Сфера - Андрей Валентинов

Чужая площадь. Чужой город. Чужой мир.

Мне, к счастью, не туда, не в каменное безлюдье, к заледенелым холодным елям, к мертвому граниту незнакомых могил. Можно нырнуть в темный коридор небольшой улицы, где тоже вечер, тоже снег, но все как-то тише, уютнее. Людей почти нет, лишь вдали мелькают неясные силуэты. Идти недалеко, совсем близко, если бы не ветер, не поземка, не сумерки.

[…………………………..]

Сплю? Наверняка сплю. Но я не в городе, не «здесь», не в моем мире! Или ничего этого не было — никогда? Просто почудилось среди холодных чужих улиц, среди темных безглазых домов? Диск, громада Здания, зелень парков, Лунный зал… Приснилось? Показалось?

Как давно я тут? Почему? Мистеру Хайду принадлежит целый мир!.. Стоп! Я — мистер Хайд… Доктор Джекиль, близнец мой неспящий, что случилось? Что у тебя не так? Файлы, картинки, Акула в джинсах… Уже не сон — бред!

[…………………………..]

Кажется, сюда. Странное здание, даже без окон, вместо дверей — железные ворота. Заперто? Конечно, заперто, уже вечер, поздний вечер. Я должен подождать… Нет, должен дождаться. Время! Сколько времени?

Ветер все сильнее, колючий снег бьет в лицо. Уйти не могу, я должен дождаться!.. Даже не помню кого — и зачем. Чужой город, чужие лица… Так я не видел еще ни одного лица!

Звездочка? Звездочка! Непонятная какая-то, как ни повернусь, все время слева. Вверху — и слева.

А знакомо! Очень знакомо, я просто запамятовал! Нужно позвать… Нет, надо протянуть руку!..

Пульт!

Как же я мог забыть? Это же мой новый приятель, внучатый племянник бабочки-выручалочки! Подарок… Чей-то подарок, причем номер один. А какой второй? Том Тим Тот, подскажи!..

Посветлело? Нет, куда там! Чужой холодный город, равнодушный, темный, ему незачем меняться. Я стою у мертвого дома, у запертых железных ворот. Жду? Только кого ждать, это сон, нелепый ненужный сон. В чужом городе, в чужой стране…

Так что же я тут делаю? Пульт… Красная кнопка горит. Зеленая? Спит зеленая, меня там сегодня не ждут. «Там»? У доктора Джекиля? Нет, конечно, меня не ждет Акула, мистер Джимми-Джон, покоритель миров!

…Неужели я действительно видел? Облака, такие же белые, как этот снег, неясные очертания континентов, острые маленькие звезды… Космос? Никогда, мне не снится космос! Маленькая кабина, рыжая девушка со стрижкой-«ежиком» у мигающего лампочками пульта, некто загорелый и долговязый рядом. А за круглым окошком — планета. Голубая, огромная, вся в отблесках близкого Солнца…

Ждать нечего. Пора! Зажигание… Красная кнопка — пуск!

[…………………………..]

Ничего… Совсем ничего! Я там же, в чужом городе…

Стоп!

Там же, да не там. Не улица, не заснеженная мостовая… Музей? Похоже, только очень большой, покрупнее Здания. Прямо — залы, один за другим, конца не видно, влево залы, и вправо.

Людей нет. Совсем нет. Никого! И лампы еле светят, пульт на месте? На месте, его я и не отпускал. Тем лучше, можно не спеша пройтись, посмотреть. Люблю живопись! Интересно, КТО «здесь» все-таки рисует? Откуда? Из какого уголка Гипносферы?

…Гипносфера. Странное слово — «сфера сна». Нет, «сфера» тоже переводится, сфера — замкнутая поверхность… Замкнутая поверхность, все точки которой одинаково удалены от одной точки. И точка эта — центр.

И точка эта — Я!

Твоя идейка, Том Тим Тот? Гипносфера, замкнутая поверхность снов… Нет, Том Тим Тот, нет, мой лилипут, ошибочка вышла! Ты — это Я, и тот, кто не спит, который «там», — тоже Я. И сфер вокруг нас, всех этих замкнутых поверхностей — не счесть, пальцев не хватит. Даже не так — единый мир, единая Сфера. Мы лишь видим ее по-разному. Для Джекиля-неспящего — это скучная жизнь с утренним будильником, для лилипута — файлики, веселые картинки. А для того, который «здесь»… Для него (меня!) Сфера пока что — чужой город, огромный непонятный музей…

Неинтересно! Портреты, портреты, портреты — все в шелках да атласах. Чужие лица, скучные, далекие. Салон стриженой Альды, графы де Ха-Ха, маркизы де Хе-Хе. Кажется, стриженой тоже не по себе в ее нелепом мире, в ее бесконечном сне. Альде чудилось, будто в моем городе она просыпается. И ей не понравился Питер Пэн… Стой, стой! Акула Джимми-Джон рассказал лилипуту про девушку, плохое, очень плохое. Ведь ей никогда не увидеть Эль-Рей…

Не Альду ли я ждал у мертвого холодного здания? Нет, сюда стриженой не попасть. Как и мне — в мой город.

[…………………………..]

