Противофаза - Aндрей Жвалевский

– Регистрация будет. Тебя обязаны будут зарегистрировать после заключения брака. И Машку тоже. А потом…

– Какого брака?

– Со мной брака. Или, ты думаешь, я тебе просто так подарил обручальное колечко?

Катерина Ивановна, суженая моя, посмотрела на собственный палец с суеверным ужасом. В глазах ее зарождалась заря понимания.

– Это обручальное,- на всякий случай пояснил я, – его жених дарит невесте в день помолвки. У нас с тобой на Новый год была помолвка. А в Москву я еду, потому что здесь мне развернуться негде. Перспектив никаких. У тебя очень приятный город, но…

Зря я опять начал про Москву. Катя произвела предупредительный хлюп носом и тут же уткнулась мне в плечо. Через минуту я понял, что свитер придется переодевать – не ехать же по морозу в мокром свитере.

Господи, откуда он слово такое выкопал – помолвка?

Ой, мамочки, и что же мне теперь делать? А я согласилась? Или как? Или это никого не интересует? Я мучительно пыталась вспомнить что происходило после того, как Сергей подарил мне кольцо. Ничего не происходило… Валялись на диване, подарки разглядывали, Машке домик собирали.

– А почему ты мне ничего не сказал?

– О чем?

– О том, что оно обручальное?

– Это же очевидно.

– Да?

– Мама, а помолвка, это когда молятся?

– Это когда женятся.

– Ура! А я буду в платье со шлейфом? Я в кино видела… А еще лепестки цветочков по проходу могу разбрасывать. А у тебя платье будет с кринолином? А фата? А папу мы позовем? А давай Натку позовем, она тоже будет в платье, как я!

Картина вырисовывалась привлекательная. Я, как дура, в фате и в кринолине, вместо отца к алтарю меня, видимо, поведет Дима, а Машка с Наткой обрызгивают всех гостей мыльными пузырями, чтобы на свадьбу не прокрались страшные волки-губернаторы. По-моему, просто блеск!

От раздумий меня отвлек Сергей, который наконец-то сделал то, что должен был сделать еще пару лет назад, а именно обнять меня и сказать:

– Катя, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Как тут было не поплакать!

Правда, я опять так и не поняла, согласилась я или нет.

Два месяца в провинции покалечили мою психику существеннее, чем почти полгода в Германии. Наверное, дело в обманчивой похожести – люди те же, язык тот же, культура-мультура одинаковая. А вот скорость жизни совсем другая. И жесткость повышенная. Мне понадобилось три недели бегания в колесе столичной жизни, прежде чем я почувствовал себя полноправной московской белкой. Я заново изучил «эти московские порядки» и привык к «этим московским расстояниям». Даже на машине приучался ездить заново.

Наверное, поэтому и с Катей у нас все было заново, «как раньше» – трепетная мечта любой женщины. Мы писали друг другу страстные SMSки (довольно кропотливое занятие), болтали по телефону ни о чем и с нетерпением ожидали выставки. Вообще-то можно было смотаться к Кошке и на выходные, но то, что она приедет именно на выставку, прибавляло законченность понятию «как раньше».

Катя приезжала каким-то безумно утренним поездом – в половину седьмого, и я решил по такому случаю не утруждать себя сном. Напился кофе, начитался до одури и уже в половине пятого был умыт-побрит-выглажен. Пожалуй, это выходило за рамки «как раньше», но нужно же было чем-то занять высвободившееся от сна время.

Катю, похоже, мой торжественный вид не привел в трепет – она зевала даже во время приветственного поцелуя. И спала в машине. И по приезде заявила, что ничего, кроме душа, не желает. В принципе, я был не против. Бессонная ночь и меня сделала тихим и покладистым. На службе я предусмотрительно предупредил о семейных обстоятельствах и тоже решил прилечь рядом с чисто пахнущей Кошкой. Мы мирно прикорнули, словно и не было этих трех недель разлуки. А потом Катя потянулась. А потом я ее слегка приобнял. И она сделала какое-то незаметное движение. А я решил поцеловать ее на сон грядущий.

Дальнейшие полтора часа продемонстрировали, что три недели разлуки были, и силы за это время накоплены немалые…

Когда мы проснулись, за окном уже темнело. Катя была бодра, а я философичен, как Диоген. Мы радостно позавтр… нет, поужинали, и принялись обсуждать наши планы. О свадьбе, переезде и регистрационных хлопотах почему-то не говорилось. Катя оживленно требовала отвести ее в Пушкинский музей, в «Детский мир», на все спектакли и еще куда-то. Честно сказать, я не слушал, только смеялся и согласно кивал головой. Хотелось просто любоваться этим рыжим беззаботным существом, завернутым в плед.

Все действительно было «как раньше».

Только лучше.

Как хорошо, когда можно просто лежать и ничего не делать!

Эта светлая мысль пришла мне в голову в поезде по дороге в Москву. Я так замоталась за последнюю неделю, что даже читать не было сил. Все как раньше. Я еду в Москву, где меня ждет любимый мужчина, и я соскучилась. Я правда соскучилась. Даже несмотря на то что, пока этот мужчина сидел у меня дома, надоел он мне смертельно. Я телевизор вообще перестала включать, а когда Машка начинает перещелкивать каналы, я выбегаю из комнаты, потому что на меня накатывает неконтролируемая волна злости.

Но Сергей, судя по тону писем и звонков, уже приобрел свой нормальный вид. Голос опять стал бодрый, формулировки отточены. И даже фразы типа: «Кать, сейчас занят, перезвоню часа через три» – меня откровенно радовали. Человек работает! Делом занимается, а не на диване лежит. Приятно.

Правда, в первый день моего приезда мы таки провели весь день на диване. Но это же совсем другая история!

В ночь на выставку в Москве началась весна, и я очень подозреваю, что именно мы с Катей стали ее причиной. Выспавшись за день, мы очень бодро провели ночь, а утром, пробираясь к метро, согласно повели носами.

– Пахнет! – сказала Кошка.

Даже копченый московский воздух отчетливо пах настоящей весной.

Впрочем, возможно, это был микроклимат, образовавшийся исключительно вокруг нас, потому что остальные прохожие были деловиты, сумрачно спешили по будничным делам. Только нарвавшись взглядом на нас, люди вдруг замедляли шаг и делали непроизвольный глубокий вдох. Всем хотелось понять, чем это мы таким дышим отдельно от прочего городского человечества. Один мужичонка даже остановил нас словами:

– Извините, а вы знаете, что вы очень хорошая пара?

– Знаем! – ответил я с такой незатейливой радостью, что мужичонка даже не стал требовать у нас десятку на опохмел (а иначе чего бы он к нам приставал?).