Противофаза - Aндрей Жвалевский

– Ничего.

– И что, в сентябре на выставку не придешь?

– Приду. Посмотреть.

– А на «Non fiction» уже приплетешься, обливаясь слезами, и я буду в буфете отпаивать тебя дорогущим кофе? А ты мне будешь рассказывать, что дома сидеть не можешь.

– А вдруг могу?

– Ладно, у тебя есть еще немного времени на раздумья. На работу придешь?

– Не-а.

– Ну и не надо… Не больно-то и хотелось… Завтра в девять, как штык. Будем план на выставку писать. Нужно тебя использовать, пока ты еще здесь.

– Есть, шеф!

Я забрала из школы Машу, которая приклеилась ко мне, как обезьянка, и расплакалась.

– Ой, мамочка, я так соскучилась. Ты же обещала больше не уезжать! Давай сегодня никуда не пойдем, я хочу с тобой.

– Давай. Только зачем я тогда забрала у дяди Сергея машину?

Весь день мы провисели друг на друге. Маша рассказывала мне «смешные» истории про то, как они жили с дядей Сергеем, я потихоньку наводила порядок в квартире.

– Представляешь, мама, он мне с утра дает одежду. Вот эту блузку и синие колготки. Я ему говорю, что здесь пуговки красненькие, значит и колготки должны быть красненькие. Ведь правда?

– Бедный дядя Сергей!

– Не бедный. Я ему во всем помогала. Я посуду мыла два раза… Просто чистой не было… А еще он сказал, что на восьмое марта подарит мне телефон! Чтобы я больше не терялась.

– А ты терялась?

– Так… Чуть-чуть. Пару раз. Ну я же не могу стоять на месте и ждать, пока он приедет!

Сергей пришел поздно – холодный, небритый, голодный. Сразу захотелось его накормить и согреть. И рассказать, что он у меня самый лучший… И еще много чего захотелось.

Вот так они – в смысле женщины – и правят миром. Подластятся, поплачут, прижмутся к тебе… А потом оказывается, что все вышло по щучьему велению, по женскому хотению. Есть у меня друг, который недавно отметил десятую годовщину утраты независимости. Сидят они с супругой, вспоминают, как оно было все эти десять лет, и вдруг он напрягается и заявляет:

– Слушай! Мы же все время живем так, как тебе хочется!

– Конечно, – отвечает жена. – Это же нормально. А помнишь, как мы…

Мой друг (между прочим, человек напористый и топ-менеджер) устроил тогда жуткую истерику. Но потом они быстро помирились и стали жить по прежнему сценарию, в угоду слабой половине семьи.

Все это я вспоминал, добираясь на следующее утро на работу. Постепенно стали всплывать подробности вчерашнего вечера. Например, я совершенно не разозлился, когда выяснилось, что машину я Кате оставлял зря – ни на какую работу она не ездила, а просидела с Машкой дома. А как было злиться, если мне сообщили об этом в такой момент, когда… Словом, в этот момент я был со многим согласен. Я даже признал себя виновным в наведении внутриквартирного бардака. И опять забыл сообщить, что сворачиваю свой эксперимент в провинции и возвращаюсь в Москву.

По работе я бродил, флегматично выслушивая новости и проблемы. На большую часть сообщений реагировал вялым пожатием плечами. Чего напрягаться, если меня здесь не будет через… А когда я собираюсь валить отсюда? Я даже остановился посреди офиса, пытаясь увидеть ответ на белоснежном потолке. Когда этот испытанный способ ответа не дал, пришлось звонить руководству и обсудить сценарий возвращения с ним.

– Давай завтра! – тут же ответил мне директор. – Выставка на носу. Мне каждый человек дорог.

– Завтра? – я откровенно растерялся. – Так выставка еще через три недели.

– Не «еще», а «уже»!

– Да мне дела еще сдать нужно.

– За три дня управишься? Вот и приезжай!

– В пятницу?

– Что-то ты там совсем раскис, Сергей Федорыч! И что, что в пятницу? А не нравится в пятницу, приезжай в четверг! Все, давай, у меня люди.

Директор был прав. Отвык я от такого темпа. Чтобы начать процедуру передачи дел, мне понадобилось два часа. Василий выслушал меня со сдержанным энтузиазмом.

– Ладно, передашь. Только не сегодня же! День уже почти закончился. Давай завтра. После обеда. Или послезавтра. Хотя там уже конец недели. Может…

– Не может. Я послезавтра уезжаю.

– Какие вы шустрые, – вздохнул мой преемник, – ладно, давай начнем сегодня.

Со сдачей дел пришлось провозиться до позднего вечера, и все равно ничего толком передать не успел. Глянув на часы, мы хором охнули и улетели успокаивать своих женщин.

Особенно хорошо это получилось у меня.

– Все, – заявил я с порога, – через день уезжаю в Москву.

– Когда вернешься? – поинтересовалась Катя, хмурясь на мою грязную обувь.

– Никогда. Теперь уж вы к нам. Я теперь опять в Москве работать буду.

Катя отреагировала адекватно.

Теперь я точно знаю, как чувствует себя человек, если ему по голове стукнули мешком с мукой. Не больно – он мягкий, но в глазах темно и колени подкашиваются. А еще звездочки перед глазами: то ли мука не осела, то ли силу удара не рассчитали.

Мозг отказывался воспринимать информацию.

– Когда ты вернешься?

– Никогда.

Что еще сказать? Что спросить? Я впала в ступор. Я была потрясена так, что даже плакать не моглось. Сергей прошел в комнату, переоделся, помыл руки, пришел в кухню, а я так и стояла в коридоре, пытаясь осмыслить слово «никогда». Так нельзя, это не по-человечески! Взять и вывалить это на меня в тот момент, когда я совершенно не была к такому готова! Объяснил бы что-нибудь, смягчил бы удар. Сказал бы по крайней мере что-то вроде: «Катя, ты очень хороший человек, но…» – а то сразу «никогда».

– Кать, я тебя в третий раз спрашиваю, что мне есть – сосиски или сырники? Что Машке оставить? Эй, ты где?

Какие сосиски? Какие сырники? Он что, еще собирается покушать напоследок? Дорогая, я от тебя ухожу, только сначала поем! Совершенно не раздумывая, я схватила со стола тарелку и шахнула ее об пол.

– Хрен тебе с маком, а не сосиски! В Москве поешь!

Сергей разобиженно похлопал на меня глазами и гордо удалился в комнату, где ночевал, когда приехал.

Я дрожащими руками помыла посуду, приняла душ и, глотая слезы, свернулась калачиком в холодной одинокой постели.

Как же так? Я должна попытаться поговорить? Но он же сказал, что никогда не вернется, о чем еще спрашивать?

Но я же люблю его! Неужели вот так просто возьму и отпущу? Я должна попытаться уговорить его взять меня с собой!

А с другой стороны, я представила себе, что сейчас спрошу: «Сергей, а ты не хочешь жить с нами вместе?», а он ответит: «Не хочу». Меня от ужаса затошнило.

Нет, сейчас не могу. Потом, потом, не сейчас… Утром поговорим.

Машка пришла ко мне под бочок в три часа ночи.