельства помешали тогда появлению нерчинских кораблей на Амуре…

Нерчинской экспедицией Федор Иванович руководил до 1757 года, когда он был пожалован в сибирские губернаторы.

Помощником нерчинского командора стал его сын, артиллерии майор Михаил Соймонов. Он был отправлен для службы в Нерчинск, ибо имел знание «о тамошних местах и обстоятельствах».

Нерчинская экспедиция просуществовала до 1764 года. Федор и Михаил Соймоновы покинули Сибирь лишь за год до упразднения экспедиции. Свыше десяти лет они руководили исследованиями на северо-востоке.

Соймонов-отец оказывал большую поддержку русским мореходам. При нем Гаврила Пушкарев на корабле иркутянина Бечевина достиг берегов Северо-Западной Америки. Бахов и Шалауров, ободренные Соймоновым, пустились искать морской путь в Китай и Индию. Камчатские, охотские и анадырские мореходы в те годы собрали сведения о Большой земле, как называли они Северную Америку.

История Нерчинской экспедиции до сих пор еще мало изучена. Имеющиеся у нас данные позволяют предполагать, что это крупное по тем временам научное учреждение занималось не только изучением возможностей установления водного пути Нерчинск — Амур — Тихий океан. Освоение Байкала, составление карт областей, граничащих с Китаем, поиски путей с Лены к Охотскому морю, учреждение в Иркутске школы навигаторов для Тихого океана, обслуживание русских торговых караванов и экспедиций, следующих в Китай, — вот далеко не полный перечень дел, которыми занималась Нерчинская экспедиция в 1753–1764 годах. Она, без сомнения, согласовывала свои труды с работами исследователей Тихого и Ледовитого океанов. Съемки в Восточной Сибири и Забайкалье обычно увязывались со съемками, произведенными в областях, тяготеющих к Тихому океану.