Интеллигенция (февраль 2008) - журнал Русская жизнь

Начавшаяся гонка вооружений породила в СССР своеобразный «культ науки», точнее - технических и естественных наук. Профессия ученого стала очень престижной как в материальном, так и в моральном плане. Поскольку от ученых многое зависело, то им и позволено было гораздо больше, чем остальным советским людям. В итоге именно среди людей, «ковавших ракетно-ядерный щит», завелось свободомыслие, внесшее значительный вклад в последовавший крах системы. Ученые - по определению люди думающие и скептические, а им было положено работать на систему, где мысли и тем более сомнения, мягко говоря, не приветствовались. Весьма символично, что главным советским диссидентом стал один из создателей ядерного оружия Андрей Сахаров. Рассказанная ему маршалом Неделиным притча насчет «направь и укрепи» зародила в ученом сомнения в том, что надо оставаться бессловесным исполнителем воли «партии и правительства».

Война НИИ и КБ требовала много умных и технически грамотных людей, советская система вообще и военная в особенности требовали не рассуждать. Это противоречие порождало постоянные конфликты.

На предприятиях ВПК ссорились «промышленники» с военпредами. Первые обвиняли вторых в тупости и желании ограничить полет их мысли. Военпреды, в свою очередь, жаловались на то, что промышленность дает армии не то, что нужно армии, а то, что способна создать промышленность. Впрочем, в частях высокотехнологичных войск представители предприятий-изготовителей присутствовали почти постоянно. Они, люди формально гражданские, были способны эксплуатировать технику гораздо более грамотно, чем большинство офицеров, не говоря уж о рядовом составе. Только этих людей не хватало на бесчисленные полки, бригады и дивизии РВСН, ПВО, ВВС и т. д.

Офицеры, принявшие участие в локальных войнах (в первую очередь - вьетнамской и арабо-израильской), вернувшись на Родину, обнаруживали, что система боевой подготовки такова, что в случае войны дело может быстро закончиться катастрофой. Однако попытки исправить ситуацию встречали в подавляющем большинстве случаев полное отторжение и предложения «не портить показатели».

В качестве некоего обобщения сложившейся в то время ситуации хочется привести цитату из воспоминаний командира одной из советских атомных ракетных подлодок капитана 1 ранга Б. П. Жукова, опубликованных в питерском альманахе «Тайфун» в 2000 году. Воспоминания относятся к периоду не 90-х, а 60-х - 70-х годов. Командир ракетной лодки заведомо относится к технической и интеллектуальной элите ВС, поэтому прислушаться стоит.

«Партсистема, в которой он (адмирал флота СССР С. Горшков, командующий ВМФ СССР. - А. Х.) был верным «послушником», требовала назначить «стрелочника» и в назидание всем его высечь. Вскрывались ли истинные причины аварии? Кому до них было дело! Высокие начальники ограничивались словами соболезнования, а подводный флот продолжал «пробуксовывать» в аварийности и платить жизнями подводников за чью-то руководящую неорганизованность, безответственность и безграмотность…

Первейшим достоинством нашего времени надо считать освобождение личности человека, нашего бытия от гнета государственного партийно-административного режима КПСС, которая вела нас «к сияющим высотам коммунизма под знаменем всепобеждающего марксистско-ленинского учения», но привела в тупик социальных, национальных, экономических, военных, общественных, религиозных и идейных проблем, которые решать нам предстоит еще долгое время«.

До определенного момента СССР держался почти на равных с США. Это достигалось за счет вложения всего лучшего в армию и ВПК, за счет корпоративной гордости военных и промышленников, стремящихся показать, что «мы тоже кое-что можем». Однако постепенно начали сказываться и общая слабость экономики, и косность системы управления, и все большая утрата идеалов, а следовательно, и цели. Кроме того, привела к печальным последствиям борьба с «буржуазной лженаукой» кибернетикой, приведшая к отставанию от Запада в области электроники.

Первым звонком, причем сразу очень громким, стал разгром, который израильская авиация учинила сирийской системе ПВО в ливанской долине Бекаа 9-10 июня 1982 года. Система была, разумеется, советской на 100 %, причем новейшей на тот момент. Списать катастрофу на обычную недееспособность арабов было нельзя: даже израильтяне признавали, что сирийцы воевали на этот раз хорошо, лучше, чем когда бы то ни было раньше. Кроме того, в кабинах уничтоженных ЗРК сидели рядом с сирийцами и советские инструкторы. Просто противник воевал уже по-новому, а мы - еще по-старому; это относилось и к технике, и к тактике. В верхах поняли, что надо что-то менять. Это вылилось в перестройку сначала в андроповском (укрепление дисциплины), а потом и в горбачевском варианте. Одной из главных движущих сил перестройки стали сотрудники бесчисленных оборонных НИИ и КБ.

