И придет ночь - Кристина Скай

Она широко распахнула глаза. Он подошел и встал рядом. Зеркало отражало все: белое и черное, женщину и мужчину.

Он зарылся пальцами в ее волосы.

– Я готов был смотреть на тебя не отрываясь. Мне хотелось стать лунным светом и прикасаться к твоему восхитительному телу. Черт возьми, я этого жажду, и пусть моя грешная душа горит за это в аду – мне все равно.

Последней его фразы Силвер уже не расслышала. У, нее голова шла кругом от всего, что ей довелось услышать.

– Но почему же?.. В Кингсдон-Кроссе ты всем видом давал мне понять, что тебе не терпится, чтобы я поскорее ушла.

– Да. Но тогда я был пьян. А сегодня, о, сейчас я опьянен тобой, Солнышко. Так как я трезв, то могу позволить себе быть здесь. Могу подойти к тебе так близко. – Он рассмеялся странным гортанным смехом. – Трезвый я гораздо более опасен, крошка моя. Потому что сегодня я просто мужчина. Жестокосердный преступник, охотящийся за нежной и легкой добычей.

– Вам... вам не следовало сюда приходить.

– Разумеется. Но мне захотелось прийти. Блэквуд никогда не откажет себе в удовольствии, – неожиданно добавил он.

«Зачем он это сказал, да еще таким голосом? Кого он хочет убедить: меня или себя?» – подумала Силвер.

– Но это же опасно!

– Да. Так что можете взять пистолет, что лежит у вас на столике, и использовать его по назначению.

Силвер нетерпеливо перебила его:

– Да не для меня опасно, а для вас. Может, Миллбэнк подослал кого-нибудь шпионить за вами.

Его бездонные янтарные глаза сверкнули из-под маски.

– Дурочка ты, дурочка. Это же только для тебя опасно, как ты не понимаешь? Тебе нужно меня бояться. Откуда ты знаешь, что я чувствую и что у меня на уме? Разве тебе сейчас не страшно?

У Силвер пересохло в горле.

– Страшно.

– Значит, ты меня боишься.

Силвер подняла руку в знак протеста. Ей не хотелось с ним соглашаться.

– И вовсе я не тебя боюсь, а тех чувств, которые ты во мне будишь. Я не понимаю, что со мной происходит. – Она сглотнула: эти слова давались ей с трудом. – Но все это очень странно.

Разбойник чертыхнулся.

– Как же так получилось, что никто не научил тебя, что искренней быть нельзя? Никто не сказал тебе, что нужно быть холодной и расчетливой и никому не открывать своих сокровенных чувств?

– А тебя разве этому учили?

– Этому всех учат, – отрывисто проронил человек в черном. – Но вам, видно, посчастливилось. – Он прикоснулся к ее каштановому локону. – У вас, наверное, были очень добрые наставники.

Силвер снова сглотнула, безнадежно пытаясь привести свои мысли в порядок.

– Вам... вам лучше уйти. Вдруг сюда кто-нибудь заглянет? Вас схватят и... – Силвер не закончила фразы.

– Ах, Солнышко, я им так просто в руки не дамся, уверяю вас.

Она изо всех сил вцепилась в рубашку, которой старалась прикрыть грудь. На душе у нее кошки скребли.

– Не смейте с этим шутить! – Голос ее оборвался, и она попыталась замаскировать свое волнение с помощью гнева. – Ненавижу всю эту глупую историю, слышите? И вас тоже ненавижу!

– Ну конечно же, – сказал он, неторопливо перебирая пальцами в бархатных перчатках ее шелковистые волосы, – прекрасно все понимаю.

– Нет, ни о чем вы не задумываетесь! Вы ездите, где вам хочется, и возвращаетесь сюда, когда вам взбредет в голову! Я даже не имею представления, кто вы! Я ничего о вас не знаю! И мне это не дает покоя. Я постоянно строю догадки, пытаюсь понять, что вы за человек. И отчаянно тревожусь, что они... вас...

Он обнял ее рукой за талию. Его губы прикоснулись к ее макушке. Силвер задрожала. Ее захлестнули прежде неведомые ей чувства.

– Нет, – твердо сказал он. – Они никогда меня не схватят. Об этом не беспокойтесь. Может, они меня убьют, но ни за что не поймают, – добавил он с иронией.

– Вам бы только шутки шутить! – При одной мысли о том, что его могут убить, ее горло сдавил спазм. – С чего вы взяли, что я буду горевать, если вас схватят? Мне все равно, что с вами будет! Пусть вас закуют в цепи! Пусть вас бросят в тюрьму Нориджа! – Она обернулась и толкнула свободной рукой его в грудь. – Уходите. И никогда больше не возвращайтесь!

– Как прикажете. – Но он не сдвинулся с места.

– Приказываю. – Она сердито смахнула со щеки слезинку. – Уходите.

Нахмурившись, он посмотрел на ее влажное от слез лицо.

– Уходите, что стоите! Я вовсе не плачу. – Она вызывающе шмыгнула носом. – Это никакие не слезы. А вас я ненавижу, слышите? Вы самый обыкновенный ворюга! Грабитель с большой дороги! Человек, которому чужды такие понятия, как честь и благородство. – Она уже не могла остановиться. Накипевшие чувства просили выхода наружу. – Правильно про вас все говорят! Вы достойны того, чтобы вас вздернули на виселице!

– Сущая правда.

– Даже не пытайтесь мне возражать!

Серебряный шрамик на губе Люка блеснул в лунном свете.

– Кто я такой, чтобы вам возражать, Солнышко?

По телу ее пробежала дрожь.

– И соглашаться со мной во всем тоже не смейте! Даже не пытайтесь меня очаровать, рассыпая обещания и даря улыбки! И не шутите так больше! Со смертью шутки плохи. Она приходит тогда, когда ее меньше всего ждешь, – убежденно заявила Силвер.

– Вы правы. В будущем я стану осмотрительнее со своими словами.

– Вам пора. Здесь небезопасно.

– Вы, как всегда, совершенно правы.

– Ну так уходите же. Что вас держит? Что, если они...

– Сейчас. – Он провел ладонью по ее щеке и прикоснулся к ее губам, которые ему не терпелось поцеловать. – Сейчас...

Он старался не опускать глаз ниже, не смотреть на ее полную грудь под тонкой дымкой батистовой сорочки. Он прикрыл глаза и почувствовал ее особый, неповторимый аромат: благоухание лаванды и розы.

– Ты пахнешь как сладкий, бесконечный летний день, Солнышко. Другого сравнения я подобрать не могу. Черт возьми, я не в силах ни о чем больше думать, кроме тебя. Я вижу только твою кожу, твои глаза. Я слышу только твой восхитительный низкий голос. – Его пальцы еще глубже зарылись в ее волосы. – Я постоянно мечтаю о тебе. А для человека, ведущего такой образ жизни, как я, мечты – штука очень опасная.

Он не сводил глаз с их отражения в огромном псише. В зеркале он казался суровым и непреклонным. Она – бледной и вопрошающей.

И юной. Господи, какой же она казалась юной!

«Я никогда не был таким юным, – угрюмо подумал Люк. – Никогда. Даже когда мне был всего день от роду».

Что же ему делать? Он терял рассудок всякий раз, когда видел ее. Господи, и теперь с ним происходило то же самое.

– Пойдем со мной. – Он сам удивился этим словам, вырвавшимся у него помимо его воли.

Она широко раскрыла глаза – зеленые крапинки среди мерцающего золота.