Нет, детка, это – фантастика! - Екатерина Васина

– А зачем ее выдали замуж за старика? – поинтересовалась тогда еще не находящаяся в подростковом возрасте Лиза. Прапрабабку было почему-то жалко.

– Не за старика, а за взрослого мужчину в самом расцвете сил, – поправила ее мама. – Я сейчас сама в таком возрасте нахожусь. Что ж я, старая?

– Ты – нет, – улыбнулась тогда Лиза и обняла мать, а та рассмеялась и потрепала ее по волосам.

– Семья Елизаветы обеднела из-за карточных долгов старшего брата Елизаветы. Брак с купцом спас семью. А Федор Иванович, между прочим, супругом был заботливым и любил свою Лизоньку безумно, – продолжала бабушка, поправив очки. – Все ради нее делал. Конечно, он годился ей в отцы, но был хорошим супругом. Елизавета родила ему троих детей, моя мать была самой младшей. Но, увы, свою Елизавету она не помнила.

– Почему же? – удивилась Лизка.

– Когда моей маме было всего лишь два года, Елизавета ушла из дома и более не вернулась, – ответила бабушка со вздохом и поведала одну из семейных историй: – Елизавету соблазнил один молодой красивый англичанин, приехавший в Российскую империю по делам своего отца. Они познакомились в Пятигорске. Его не смущало, что она уже замужняя дама с тремя детьми. Они начали тайно встречаться. Оно и понятно – Федор Иванович все же был мужчиной в возрасте и часто жаловался на здоровье, а англичанин – хорош собой и молод. У него даже был свой автомобиль!

– Подумаешь, – фыркнула Лиза. – А, или тогда это было ужасно круто, верно? Все ведь на каретах катались. Это как сейчас иметь «Феррари», да?

– Вроде того, – благосклонно кивнула бабушка и продолжила: – В общем, Елизавета влюбилась в лондонского денди, он даже уговаривал ее уехать вместе с ним и стать подданной не Николая, а Георга, однако она не согласилась бросить семью и предложила закончить их тайный и наверняка страстный роман. – Бабушка почему-то улыбнулась, словно вспоминая что-то.

– А потом что было? – полюбопытствовала Лизка.

– Вернувшись в Петербург, Елизавета вскоре сбежала из дома, оставив и мужа, и детей. А после и вовсе сошла с ума и угодила в дурдом, – печально поведала бабушка. – Дальнейшая ее судьба неизвестна – она то ли скончалась там, то ли сбежала и исчезла в неизвестном направлении. После нее осталась пара фотографий дрянного качества да письма.

– И вы назвали в ее честь меня? – неприятно поразилась Лизка. – Спасибо, блин.

– Она славилась красотой, – пожала плечами мама. – Я в детстве очень любила ее фото разглядывать и поэтому сразу решила – родится девочка, назовем Елизаветой. Между прочим, ты у нас красавица. Ее копия.

Лиза заулыбалась. Мальчики действительно бегали за ней, а в параллели она считалась одной из самых красивых девчонок.

– А если бы мальчик родился, вы бы его Федором в честь прадеда назвали? – поинтересовалась она со смехом.

Бабушка и мама только рассмеялись.

– Все-таки странно, что я на нее похожа. – Девушка рассматривала старинный снимок с Елизаветой. – Но куда страннее мне кажется тот факт, что у нас одна и та же фамилия переходит к детям от матери, а не от отца.

– О, говорят, что когда Елизавета бросила семью, то сказала своей старшей сестре, что из-за ее греха все ее потомки женского рода будут страдать, – поведала тоном сказителя бабушка. – Не будут знать женского счастья.

– Мама! Что ты несешь! – возмутилась Карина.

– А что? Вполне оправдывает события едва ли не целого столетия. Дочь Елизаветы, твоя прабабушка, так и не вышла замуж официально. Сначала долго была в девках, а в тридцать с чем-то встретила наконец любовь всей своей жизни – офицера. Но ее жениха перед самой свадьбой призвали на фронт – началась Великая Отечественная. И я своего отца никогда не видела. Мама получила похоронку в первый же год. Я родила двоих детей вне брака, потому что мой супруг, а ваш отец и дед оказался мерзавцем, десять лет водившим меня за нос. Ты, Карина, – обратилась пожилая женщина к дочери, – развелась со своим муженьком, когда нашей Лизавете было два месяца, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Вся надежда на Лизу.

Девушка тогда смущенно улыбнулась, подумав, что обязательно найдет себе хорошего мужа и мама с бабушкой будут счастливы. Тогда она еще не знала о том, что побывает замужем целых полгода, а после останется хоть и с квартирой-студией, но с въевшимся в душу чувством одиночества, которое исчезнет только тогда, когда она встретит Генри… И вместо него придет болезненная любовь.

Вспомнив все это, Лиза поняла, что у нее голова идет кругом. Прапрабабка, на которую она была похожа, таинственный англичанин, который окрутил ее и довел до умопомешательства…

Но это же все никак не связано с фото в кулоне?

Или?

Девушка глубоко вдохнула воздух.

