Не повторяется такое никогда! - Алексей Николаевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто тебе рассказал? — обалдели начальники — Откуда?
— Отсюда! — постучал я пальцем по голове — У нас проблемы и проблемы серьёзные, вчерашний критик это только начало. Думаете ему интересны мои песни? Да плевал он на них с колокольни, а вот то, что они потеряли тысяч пятнадцать это серьёзно. Теперь они будут нам гадить везде где смогут.
— Уже! — ответил Сергей Сергеевич.
— Что уже? — сразу став серьёзным повернулся я к Сергею Сергеевичу.
— В ответ на нашу просьбу пересмотреть решение худсовета по песням, они обратились в областной комитет партии с просьбой решить наш конфликт интересов. Вопрос по песням будет решать специальная комиссия из обкомов партии и комсомола.
— О как! — восхитился я — Тогда мне нужно срочно писать заявление на этих товарищей! Я так просто не сдамся!
— Обожди Андрей! — шагнул ко мне Илья Петрович — Мы с тобой обсудим этот вопрос чуть позже и без посторонних! — оглядел он начавших расходится зрителей.
Мы отошли ближе к сцене. Все трое, как-то хмуро смотрели на меня.
— Андрей! — начал Илья Петрович — Такие разговоры лучше не на людях проводить. Ты должен понимать…
— Понимать, что? — пристально посмотрел я в глаза ему — Что партия и комсомол утрачивают своё положение и доверие в народе? Лет через десять об этом догадается последний дебил в психбольнице. Объясните мне почему с трибун говорят правильные и нужные вещи, а в жизни всё происходит наоборот? Почему вот такие дельцы от филармонии у нас сидят везде? Почему партия это допускает? Почему всё решают только связи и деньги? Вот вы договорились с костюмером и косметологом для нас на конкурс, а вы знаете почему мы не воспользовались их услугами?
— Как не воспользовались? — удивились они все трое.
— А вы не знаете? — удивился уже я — Я думал вы контролируете свои распоряжения? Ну да ладно, сейчас не об этом! Не воспользовались мы потому, что у нас не было тех денег, которые они попросили за свои услуги. Мы простые рабочие парни, да у нас есть зарплата, но платить по десять рублей за грим каждому и по 25 рублей за аренду костюма, для нас это много.
— Андрей, они что, требовали с вас деньги? — буквально закипел Илья Петрович.
— Именно! Вы правильно сказали! Именно требовали! — покивал я.
— Ну, я им устрою! — хотел убежать Илья Петрович.
— Попозже! — осадил я его — Мы ещё разговор не закончили!
— Извини Андрей! Просто эти… — он замялся.
— Просто завод заплатил им по 50 рублей за услуги. Как указано было в их расценках — осторожно сказала Валентина — Включая грим, прокат костюмов и работу специалистов!
— Да, это официальные цены, но кроме них есть внутренняя кухня и согласно тем тарифам мы должны были им доплатить, иначе бы нас раскрасили так, что мы распугали бы и жюри и зрителей. И эти поборы абсолютно за всё, за подбор и обустройство сцены, за костюмы, за профессиональную распевку, за концерты, за всё! — зло шипел я.
— Мы об этом не знали Андрей! — повинился Сергей Сергеевич.
— Вы с этим раньше не сталкивались, откуда вам знать. А там вертит целая мафия, я немножко копнул, ради любопытства и я в шоке. Там такая круговая порука… Это раковая опухоль и она растёт, не по дням, а по часам! — оглядел я их.
— Ничего! — заявил Илья Петрович — Не так страшен чёрт, как его малюют! Вырежем с корнем!
Я отрицательно покачал головой.
— Не дадут!
— Что ты имеешь в виду? — озабоченно смотрел на меня Илья Петрович.
— Это целая система и повязаны очень многие. Многие из тех, кто высоко! — показал я глазами в потолок. Раньше, коммунисты были лучшими из лучших, они первыми шли в бой, они были первыми всегда и везде, рисковали собой и комсомольцы от них не отставали, а сейчас? Как только мы отказались от качества в пользу количества, мы начали процесс развала страны. Я объясню! — остановил я их жестом — Недавно у нас проходило комсомольское собрание, нужно было трёх человек на субботний вечер в помощь милиции и никто из комсомольцев, я повторяю, никто не захотел! Пришлось общим голосованием находить козлов отпущения. Я сразу встал и сказал, что могу, но только до 16–00. Потом у меня репетиция, оказалось, что у всех репетиция. Это я так утрирую. У всех одно желание, побыстрей проголосовать и по домам, для этого комсомол нужен? Для галочки? Равнодушие — вот главная проблема нашего социума! Сиди и не выделяйся, будь, как все. Все молчат и ты молчи, все не хотят и ты не хоти. Нужно помочь людям? Какой такой комсомольский порыв? Тебе гад чё, больше всех надо?
Раз промолчал наш человек, два промолчал и всё! Нет больше нашего человека, остался безынициативный, советский мещанин, мечтающий о западных прелестях, пусть и не осознанно. Кто мог стать кем-то, стал ничем! Ура товарищи! Пойду-ка я прогуляюсь, а то наговорил себе на двадцать лет расстрела, без права переписки!
Встал и вышел из зала под их задумчивое молчание. Ох палюсь! Ох палюсь! И чего меня опять торкнуло?
Валентина Васильевна и Илья Петрович смотрели вслед уходившему лисёнку.
— А ведь он прав! — как-то обречённо сказал Сергей Сергеевич и посмотрел на повернувшихся коллег — Я уже лет пять, как стал замечать это равнодушие. Думал мне кажется, а оказывается не мне одному. Ещё десять лет назад всё кипело, горело, порыв, энтузиазм, самопожертвование! А потом бац, будто рубильник выключили. По привычке рапортуем, а по сути уговариваем. Нет, есть комсомольцы! Есть! Только на общем фоне их единицы. Да и те, как сказал Андрей, вскоре тухнут и успокаиваются. Прав Андрей, ох как прав! Да и эти…, они же подлецы настоящие, их в тюрьму надо, а не выговор с порицанием. Они кстати письмо направили в комитет по культуре с осуждением нашего репертуара и потакание пропаганде капитализма. И песни аморальные и западу мы подражаем и вообще в коллективе одни пьяницы, антисоветчики и наркоманы! — грустно закончил Сергей Сергеевич.
— Откуда информация? — посмотрел на него Илья Петрович.
— Товарищ из филармонии позвонил. Одноклассник,