Интересно, что в середине 80-х, практически одновременно с началом перестройки из-за нехватки в стране призывных ресурсов (рождаемость давно падала, а численность ВС все росла) в армию стали призывать студентов. Это привело к значительному повышению боеспособности и укреплению дисциплины. Стало ясно, насколько же в армии не хватает действительно интеллектуальных кадров. Однако отрыв от учебы на 2 года, разумеется, был неприемлем с точки зрения учебного процесса и интересов экономики, да и вообще в условиях стремительно ширящейся гласности отмена призыва студентов стала одним из важнейших лозунгов демократической оппозиции. Это не могло не дать результатов. Уход студентов офицеры высокотехнологичных частей, быстро привыкшие к хорошему, справедливо расценивали как катастрофу. Впрочем, катастрофа и без этого становилась всеобъемлющей.

Когда перестройка подходила к своему логическому, трагическому концу, случилась первая война США и их союзников против Ирака. Из нее стало ясно, что наше дело совсем плохо.

Американцы одержали ошеломляющую триумфальную победу над армией, считавшейся одной из сильнейших в мире и построенной в основном по советской системе. Победили они благодаря технологическому превосходству. ВС США имели автоматизированные командные пункты оперативного и стратегического уровня, обеспечивающие управление войсками и силами разнородной группировки войск. Войска вплоть до тактического звена и отдельного самолета обеспечивались космической связью, навигацией и разведданными в реальном масштабе времени. Широко применялось различное высокоточное оружие (ракеты и авиабомбы), в том числе с системами наведения, использующими данные космической навигации. В массовом порядке использовались самолеты дальнего радиолокационного обнаружения как воздушных, так и наземных целей (ДРЛО), радиотехнической разведки и радиоэлектронной борьбы (РТР и РЭБ). Было использовано около тысячи крылатых ракет морского и воздушного базирования в обычном снаряжении различного типа. Все самолеты и вертолеты получили возможность вести боевые действия ночью и в сложных метеоусловиях с применением высокоточного оружия. Вполне обыденной для американских войск вещью стали беспилотные летательные аппараты (БПЛА), от стратегических, способных находиться в воздухе несколько суток, до тактических, запускаемых с руки военнослужащего. Эти многочисленные БПЛА чрезвычайно эффективно обеспечивали командиров всех уровней разведывательной информацией в реальном масштабе времени.

ВС США продемонстрировали способность осуществлять быстрые стратегические переброски войск в любой район мира, при этом широко использовались самолеты-заправщики, коих в ВВС США имелось около тысячи. Применение заправщиков существенно увеличивало боевые возможности стратегической, тактической и палубной авиации.

Советская армия не имела практически ничего из того, что помогло американцам так быстро и эффективно разгромить армию Хусейна. У нее не было современных АСУ, позволяющих эффективно управлять разновидовыми группировками. Возможность получения данных космической разведки в реальном масштабе времени отсутствовала. Космической связью были обеспечены только высшие штабы и стратегические ядерные силы. Высокоточное авиационное оружие имелось, как правило, в нескольких экземплярах для демонстрации на выставках, в которых СССР только что начал участвовать. Крылатые ракеты воздушного и морского базирования существовали только в ядерном снаряжении, что делало невозможным их применение в ходе локальных войн. Несколько самолетов ДРЛО могли обеспечивать истребительную авиацию информацией только о воздушной обстановке, самолетов ДРЛО, способных обнаруживать наземные цели, у нас не было, как и специальных самолетов РТР и РЭБ. Фронтовая и армейская авиация (кроме бомбардировщика Су-24) не способна была летать и применять оружие ночью. Тактические БПЛА как бы были, но это была почти такая же экзотика, как аэроплан в 1914 году, а оперативные и стратегические беспилотники отсутствовали в принципе. Два десятка самолетов-заправщиков несколько раз в год осуществляли несколько дозаправок в воздухе стратегических бомбардировщиков, для самолетов фронтовой авиации подобная возможность даже не рассматривалась.