Разрушенный (ЛП) - Ашер Лорен

— Мама учила меня, что если женщина говорит, что она в порядке, значит, она точно, ни при каких обстоятельствах, не в порядке.

Я тихонько рассмеялась.

— Твоя мама замечательная. — Моя грудь горит от мысли, что у меня нет своей.

Мы стоим в тишине несколько минут. Я беру под контроль свои бушующие эмоции, пока Джакс смотрит вперед. Солнце продолжает свое медленное восхождение.

Джакс по-прежнему смотрит вперед.

— Вчера репортер спросил меня, что заставляет меня чувствовать себя живым.

Я поворачиваю голову к нему.

— Что случилось с тем, что ты будешь молчать, чтобы я могла притвориться, что тебя здесь нет?

— Я думал, ты ненавидишь то, что я держу себя в руках. А тут я веду себя мило и предлагаю тебе несколько сухарей. — Его губы подергиваются.

— Я была воспитана на том, что рис — неотъемлемая часть пищевой пирамиды. Хлебные крошки — для женщин на ужасных диетах. — Я прячу улыбку за рукавом своего свитера.

Его смех наполняет меня приливом тепла, заменяя холодный ужас, который я чувствовала последние двадцать четыре часа.

— Что ж, будь счастлива с тем, что я готов тебе предложить. Итак… в общем… Репортер спросил меня, что заставляет меня чувствовать себя живым, и я ответил — гонки.

— Ладно, не знаю, то ли я с трудом тебя понимаю, потому что еще не пила кофе, то ли потому, что это неудивительно.

— Может быть, и то, и другое. Ну, я солгал. По крайней мере, насчет гонок. Восходы заставляют меня чувствовать себя живым.

Кажется, Джакс нервничает, или это я слишком много анализирую?

— Почему?

Джакс молчит целую минуту. Он держит меня в напряжении, ожидая его ответа.

— Потому что это напоминает мне о том, что я могу прожить еще один день.

— Это шокирующе глубоко с твоей стороны.

— Твоя очередь. Скажи мне, Елена Гонсалес, что заставляет тебя чувствовать себя живой?

Я сделала паузу.

— Моя работа?

Он имитирует звук зуммера, и у меня вырывается смех. Мне приятно смеяться беззаботно, чтобы облегчить боль в груди.

— Попробуй еще раз. Не может быть, что это то, что заставляет тебя чувствовать себя живой. Если так, то нам нужно найти тебе какое-нибудь хобби.

— Хорошо. Хорошо. — Я пожевала губу, обдумывая свой ответ. — Это будет звучать так глупо.

— Ты говоришь с человеком, который за одну неделю принимает больше глупых решений, чем ты могла бы принять за все время своего существования. Попробуй со мной.

— Дождь. — Пролепетала я.

— Дождь? — его голос соответствует недоверию на его лице.

— Я знала, что это звучит глупо. — Бормочу я себе под нос.

Он сокращает расстояние между нами. Его рука мягко берет мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

— Я этого не говорил. Ты дерьмово объясняешься, без обид. И это уже о чем-то говорит, если говорить обо мне.

Мое тело настраивается на его присутствие. Это похоже на прикосновение к электрической розетке, когда искра вызывает толчок в сердце.

— Дождь заставляет меня чувствовать себя живой, потому что он напоминает мне, что жизнь — это круговорот. Вода падает сверху, чтобы затем снова быть втянутой облаками по кругу. Я люблю грозовые облака до того, как упадут первые капли. Мне нравится, как дождь ощущается на моей коже, и мне нравится, как он пахнет. Это так странно, но мои любимые дни — самые мрачные. И это учит тому, что даже самые ужасные бури могут привести к радуге в конце.

Глаза Джакса прикованы к моим. Взгляд в них — загадочный и еще какой-то — это пугает меня. Я отстраняюсь от его объятий, давая нам обоим некоторую дистанцию.

— Это было довольно поэтично. — Он проводит рукой по своим кудрям. — Ты заставила мой ответ побледнеть по сравнению с этим.

Я смотрю на солнце, медленно поднимающееся в небо. Я не хочу, чтобы наш момент заканчивался, редкий случай, когда Джакс делится частью себя.

— Зачем ты пришел сюда?

— Правду?

— Нет, соври мне. — Плохое освещение скрывает, что я закатываю глаза.

