Чингисиана. Свод свидетельств современников - А. Мелехина Пер.

И, выслушав речи Вангин чинсана, Алтан-хан благословил их и молвил: «Будь по-твоему!»

И выразил Алтан-хан свою покорность Чингисхану, и пожаловал ему свою дочь по имени Гунжу*; и привез Вангин чинсан из осажденного Жунду Чингисхану столько серебра и злата, шелков и прочих товаров, сколько были в силах увезти с собой ратаи монгольские.

И прельстили Чингисхана покорность и подарки Алтан-хана, и возвернул он тотчас ратаев своих, осаждавших города хятадские. И сопровождал Вангин чинсан владыку Чингисхана аж до уездов Можиу и Фужиу и оттуда возвратился.

И погрузили ратаи наши на телеги столько добра хятадского, сколько они могли выдержать, и перетянули поклажу, богатую крепом и шелком.

И пошел Чингисхан оттуда в страну Хашин*. И явился к нему правитель страны по имени Бурхан*, и, выразив покорность свою, молвил: «Буду твоею правою рукой: тебе служа, все силы положу!»

И пожаловал Бурхан владыке нашему свою дочь Чаха, и молвил при этом: «С благоговением и содроганием внимали имени мы твоему. И нынче, недостойные, трепещем перед величием твоим, Чингисхан. Отныне мы, тангуды, будем твоею правою рукой; служа тебе, все силы мы положим!

Мы — какая ни на есть, тебе подмога,Но не требуй очень много, слишком строго.Где однажды мой народ обосновался,Там в жилищах глинобитных и остался.С мест насиженных не в силах мы подняться,Наш простор оседлым бытом ограничен,И не можем мы, как вы, передвигаться,Образ жизни кочевой нам непривычен.Враз не сняться,В бой не ринуться всем родом…Непривычны мы к стремительным походам.Будь же милостив, Чингис!Прими, Чингисхан,От тангудского улуса дар великий.Мы растим на наших пастбищах ковыльныхМногочисленных верблюдов — быстрых, сильных.А ткачи у нас искусными рукамиТкут различные узорчатые ткани…Ловчих соколов своих не зря мы славим —Их тебе, Чингисхан, тоже предоставим».

И сдержал слово свое правитель страны Хашин, и пригнали Чингисхану верблюдов стадо несметное, коих взыскали с народа тангудского.

Так в походе этом Чингисхан понудил покориться Алтан-хана хятадского, у коего взял он добычу великую, и подчинил себе правителя тангудов Бурхана, от коего получил верблюдов стадо несметное. И, понудив в год Овцы покориться Ахутай Алтан-хана хятадского и Илаху Бурхана тангудского, Чингисхан возвратился восвояси, пришел и сел в местечке Саарь хээр*.

Засим Чингисхан направил многочисленное посольство во главе с Жубханом к Жау гону*, дабы к покорности владыке его понудить. Поелику Ахутай Алтан-хан хятадский чинил препятствия продвижению нашего посольства, вознегодовал Чингисхан и в год Собаки* снова выступил супротив него*.

И последовал Чингисхан в направлении заставы Тун гуан, а Зэв с мужами своими направлен был к Цавчалскому перевалу. Извещенный о том, что Чингисхан вознамерился захватить Тун гуан, Алтан-хан поставил во главе рати своей Илэ, Хада и Хубугэтура, и усилил он рать свою отрядом передовым, коим командовать был поставлен Улан Дэгэлэн. И тотчас отослал Алтан-хан ратаев Илэ, Хада и Хубугэтура к Тун гуану и наказал им строго-настрого: «Да будет Тун гуан надежно вами защищен и не позволено перевалить за перевал монголам!»

Когда Чингисхан подошел к Тун гуану, окрест все было заполнено ратаями хятадскими. И повоевал Чингисхан мужей Илэ, Хада и Хубугэтура, и понудил отступить их. Тем временем Толуй и Чугу хургэн ударили с фланга по передовому отряду Улан Дэгэлэ-на и повергли его. И погнали они ратников Илэ и Хада, и разбили их в пух и прах, словно пни трухлявые.

Узнав, что мужи хятадские разбиты, Алтан-хан покинул Жунду, пришел и сел в Намгине*.

Оставшиеся в живых после сечи кровавой этой хятадские ратаи до смерти изголодались, и убивали они друг друга, и поедали мясо человеческое*.

И воздал хвалу Чингисхан Толую и Чугу хургэну за доблесть, в битве явленную.

Чингисхан, стоявший станом в Хо си ву, пришел и сел в Шар хээре неподалеку от Жунду. И пришел к нему с мужами своими Зэв, что повоевал и захватил Цавчалскую заставу хятадов.

Алтан-хан, покинув Жунду, посадил в нем наместником — лиу-шиу — ноёна Хада. И послал Чингисхан в Жунду Унгура бурча, Архай хасара и Шигихутуга, дабы счесть злато и серебро и прочие богатства, оставшиеся в граде том*. И вышел навстречу к ним из-за городской стены лиу-шиу Хада и поклонился им златом и серебром и прочими дарами.