Она чувствовала себя настоящей идиоткой, когда набирала номер бабушки. Та не так давно оставила работу, продала квартиру и переехала в частный дом в одном из пригородных поселков. Там она занималась тем, что выращивала овощи, изучала историю своей семьи, а заодно изготавливала на заказ генеалогические древа, благо всю жизнь проработала историком в крупном архиве.

– Привет, бабуль. – Девушка осторожно положила кулон на диван и разглядывала его, как ядовитую змею. – Как дела? Ты дома? Я приехать хотела, поболтать. Да прямо сейчас выезжаю. Не знаю насчет ночевки, может быть. Да, мама прилетает через неделю, она не могла до тебя дозвониться. Хорошо, куплю. Пока-пока.

Пора было уходить по-английски, благо дверь в квартиру Генри захлопывалась без ключа. Сфотографировав кулон с разных ракурсов, Лизка аккуратно вернула его на место, вымыла посуду и буквально выскочила из дома.

До бабушки она доехала быстро – на такси, не пожелав тащиться на автовокзал и трястись в душном автобусе почти час. Отдав кругленькую сумму таксисту, девушка забежала в местный магазинчик, а после понеслась к дому бабушки – ей принадлежала половина недавно отстроенного кирпичного, одноэтажного, с большой мансардой дома. За стенкой жила молодая семья.

Живности у бабушки не водилось, зато был роскошный сад с яблонями, вишней и грушами. Его просто-таки обожала Алекса, и девушки прошлым летом часто отдыхали у Лизкиной бабушки. Правда, в отличие от шатенки рыжая не загорала, а предпочитала дремать в тени, покачиваясь в гамаке. Обе даже спали в саду особенно жаркими летними ночами. Александра притаскивала какую-то крутую мазь со своей работы, отгоняющую комаров, а потому назойливое жужжание их не доставало. А попробовала Лизка одна переночевать в саду, как комары ее буквально извели и загнали в дом.

– Ты быстро приехала, – внимательно посмотрела бабушка на свою внучку, уже усадив за стол на летней маленькой кухоньке. В поселке было хорошо.

– Так вышло, ба, – бодро заявила девушка. – Я все купила, что ты просила. А еще из города привезла тебе твой любимый шоколад – у вас его днем с огнем не сыщешь. За это ты меня отблагодаришь, – с ненатуральной улыбкой заявила она.

– И чем же? Вишня еще не поспела, – улыбнулась пожилая женщина.

– Мне нужно посмотреть наш семейный архив.

– Посмотри. А для чего? Что-то я не верю, что ты наконец заинтересовалась нашим родом.

– А вот и заинтересовалась, – поджала губы девушка. – Я хотела бы почитать письма твоей бабушки. Елизаветы. Ну, той, на которую я похожа.

– Раз тебе хочется – не могу отказать, Лиза. Но те письма читать тяжело. Видимо, уже тогда Елизавета начала сходить с ума.

Хозяйка дома не стала выпытывать у внучки, что вдруг сподвигло ее на подобное, и, подождав, пока та наспех доест обед и выпьет деревенское молоко, проводила ее в комнату, где семейный архив бережно хранился. И вскоре Лизка с каким-то упоением рассматривала снимки и читала те несколько писем Елизаветы, что от нее остались. И хотя почерк у прапрабабки был витиеватый и всюду встречались буквы «Ѣ», «i» и твердый знак на конце слов, а чернила во многих местах выцвели, девушка не отрывалась от писем. И то, что писала Елизавета, казалось страшной сказкой.

«Дорогая моя сестра Анфиса! Знаю, что не имею права писать вам с матушкой, коли так опозорила наш род, сбежав и оставив троих детей и законного своего супруга благословенного Федора Ивановича, но все же не могу отказать себе в своем эгоистическом порыве. Если вы еще любите меня, я хочу, чтобы вы знали, что со мной все хорошо, я жива, живу далеко, но так нужно – иначе он вновь найдет меня.

Каждую минуту я раскаиваюсь в своем грехе, что совершила, и не могу сваливать свои поступки ни на околдовавшее меня чародейство, ни на что иное, кроме как на собственное малодушие и желание познать то, о чем мы с тобой в девичестве читали во французских романах. Супруг мой Федор Иванович – человек добрый и отзывчивый, и я знаю, что он любит меня всею душою, но, к своему стыду, за все эти годы, даже став матерью его троих детей, я не смогла принять его и полюбить. Уважение, желание защитить и нежность – все есть, но любви не было, нет и, видимо, уже не будет. Федор Иванович никогда не простит меня, и я не осмелюсь даже и прощения у него просить, но Бог видит – я желаю ему самого лучшего, а такая неверная жена, как я, – это кара, несправедливо посланная свыше. Матушка моя, Анфиса, сестра! Даже если вы не простили меня, на что я даже и не надеюсь, прошу, нет, умоляю, напишите мне весточку, скажите, как там мои детки, здоровы ли, как растут, всего ли хватает? Федор Иванович, должно быть, заботится о них. Как он сам? Не хворает ли? Я никогда…»