— Я стараюсь изо всех сил, чтобы увидеть каждый восход солнца.

Мое сердце замирает. По какой-то причине я думала, что он пришел сюда, чтобы увидеть меня. На самом деле, я посягнула на его территорию.

— Я этого не знала. Тогда спасибо, что позволил мне ворваться в твой утренний ритуал.

— Тот факт, что ты благодаришь меня за то, что я разделил с тобой пространство на десять минут, говорит о том, какой я на самом деле мудак.

— Тогда почему бы не измениться? Почему ты сделал своей миссией держать всех эмоционально далекими от себя?

Он вздыхает, снова облокотившись на поручень.

— Ты веришь в судьбу?

— Ты действительно собираешься так сменить тему? Ты даже не ответил на мой вопрос.

— Пошути со мной.

— Ладно… — Я вспоминаю смерть родителей. О том, как судьба сыграла свою роль, забрав их и сохранив мне жизнь. Но я также вспоминаю и другие положительные моменты, например, как Элиас нашел мне работу в Ф1 или переезд из Мексики в университет. — Я хочу сказать, что мне хотелось бы этого не делать. Кажется жестоким думать, что некоторые события должны произойти, например, смерть в молодости, болезнь или даже травма. Но как еще мы можем объяснить то, что происходит? Я думаю, люди не смогли бы справиться с жизнью, если бы не верили, что все должно произойти именно так, как произошло.

— Да, я тоже верю в судьбу. В то, что, к сожалению, все происходит не просто так, несмотря на то, что некоторые люди слишком упрямы, чтобы принять это. Как ты сказала, болезнь, смерть, жизнь. Все это — часть великой схемы вещей, нравится нам это или нет.

— Но как это связано с тем, почему ты не можешь быть со мной другим?

— Связано. — Он смотрит на меня. Его глаза темнеют, когда эмоции заливают его глаза, показывая печаль и сожаление. — Некоторые люди видят свое будущее в других. В ком-то, с кем они хотят провести всю свою жизнь, потому что не могут представить себе ни дня без него. Но с тобой я не вижу ничего хорошего. Ты удивляешься, почему мне трудно находиться рядом с тобой, и это вполне обоснованно. Это потому, что некоторым суждено стать кем-то великим, но мы другие. Мы с самого начала обречены на неудачу. Когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, почему Бог — это шутка, а жизнь — это один большой момент «пошел ты» за другим.

Вау. Тяжесть его слов давит на уже нарастающую боль внутри моей груди. Его слова намекают на гораздо большее, чем желание дружбы, и я не уверена, как с этим справиться.

— Мы никогда не сможем быть друзьями, не так ли?

— Нет. Проводить время рядом с тобой, хотеть от тебя большего, чем быстрый трах — вот причина жестокости судьбы.

На меня накатывает очередная волна грусти. Мой рот открывается, чтобы что-то сказать, что угодно, но рука Джакса, обхватившая мое лицо, шокирует меня.

Он осторожно поворачивает мою голову и смотрит на меня с отчаянием.

— Ты — самое большое «отвали» от судьбы. Но это не потому, что ты мне не нравишься. Это потому, что я в ужасе от того, что случится, если я перестану пытаться избегать тебя.

Дерьмо.

— И что произойдет, если иы это сделаешь?.. — Я не хочу отказываться от его вопросов, не тогда, когда он, наконец, открывается мне.

— Что-то трагическое с самого начала.

— Это твоя точка зрения. А как насчет моей?

— Давай. Скажи мне, что, по-твоему, произойдет, если я перестану тебя избегать.

— Ну, если бы ты смог больше контролировать себя, я думаю, ты бы наконец почувствовал в своей жизни что-то, кроме гнева и печали. Будь то дружба или отношения, все заслуживают счастья, включая тебя.

Джакс хмурится, убирает руку от моего лица и кладет их на поручень. Он поворачивает голову в сторону горизонта.

— Похоже, наше время закончилось.

— Джакс, я серьезно. Счастье — это не то, чего стоит бояться. — Я кладу свою руку поверх его, согревая ладонь.

— Я не боюсь счастья. Скорее, я боюсь отчаяния, которое приходит потом.

Прежде чем я успеваю спросить что-то еще, он нежно целует меня в уголок рта. Моя кожа гудит от осознания, когда его губы задерживаются на этом месте.