Лабиринты Ехо. Том 1 - Макс Фрай

Манухи же были потомками Маххов, малочисленного древнего племени заклинателей грызунов, проклятого всеми мышиными королями Уандука поочередно. Согласно проклятиям, земли, окружающие поселения Маххов, всегда оставались бесплодными, дети наследовали лишь худшие качества родителей, а добрые поступки никогда не вознаграждались по достоинству. Даже Король Мёнин, охотно принявший помощь этих несчастных, не осыпал их милостями; все же Маххи охотно последовали за ним, посчитав, что удача Вершителя может оказаться сильнее проклятий. Так оно и было – до поры до времени.

А кроме этих любопытных, но бесполезных исторических фактов, я знал все, что требовалось, чтобы спасти людей, ставших тряпичными человечками. Сейчас только это и имело значение.

Я обернулся к Лонли-Локли.

– Давай, сэр Шурф, распаковывай наши сокровища.

Все-таки он самое совершенное существо во Вселенной. Все это время тихо просидел на черном кожаном диване в глубине холла, не напоминая о своем присутствии даже вздохом. А теперь как ни в чем не бывало молча принялся за дело.

– Ты уже знаешь, что делать, я правильно понимаю? – наконец спросил он.

Я кивнул и достал из кармана Мантии Смерти белую собачку.

– Ты будешь первым, красавчик. Я родился и вырос в ужасном месте, где принято сперва ставить эксперименты на собаках и только потом браться за людей. Зато ты оживешь раньше всех – серьезное преимущество.

Я положил игрушку на мраморный столик под зеркалом, пошарил в карманах и обнаружил, что кинжал, выданный мне в первый день службы, все еще при мне. Очень кстати. Я отрезал кусочек крысиного хвоста, который бился у меня в руках, как бешеный угорь, потом сделал аккуратный надрез на животе собаки. В надрез вложил розовую крошку все еще живой, горячей, безуспешно, но вполне явственно сопротивляющейся моей воле плоти.

– Вот и все, – вздохнул я, бережно опуская плюшевое тело Друппи на пол. – Теперь нужно подождать. Давай отвернемся. Если напряженно смотреть в глаза чуду, оно может смутиться и не произойти – просто потому, что человеческие глаза непривычны к чудесам. Даже наши с тобой глаза, дружище. Даже наши.

Я спрятал присмиревший хвост в карман и подошел к своему спутнику. Он деловито раскладывал кукол на журнальном столе.

– Хочешь перекусить? – спросил я. – У меня такое ощущение, что я – какой-никакой, а все же хозяин дома.

– Разумеется, хочу. А что, здесь и такое возможно?

Я не стал ни высказывать вслух свое пожелание, ни даже рыться в таинственной Щели между Мирами, а просто открыл дверь, ведущую на застекленную веранду. Я знал, что там стоит стол, накрытый для чаепития. Он всегда накрыт, и чай в чашках всегда остается горячим, а клубничный пирог – свежим.

– Прошу, – сказал я. – Кажется, я становлюсь похож на Кофу. Что бы ни происходило, а накрытый стол всегда к моим услугам.

– Как нельзя более кстати, – одобрительно заметил Шурф, осторожно пробуя чай. – Слушай, а это вкусно.

– Да, вполне. Ты пирог попробуй. Я – патриот Соединенного Королевства, как и положено всякому благонамеренному иммигранту, а все же у нас нет клубники. А здесь она есть, и это восхитительно.

На радостях я сам откусил такой здоровенный кусок, что чуть не подавился. Пришлось проглотить его не прожевывая, но я справился и с этим. К следующей порции я приступил уже более вдумчиво, но мне так и не удалось по-настоящему насладиться вкусом клубничного пирога. Хлопнула дверь, и мохнатые лапы визжащего от восторга Друппи со всего размаха опустились мне на плечи. Чуть ли не центнер счастливого и совершенно не воспитанного белого меха навалился на меня. Мгновение спустя мы с пирогом уже лежали на полу. Пес счел своим долгом наглядно продемонстрировать мне бескорыстную любовь, методично облизав мой нос, сапоги и уши – все, что под язык подвернулось. Пирог он пока демонстративно игнорировал.

– Я начинаю сожалеть о своем добром поступке, – простонал я, пытаясь увернуться от мокрого черного языка. – Ты был такой маленький, тихий и славный… Сидеть! Да успокойся же ты!

Я у нас, конечно, Вершитель, и мои слова, как недавно выяснилось, приобретают на Темной Стороне силу могущественных заклинаний. Но для моей собаки эти самые слова остаются просто хаотическим набором бессмысленных звуков. Поэтому мне пришлось еще несколько минут терпеть его дружеские излияния.

