Стражи Хейвена - Саймон Грин

Это была прекрасная концовка, но, к сожалению, Калли с Фишер увлеклись игрой в гляделки и не расслышали приказа. Хоку пришлось хлопнуть Фишер по руке, чтобы привлечь ее внимание. Капитаны коротко поклонились и вышли. Калли заперла за ними дверь и задвинула засов. Фелиция уронила голову на руки, так она устала. Калли принялась растирать ей плечи.

— Это выступление — одно из лучших, ваше величество.

— По-твоему, они мне поверили?

— Зависит от того, что скажут остальные. И не стоит забывать, кто такие Хок и Фишер. Говорят, они всегда докапываются до истины.

— Господи, да всем только того и надо, чтобы правда вышла наружу! Нам нужно спрятать гораздо большее, чем убийство моего мужа. Мы опаздываем на заседание! Быстро снимай бигуди, пока я рисую себе лицо. И, судя по запаху, дорогому Стефочке опять пора в ванну. О боже, предстоит еще тот денек, я уже чую.

Хок и Фишер шагали по коридору, следуя за пляшущим огоньком Сенешаля. Каждый размышлял о своем. Вскоре Хок посмотрел на Фишер и улыбнулся:

— А я всегда думал, что в семье ты самая волевая. У тебя все сестры такие?

— Мы все сильные духом, но по-разному, — начала оправдываться Фишер. — А куда деваться? Слабый при отцовском дворе долго бы не протянул. Герцог всегда искал, из кого бы сделать козла отпущения, и порой мне казалось, что ему только нравилось, если под руку подворачивался кто-то из близких.

— У меня есть племянник, — медленно проговорил Хок. — Род Лесных королей продолжается. Он выглядит вполне здоровым, хоть и тихоня. Почему у нас нет детей, Изабель?

— Не знаю. Мы могли бы найти время, если бы действительно хотели завести ребенка. Наша жизнь всегда была насыщенна, чтобы не сказать опасна. А может, это просто потому, что у нас обоих было такое тяжелое детство. Наши родственники придали новое звучание выражению «неполноценная семья». Сейчас нам не об этом надо думать, Хок. Сосредоточься на текущих проблемах. Давай по порядку, а то нам и впрямь, чего доброго, принесут наши собственные головы на блюде.

— Конечно, — отозвался Хок. — Все по порядку. Но всегда остается что-то еще, правда?

Некоторое время они молча следовали за проводником.

Тиффани ушла по делам Академии, а Чанс отправился за Чаппи в замковые кухни. Псу не полагалось там находиться. Его и так уже несколько раз выгоняли по гигиеническим соображениям. Но когда собака такая большая, ей нет нужды придерживаться строгих ограничений. Чанс погрузился в кухонный жар и чад, где вокруг котлов, горшков и медленно поворачивающихся на вертелах туш сновали повара. Ну, разумеется, под ближайшим столом развалился Чаппи. С самым счастливым видом он глодал цельную берцовую кость, разгрызая ее мощными челюстями в надежде добраться до мозга. Его довольное урчание устрашило бы любого, при ком не оказалось бы полного доспеха и сжатой обеими руками секиры. Не удивительно, что кухонный персонал оставил пса в покое.

Чанс вздохнул, подошел к столу, крепко ухватил Чаппи за мягкое ухо и безжалостно потянул. Пес уронил кость и выкарабкался наружу.

— Ай! Ай! Хулиган! Ладно, выхожу, только ухо отпусти, пока оно не вытянулось, как у зайца. Когда-нибудь я подам на тебя в суд за жестокое обращение.

— Не отпущу, — благоразумно ответил Чанс. — Потому что, если я это сделаю, ты нырнешь обратно, и мне придется все утро гоняться за тобой по кухне.

Пес ухмыльнулся:

— Как хорошо ты меня изучил! Ослабь хватку, черт побери! Ты его с корнями оторвешь! Куда мы идем?

— В главный двор, — ответил Чанс, неумолимо увлекая пса к выходу. — Шаман послал весточку, что хочет встретиться со мной по какому-то срочному делу.

— А нам обязательно туда идти? Он единственная тварь в округе, которая воняет хуже, чем я, а ведь он даже на рыбьих потрохах не валяется. Чего старому дурню понадобилось на этот раз?

— Понятия не имею. Потому-то мы и направляемся на встречу с ним. Поскольку обычно он вообще не давал себе труда заметить мое существование, разве что обзывал в своих речах королевским холуем, — мне слегка любопытно, с чего это он, наконец, решил со мной побеседовать. Теперь я отпущу твое ухо. Если попытаешься удрать обратно на кухню, я сделаю с тобой нечто неожиданное, жестокое и крайне обидное. Согласен?

— Согласен, — проворчал пес. — В ближайшее время у нас с тобой состоится подробная беседа относительно того, кто из нас тут главный.

Чанс отпустил ухо. Чаппи продолжал трусить рядом. Они направлялись на главный двор, придерживаясь одного из немногочисленных относительно прямых путей в замке. По мере приближения к внешним слоям строения маршруты становились менее запутанными. Люди улыбались и кивали квестору, а кто похрабрей — те даже останавливались, чтобы погладить Чаппи. Он энергично вилял хвостом, но подачки не выпрашивал, ибо чуял нависшую над ухом руку Аллена.

— Опять навещал рыжую девчонку, а? — спросил пес. — Я чую на тебе ее запах. К тому же ты всегда становишься так красноречив, поболтавшись рядом с ней. Не теряю надежды, что ее изысканность и утонченность, в конце концов, скажутся и на тебе. Вы с ней уже повалялись?

— Чаппи!

— А что такого? Вы оба этого хотите, я же чую. За тобой тянется настоящий мускусный шлейф.

— Все не так просто.

— Господи, как хорошо, что я не человек! — с чувством произнес Чаппи. — Когда я голоден, я ем. Когда мне надо облегчиться, я так и делаю. А когда испытываю вожделение…

— Я знаю, как ты поступаешь в этих случаях, — перебил Чанс. — И мне бы очень хотелось, чтоб ты этого не делал, Я не желаю продолжать дискуссию на данную тему. Тиффани присоединится к нам позже — как участник экспедиции по исследованию Опрокинутого Собора. Тебе также не следует обсуждать подобные вещи при ней. Понятно?

Пес хихикал весь остаток пути до главного двора.

Там, как всегда, толпился народ — огромная бурлящая толпа заполонила пространство от стены до стены. В основном здесь толкались крестьяне, съехавшиеся со всей страны, чтобы припасть с молитвой к ногам Шамана и послушать его поучения о вероломстве монархов. И, что еще более важно, постичь его радикальную концепцию крестьянских прав. Приезжие разбивали палатки и ставили навесы по всему двору, каждый с собственным очагом и собственным столбом ядовитого черного дыма.

Поскольку рубить деревья им запрещалось, они жгли навоз. Уборные соорудили повсеместно, так что недостатка в топливе не ощущалось. Харальд, когда был жив, не пытался отправить крестьян восвояси, поскольку понимал: по доброй воле они не пойдут, а устраивать в собственном замке кровавую баню — каковая неизбежно явилась бы результатом любой попытки выгнать их силой, ему не хотелось. Поэтому крестьяне находились здесь, с семьями и скотом. Коробейники и торговцы также наличествовали, равно как точильщики, клоуны и фокусники. Им приходилось выдерживать жесткую конкуренцию, ибо финансовые возможности покупателей-крестьян были весьма ограничены.