И приступил Шигихутуг к лиу-шиу Хада и молвил такие слова: «Дотоле стольный град Жунду и все его несметные богатства принадлежали только Алтан-хану. Отныне это все — владенья

Чингисхана. И по какому праву ты, презренный, богатства эти расточаешь воровски?! Твои я подношенья не приму».

Унгур бурч и Архай хасар приняли подношения лиу-шиу Хада. Засим сочли они втроем богатства града стольного Жунду и воротились в ставку Чингисхана.

И вопросил тогда Чингисхан Унгура бурча, Архай хасара и Шигихутуга: «Что вам пожаловал лиу-шиу Хада?»

И отвечал ему Шигихутуг: «Лиу-шиу Хада нам кланялся и серебром, и златом, и прочими богатыми дарами. На это я ему сказал: «Дотоле Алтан-хану стольный град Жунду принадлежал. Но ныне это Чингисхановы владенья. И по какому праву ты, презренный, богатства эти расточаешь воровски?!» Я подношения его не принял, а Унгур и Архай прельстилися хятадскими дарами».

И покарал тогда Чингисхан покором лютым Унгура и Архай хасара, а Шигихутугу, милость свою явив, соизволил сказать: «Ты, ставший веждами моими, окрест взирающими ясным днем, и слухом, внемлющим во тьме ночной, воистину блюдешь закон великий!»

Севший в Намгине Алтан-хан, своею волею желая с Чингисханом замириться, отправил к владыке сына Тэнгэра со ста нукерами, дабы служили верою и правдой в гвардии его. И благословил Чингисхан покорность, выказанную Алтан-ханом, и пожелал он возвратиться восвояси*, пройдя через Цавчалскую заставу. И, уходя, повелел Чингисхан Хасару принять под водительство свое рать левой руки и, следуя берегом моря-океана, прийти и подчинить нам Бэйжин*, засим пойти на град зурчидский (чжурчжэньский. — А.М.) Фуфану и, коли возжелают вдруг зурчиды супротив подняться, их повоевать. А коли покорятся с миром, пройти через зурчидские пределы, их грады подчиняя. Засим, минуя реки Ула и Нау и перейдя в верховье реку Таур (Тор-гол), в Верховную вернуться ставку!

И отослал Чингисхан вместе с Хасаром в поход оный Журчи-Дэя, Алчи и Толун чэрби. И подчинил Хасар Бэйжин и град зурчидский Фуфану, и занял прочие стоявшие на пути грады зурчидские, и, пройдя чрез Таур-реку, пришел в ставку Верховную.

Известясь о том, что в землях Сартаульских пленена и перебита сотня мужей наших*, кои во главе с Ухуной посланы были к сартаульцам посольством, вознегодовал Чингисхан: «Возможно ли спустить неслыханное поруганье, которое бессовестные сартаульцы над нашими поводьями златыми* учинили?! Так повоюем лиходеев-сартаульцев! За муки смертные Ухуны, за поруганье над мужами нашими сполна им поруганьем воздадим!»*

Прежде чем Чингисхану выступить в поход, приступила к нему Есуй хатан и молвила:

«Кому предстоит многотрудный поход,Кто скоро за дальние горы уйдет,Кто реки широкие переплывет,Тот должен, конечно, себя вопрошать:А кто остается людьми управлять,Всю тяжесть улуса на плечи возьмет?Не первая ль это из ханских забот!Ты разумом всесовершенным, о хан,Познал, что закон одинаковый данВсем, всем, кто является в мир, чтобы жить.Он в том, что настанет пора уходить.Как крепкий утес, тебе тело дано,Но в немощах рухнет однажды оно.И кем управляться твой будет улус?Кто примет на плечи великий твой груз?Ты — сила сейчас, ты — опора, конечно,Но смертен и сильный… Ничто же не вечно!Так чьими подхвачено будет рукамиИ славы твоей, и всесилия знамя?*Имеешь ты, хан, четырех сыновей —Кому из них править по воле твоей?И дети, и младшие братья, и жены,И слуги —Ждут: молви нам слово закона».

Соизволив выслушать Есуй хатан, Чингисхан прорек: «Хотя и женщина она, но истинно глаголет. Вы, мои братья, дети, Борчу и ты, мой Мухали, подобных слов не сказывали мне дотоле.

Да я и сам не помышлял об этом вовсе,Как будто мне последоватьЗа предками не суждено,Не предавался размышленьям оным,Как будто стороною может смерть пройти.Мой старший сын, Жочи,что скажешь мне на это?»

Упредив Жочи, Цагадай воскликнул: «Повелевая Жочи первым говорить, чем выделяешь ты его средь нас? Ужели нами править суждено ему, мэргэдскому ублюдку?!»*