Вся Агата Кристи в трех томах. Том 2. Вся Мисс Марпл - Агата Кристи

— Окончательно пока не установлено, но достаточно ясное представление мы имеем.

— Молодцы ребята!

— В связи с новой информацией у нас возникла надобность получить кой-какие показания. Пользуясь тем, что вы на месте, мистер Кракенторп, я начинаю с вас.

— На месте-то на месте, да ненадолго. Денька через два возвращаюсь на Ивису.

— Выходит, я успел вовремя.

— Ну хорошо, давайте.

— Я хотел бы услышать от вас подробный отчет о том, где вы находились и что делали в пятницу двадцатого декабря.

Седрик бросил на него быстрый взгляд. Потом откинулся назад, зевнул и с подчеркнуто беспечным видом погрузился в затруднительный процесс воспоминаний.

— Значит, как уже было сказано, я находился на Ивисе. Беда в том, что один день там в точности повторяет другой. Утром работаешь над картиной, с трех до пяти — сиеста. Если свет подходящий, можно сделать вылазку на этюды. Потом — аперитив в кафе на площади, иной раз с мэром, иной — с доктором. После чего — нехитрая трапеза. Вечерами — большей частью в баре Скотти, с приятелями из низших слоев. Ну как, устраивает вас?

— Меня больше устроила бы правда, мистер Кракенторп.

Седрик сел прямо.

— Это очень оскорбительный ответ, инспектор.

— Вы думаете? Не вы ли говорили мне, мистер Кракенторп, что вылетели с Ивисы двадцать первого декабря и в тот же день прибыли в Англию?

— Ну, говорил. Эмма! Эй, Эм!

Эмма Кракенторп вошла из маленькой столовой, смежной с библиотекой. С немым вопросом перевела взгляд с Седрика на инспектора.

— Слушай-ка, Эм, я ведь приехал на Рождество в субботу, правильно? И прямо с самолета?

— Да, — озадаченно сказала Эмма. — Поспел как раз к ланчу.

— Ну вот, — сказал Седрик инспектору.

— Вы держите нас совсем уж за дурачков, мистер Кракенторп, — незлобливо отозвался Краддок. — Ведь это, знаете, нетрудно проверить. Вам стоит только показать свой паспорт…

Он выразительно замолчал.

— Черт, не найду его нигде, — сказал Седрик. — Все утро проискал напрасно. Хотел послать его «Кэку».

— Думаю, вам не составило бы труда его найти, мистер Кракенторп. Впрочем, в этом нет особой необходимости. Согласно соответствующим документам, на самом деле вы прибыли в страну вечером девятнадцатого декабря. Возможно, теперь вам будет проще описать, что вы делали с этого часа и до того времени двадцать первого, когда приехали сюда.

Седрик потемнел, словно туча.

— Вот жизнь настала, черт бы ее взял! — буркнул он с остервенением. — Кругом эти анкеты, канцелярщина. Развели бюрократию! Шагу ни шагни свободно, не волен в собственных поступках! Поминутно к тебе вопросы. И почему, собственно, столько шума из-за двадцатого числа? Что в нем такого особенного?

— Только то, что, как мы полагаем, это тот день, когда совершилось убийство. Вы, конечно, вправе отказаться отвечать, но…

— Кто сказал, что я отказываюсь? Дайте человеку время! Вы же на дознании выражались достаточно неопределенно, говоря о дате убийства. Что-нибудь новое обнаружилось с тех пор?

Краддок не отвечал.

Седрик покосился в сторону Эммы.

— Может, нам перейти в другую комнату?

— Я ухожу, — быстро сказала Эмма.

В дверях она задержалась и оглянулась назад.

— Знаешь, это серьезно, Седрик. Если двадцатое — день убийства, ты должен досконально перечислить инспектору все, что делал.

Она вышла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.

— Добрая душа у нас Эм, — сказал Седрик. — Что ж, ладно, излагаю! Да, я действительно улетел с Ивисы девятнадцатого. Планировал сделать остановку в Париже и провести денька два, тряхнув стариной кое с кем из давних приятелей на Левом берегу. Но вышло так, что в одном со мной самолете оказалась очень хорошенькая попутчица. Просто пальчики оближешь! Короче говоря, сошли мы с нею вместе. Она летела в Штаты и должна была на двое суток задержаться по каким-то своим делам в Лондоне. В тот же день, девятнадцатого, мы прилетели. Остановились в гостинице «Кингзуэй-Палас» — это на случай, если ваши ищейки еще о том не пронюхали. Я там записан как Джон Браун — кто же в подобной ситуации станет называться своим именем!

— А двадцатого?

Седрик поморщился.

— Все утро, главным образом, маялся похмельем.

— А днем? С трех часов и далее?

— Сейчас, надо подумать. Как говорится, слонялся без цели. Зашел в Национальную галерею — с этим, по крайней мере, все чинно-благородно. Кино посмотрел. «Ровена, хозяйка ранчо Рейндж». С детства обожаю вестерны. Этот оказался лихой… Потом промочил горло в баре, вернулся к себе в номер вздремнуть и часам к десяти закатился с девушкой в город по злачным местам. Каким — хоть убей, не скажу, одно называется, если не вру, «Лягушка-попрыгушка». Девушка их знала все наперечет. Надрался до одури и, откровенно говоря, мало что помню до тех пор, покуда не очнулся наутро с больной головой хуже прежнего. Подруга ускакала, спеша поспеть на свой самолет, а я окатил голову холодной водой, разжился в аптеке аспиринчиком и покатил сюда, сделав вид, будто еду прямо из Хитроу. Решил, что незачем огорчать Эмму. Сами знаете, как с женщинами, — обижаются, если не сразу едешь домой. Еще и денег пришлось занять у нее, чтобы расплатиться с таксистом. У отца просить бесполезно. Нипочем не отстегнет. Скопидом паршивый. Ну, довольны вы, инспектор?

— Что-нибудь из этого кто-то может подтвердить? Хотя бы в промежутке от трех пополудни до семи вечера?

— Думаю, что едва ли, — бодро сказал Седрик. — Национальная галерея, где служители глядят сквозь тебя стеклянными глазами, битком набитый кинотеатр… Нет, очень сомнительно.

В дверь опять вошла Эмма, держа в руках маленький еженедельник.

— Если не ошибаюсь, инспектор Краддок, вас интересует, что каждый из нас делал двадцатого декабря, так?

— М-м… в общем, да, мисс Кракенторп.

— Я только что проверила по своим записям. Двадцатого ездила в Бракемптон на заседание в Фонде помощи церковным реставраторам. Оно закончилось примерно без четверти час, и мы с леди Адингтон и мисс Бартлетт, тоже членами комитета, отправились в кафе «Кадена». После ланча мне понадобилось сделать кой-какие покупки — продукты к праздничному столу, рождественские подарки. Я побывала у Гринфолда, Свифта, Бута, в «Лайалле», обошла еще какие-то магазины. Без четверти пять выпила чашку чая в кондитерской «Трилистник» и поехала на станцию встречать Брайена. Домой попала около шести и застала отца в очень скверном настроении. Я оставляла ему все готовое для ланча, но миссис Харт, которая должна была прийти после двенадцати и дать ему чаю, не пришла. Он был так зол, что заперся в своей комнате, не впускал меня к себе и не желал со мной разговаривать. Не любит, когда меня нет