Еще зал, такой же пустой, гулкий. Надменные лики смотрят из золоченых рам, пустые глаза провожают пустыми взглядами…

Как называлась картина того испанца? «Процессия»? Да, «Процессия» — бесы, явившиеся за останками грешника. Гибнущий город, гибнущие люди… Мой город тоже гибнет, исчезает, его уже нет. Мне туда не попасть, австралийский бес Джимми-Джон готов вонзить когти… Выходит, я — тот, кто в саване, кто на мостовой? Не дождетесь! Не закогтишь, джинсовый!

Но если не он, у меня не было бы пульта, моего анальгинчика-героинчика. Четыре кнопки — красная, зеленая, синяя… Синяя? Конечно, синяя! Кнопка-приглашение к рыжему ежику, астронавту первого класса. Она обещала прислать файл… Или прислала?

[…………………………..]

— У меня только одно правило, Тимми! Одно-единственное. Никогда. Что бы ни случилось… Не напоминай о том…

— Что это — всего лишь сон? Принято. А у тебя там тоже… летают?

[…………………………..]

Помню! Рыжая Мирца, любительница Джованьоли! Но сегодня синяя кнопка мертва, и зеленая мертва…

Красная! Пуск!

[…………………………..]

Не судьба! Глаза можно не открывать — я все там же. Правда, вместо музейной тишины — странный гул. Метро? Конечно, метро! Я тут бывал, бывал не раз…

Знакомая станция! Только пустая, наверное, поезд только что ушел, пассажиров мало, сейчас вечер, ветер, поземка. Если войти в последний вагон, проехать три остановки, выйти, сесть в автобус… Л живет именно там, в заснеженной пятиэтажке, второй этаж, четыре квартиры на площадке.

Скорее бы поезд! Скорее бы…

Не надо! Ехать незачем, никакой Л там нет — и дома ее нет, и магазина возле автобусной остановки. В чужом мире не встретишь Л. Ее нет даже там, в моем покинутом городе. Ты прав, лилипут, ты, к сожалению, абсолютно прав! Л — просто память, уходящая память, отсвет забытых лиц, горечь давних поцелуев. Тебе виднее со стороны, Том Тим Тот, и мне виднее — отсюда, из пустого подземелья. В городе — в моем городе — снова забуду, снова начну искать.

Не начну… Города нет.

Поезд… Странный поезд — ни огней, ни пассажиров. Надо уходить, рядом переход на соседнюю станцию. А там что? Пустая платформа, пустые темные поезда… Тебе не уйти, мистер Хайд!

Красная… Пуск!

[…………………………..]

Снег, снова снег. К счастью, не площадь, не мертвый простор брусчатки. Незнакомая улица, неяркие фонари, снежинки в темном небе… Окошки не светятся, вокруг — ни души, даже машин нет.

Тебя изгнали, Хайд! Ты был слишком самонадеян, мистер, думал, что самое страшное — оказаться в доме «Сальве» под вечер. Патриархальный ужас, доморощенные жутики… А тут — никакого страха, просто чужая улица, чужой город, чужой мир. Считал, что твой город вечен, как и ты сам? Напрасно! Он лишь отблеск Сферы, вечной Сферы, куда ты случайно попал. Случайно, ненадолго… Ты тоже не увидишь своего Эль-Рея — главной площади, улицы с трамваями, бесконечных Туннелей, Л, встречающей тебя на пороге. Когда-то города не было. Не было, появился. Исчез…

Снег уже не падает — валит, рушится из темной бездны. Идти некуда, идти незачем… Пульт? Подарочек не поможет, он — просто анальгин. Нельзя лечить то, чего нет. Фантомные боли — самые страшные.

Сдаюсь, лилипут! Забирай меня в Лилипутию, к джинсовым акулам, к рыжим ежикам! Все лучше, чем оставаться тут. А ты-неспящий, ты, надменный доктор Джекиль, не делай вид, будто ни о чем не ведаешь. Все одно, все мы — я (я! я! я!), и если кому-то плохо… Слышишь, Джекиль?

[…………………………..]

Снег, снег, снег… Поднять воротник, спрятать руки в карманы. По темной улице, по чужому городу, ниоткуда, в никуда. Бесконечная ночь, бесконечные сумерки…

Если нет солнца, если вокруг — серый туман, если всюду чужое, всюду — чужие…

Устал! Очень устал.

46. MИРЦА

(Chor: 1’41)

[…………………………..]

— Тимми! Привет, Тимми!..

Не ошибся, угадал — Ежик был гол. Напрочь — даже без темных очков. Астронавт Мирца возлежала в пестром шезлонге, прихлебывая из высокого бокала нечто темно-красное. Вероятно, сок — вишневый. С алкоголем рыжая не ассоциировалась.

— Тимми, сбрасывайте тряпки, падайте рядом!

Рядом — вероятно, на соседний шезлонг, такой же пестрый. Очередной журнальный разворот — зеленая лагуна в обрамлении из пальм, тоже зеленых, густые синие небеса, бешеное солнце, обнаженная девица…

…Отчего же — «тряпки»? Костюм мне выпал на этот раз вполне приличный — светлый, слегка приталенный. К нему бы еще шляпу, скажем, серую. «Поеду я в город Анапу, куплю себе серую…»