Кусака - Роберт Маккаммон

Ганнистон поднял ее. Он никогда не видел более скверного бумажного самолетика.

Существо смотрело прямо на них. В глазах светились ожидание и вопрос, но какой, никто не мог понять. Оно шагнуло к Джесси, которая, в свою очередь, отступила на шаг. Рэй вжался спиной в стену. Дифин положила руку себе — Стиви — на грудь.

— Твоя? — проговорила она.

Джесси поняла, о чем спрашивает это создание.

— Да. Моя дочка. _Н_а_ш_а_ дочка. — И стиснула пальцы Тома так, что чуть не раздавила их.

— Доч-ка, — старательно повторила Дифин. — Отпрыск женского пола.

— Прямо по Вебстеру, — пробормотал Ганнистон. — Думаете, она понимает, что говорит?

— Тихо! — велел Роудс. Дифин, вздернув подбородок, скользнула к окну и на целую минуту замерла. Джесси поняла, что инопланетянку очаровал видный сквозь спущенные жалюзи осколок голубого неба. Она заставила себя сдвинуться с места, подошла к окну и дернула за шнур, поднимая шторы. Через подоконник хлынул золотистый свет послеполуденного солнца, яркой лазурью засверкало безоблачное небо.

Дифин стояла и смотрела. Встав на цыпочки, она вскинула кверху обе руки; тело натянулось, как струна, устремляясь к небу. На глазах у Джесси лицо гостьи изменилось, перестало быть пустой бесстрастной маской. Теперь его затопили тоска и такая смесь радости с печалью, которую Джесси не с чем было сравнить. Это было личико Стиви, невинное и любопытное, и в то же время чье-то чужое, старое как мир лицо, лицо старухи, измученной заботами и грезами о былом.

Маленькие руки потянулись к стеклу, но Стиви была слишком мала ростом, чтобы взобраться на подоконник. Дифин нетерпеливо фыркнула, скользнула мимо Джесси и потащила от стола Стиви стул. Она взобралась на него, наклонилась к окну и немедленно ударилась лбом о стекло. Пальцы Дифин обследовали невидимую преграду, они бились, как мошки, пытающиеся пролететь сквозь сетку. Наконец руки Дифин безвольно повисли вдоль тела.

— Я… — сказала Дифин. — Я же-лать…

— Что она говорит? — спросил Ганнистон, но Роудс приложил палец к губам.

— Я же-лать… — Дифин повернула голову и глаза, в которых притаилось что-то древнее, некая крайняя нужда, встретились с глазами Джесси. — Я же-лать гла-голать ваш уш-ной рако-вина.

Все молчали. Дифин моргнула, ожидая ответа.

— Думаю, она хочет поговорить с нашим главным, — сказал Рэй, и Том не слишком нежно ткнул его локтем в плечо.

Дифин повторила:

— Ко-ле-бать ваш бара-бан-ный пере-понка.

Джесси подумала, что, кажется, понимает.

— Вы хотите… поговорить с нами?

Дифин нахмурилась, обдумывая услышанное. Она тихонько чирикнула (странный мелодичный звук), слезла со стула и мимо Джесси выскользнула из комнаты. Роудс с Ганнистоном поспешили за ней.

К тому времени, как Джесси, Том и Рэй добрались до кабинета, Дифин уже скрючилась на полу, намереваясь перечитать словарь от корки до корки.

15. ПЛОХАЯ КАРМА

В то самое время, когда Дифин пыталась постичь тонкости английского языка, в ремонтной зоне автозаправочной станции Ксавьера Мендосы на гидравлическом подъемнике, заводя "форд", которому требовалось сменить тормозные цилиндры, работал Коди Локетт. Коди был в старых линялых джинсах и оливково-зеленой робе, на которой под звездочкой "Тексако" стояло его имя. Руки у мальчика были черные от грязи и масла, лицо — полосатое от смазки. Парнишка знал, что весьма отдаленно напоминает чистеньких бензозаправщиков из рекламных телепередач, но не испачкавшись, работу не сделаешь. За последний час он сменил масло в двух машинах и свечи зажигания — в третьей. Гараж был царством Коди: на стенах аккуратными рядами, сияя не хуже хирургического, висел инструмент, от стеллажа с покрышками и целым набором кабелей пахло свежей резиной, с металлических балок под потолком свисали ремни и шланги. Дверь гаража была поднята, большой вентилятор гонял воздух по кругу, но везде, где солнце отражалось от хрома, все равно было не продохнуть, и двигатели приходилось постоянно переворачивать.

Застопорив подъемник на необходимой, по его мнению, высоте, Коди подстыковал пневматический гаечный ключ и начал снимать покрышки. Работа помогала забыть про папашу. На сегодня дел у Коди было предостаточно (ему еще предстояло вытащить мотор из зеленовато-голубого пикапа, стоявшего в соседней ремонтной зоне), а парнишке хотелось выкроить после обеда часок-другой, чтобы повозиться с карбюратором мотоцикла и заделать вмятины.

Зазвонил звонок — снаружи к насосам подъехала машина, но Коди знал, что мистер Мендоса сам займется клиентами. Санни Кроуфилд пошабашил перед самым приходом Коди. Это тоже было неплохо, поскольку Коди его не переваривал, считая полоумным полукровкой и Гремучкой до мозга костей. Санни всегда распространялся о том, как в один прекрасный день спихнет Хурадо и станет президентом. Насколько слышал Коди, даже Гремучки не особенно общались с Кроуфилдом, который жил на окраине автодвора один-одинешенек, если не считать коллекции скелетов животных — но где и как он добывал эти кости, никто не знал.

Загудел клаксон. Коди оторвался от работы и поднял глаза.

У насосов, лоснясь и сияя, стоял серебристо-голубой "мерседес" с откидным верхом. За рулем сидел мужчина в темных очках и соломенной панаме. Он поднял руку в коричневой кожаной автомобильной перчатке и сделал Коди знак подойти. Рядом с ним восседал крупный доберман, на заднем сиденье лежал второй пес. Мендоса вышел из конторы и пошел поговорить с водителем. Коди вернулся к работе, но "мерседес" несколько раз коротко нетерпеливо просигналил.

Мэк Кейд был настырен, как клещ. Коди знал, чего ему надо. Клаксон рявкнул снова, хотя Мендоса уже стоял у машины, пытаясь втолковать Кейду, что у Коди еще полно работы. Мэк Кейд не обращал на него никакого внимания. Чертыхнувшись себе под нос, Коди отложил пневматический гаечный ключ и, чтобы потянуть время, вытер руки ветошью. Потом вышел на ослепительное солнце.

— Ну-ка, Коди, заливай! — сказал Мэк Кейд. — Ты знаешь, что он пьет.

— У тебя есть работа в гараже, Коди! — Мистер Мендоса как мог пытался выгородить парнишку — он тоже понимал, к чему клонит Кейд. — Нечего выходить на заправку! — Глаза мистера Мендосы были черными и грозными, а из-за седых волос и пышных седых усов он напоминал готового к последней схватке старого гризли. Если б не проклятые псы, он выдернул бы Кейда из этой пижонской машины и сделал бы из него отбивную.

— Ну-ну, мне вовсе не все равно, кто трогает мою машину, — сладким голосом протянул Кейд. Он привык к повиновению. Он улыбнулся Мендосе; на очень гладком лице сверкнули мелкие белые зубы. — Скверные тут флюиды, дядя. Ей-богу, у тебя плохая карма.