В конце концов Друппи все-таки убрал тяжеленные лапы с моей груди. Но не потому, что я такой уж великий дрессировщик, просто пес наконец обратил внимание на пирог. Проглотил его в один присест, аккуратно слизнул остатки с моей Мантии Смерти и стал оглядываться в поисках добавки.

– Твоя собака очень похожа на тебя самого, – заметил Лонли-Локли.

– Когда это я с тобой так здоровался? – спросил я, поднимая опрокинутый стул.

– Еще чего не хватало, – ухмыльнулся он. – Но сходство все равно налицо. Когда ты появляешься в помещении или просто в чьей-то жизни, очень трудно спокойно продолжать заниматься своими делами. И совершенно невозможно заставить себя обращать внимание на что-нибудь другое.

– Правда? – рассеянно удивился я, безрезультатно пытаясь спрятать от Друппи кусок пирога, который только что для себя отрезал. – А что это, собственно говоря, было – комплимент или упрек?

– Ни то ни другое. Сухая констатация факта, суше не бывает. Ты мне вот что скажи: что ты собираешься делать дальше?

– Как – что? То, ради чего мы с тобой сюда заявились. Оживим всех этих бедняг. Конечно, придется попотеть. Их же больше пяти дюжин, дырку над ними в небе. Но как-нибудь справлюсь. Надеюсь, ребята будут выражать свою благодарность более сдержанно, чем Друппи, в противном случае…

– Да погоди ты. Все это понятно. А что потом? Как ты нас всех отсюда выведешь?

– Как-нибудь, – легкомысленно отмахнулся я. Но призадумался.

Мне предстояло доставить домой шестьдесят с лишним человек, вывести их не откуда-нибудь, а с изнанки Темной Стороны, о природе которой я до сих пор имел лишь самые смутные догадки. Шурф чуть не растаял по дороге сюда, мне каким-то чудом удалось сохранить ему жизнь. А что, если все остальные начнут таять и исчезать, как только снова превратятся в людей? И если этого не случится, кто знает, что случится по дороге?

– Вот именно. – Шурф как бы подвел итог моим мрачным размышлениям.

– Но Друппи-то не исчез, – наконец сказал я. – Значит, и с остальными все будет в порядке. Когда я начинаю думать, это добром не заканчивается. Лучше уж будем действовать, а там – по обстоятельствам. Допивай свой чай, сэр Шурф. Надеюсь, мне все-таки удастся спокойно прожевать хотя бы остатки этого дивного пирога. А потом вернемся в холл и сделаем все, что сможем. В любом случае, иных идей у меня нет.

– Ладно, – согласился Лонли-Локли. – Извини, Макс. Я не должен был приставать к тебе с вопросами. Просто мне нелегко привыкнуть к мысли, что здесь ты все решаешь сам. И что я больше не должен за тобой присматривать.

– Можешь поверить, мне самому еще труднее к этому привыкнуть, – улыбнулся я. – Честно говоря, я бы с радостью переложил ответственность на твои могучие плечи. Или на чьи-нибудь еще. Но такое счастье мне пока не светит.

Я все-таки доел свою порцию, почти не обращая внимания на вкус. Не хотелось мне больше никакого пирога. Но я так долго собирался, что теперь это был, можно сказать, вопрос принципа.

Мы вернулись в холл. Безжизненное тельце Дорота по-прежнему неподвижно лежало на полу. Я не стал его поднимать. Мне не хотелось к нему прикасаться.

Я принялся за работу. Делал надрезы на тряпичных телах, аккуратно помещал туда кусочки все еще трепещущего хвоста Дорота. В жизни не предполагал, что мне когда-нибудь придется спасать такую прорву народу, да еще и столь нелепым способом.

Из Лонли-Локли, сложись его жизнь иначе, получилась бы отличная операционная сестра. Он своевременно подавал мне очередную игрушку и ловко убирал в сторону тех, кто уже прошел обработку. А когда расшалившийся Друппи решил сунуть свой мокрый нос в сей алхимический процесс, сэр Шурф так на него рявкнул, что непоседливый пес тут же присмирел и улегся в самом дальнем углу холла. Всем своим видом он показывал, что просто физически не способен помешать моей работе, а уж о таких глупостях, как вылизывание хозяйских мордас, и вовсе думает с содроганием.

– Ага, нашлась и на тебя управа, – злорадно сказал я собаке. На Лонли-Локли я теперь смотрел с обожанием, едва сдерживая несколько несвоевременное желание попросить у него автограф.

После того как через мои руки прошла добрая дюжина кукол, я решил, что стал достаточно квалифицированным специалистом и полез за пазуху, где хранились плюшевые тела Хейлах, Кенлех и Хелви. Честно говоря, у меня дрожали руки. Все-таки девочки были моими хорошими знакомыми – еще не подружками, но чем-то вроде «племянниц», если вспомнить мою собственную дурацкую лекцию о наших семейных отношениях, которую им однажды довелось выслушать в «Сытом скелете».