Молодой Сталин - Саймон Монтефиоре

После этого полиция исхитрилась опять потерять Сталина. Губернатор Тифлиса думал, что он в Метехской крепости, но оттуда ответили, что там Сталин никогда не содержался. Глава тифлисской полиции констатировал: “Местонахождение Иосифа Джугашвили… еще не обнаружено”. Полиция обратилась к жандармам, которые установили, что Сталин все еще в Батумской тюрьме, – все бы замечательно, только на самом деле он до сих пор сидел в Кутаисе. Искали его полтора месяца. Эта путаница и сейчас будоражит умы сторонников теории заговора. Не прятали ли Сталина жандармы или охранка, потому что он был двойным агентом? Подтверждений этому нет. Проволочка могла бы вызвать подозрения, случись она с одним Сталиным, но такое происходило повсеместно. Между двумя мирами – кровавых заговоров и неторопливого крючкотворства – было столько же неразберихи, сколько конспирации.

В ожидании этапа Сталин узнал ужасную новость. 17 августа 1903 года кумир Сосо Ладо Кецховели, арестованный в Баку и заключенный в Метехскую крепость, встал у окна своей камеры и начал дразнить часовых криками: “Долой самодержавие!” Один из часовых выстрелил Ладо прямо в сердце. Такая судьба могла бы постигнуть и самого Сталина. Он никогда не забывал Ладо.

8 октября Сталин наконец узнал, что отправляется в очень дальнюю дорогу. Первой остановкой на пути будет Батум. Он вновь устроил групповой снимок. Когда он покидал тюрьму, товарищи махали ему флагом и пели “Марсельезу”.

“Меня отправляют, встречайте у тюрьмы”, – написал Сталин только что освобожденной Наташе Киртаве. Она собрала для него десять рублей и немного еды; Сталина ожидала русская зима, но он уходил по этапу лишь в легкой грузинской чохе и сапогах, перчаток у него не было. Когда он садился на арестантский пароход, который должен был увезти его из Батумской бухты (этап шел через Новороссийск и Ростов), Наташа стояла на пристани: “Я его проводила”.

Грузина, который в своей плодородной стране привык к вину и застольным песням, эта дорога приведет к другой жизни в далеком морозном краю – Сибири15.

Глава 12

Замерзший грузин: сибирская ссылка

Путь в Сибирь часто оказывался гораздо опаснее самой ссылки. Сталин в полной мере ощутил все ужасы этапа – медленного поступательного продвижения на восток, когда по дороге прибавлялись все новые заключенные. Сталин рассказывал, что иногда к его ногам приковывали железное ядро, и однажды воскликнул: “Нет лучше чувства, чем разогнуть спину после кандалов”.

Уже в Ростове-на-Дону он остался без денег и телеграфировал в Батум, чтобы ему их выслали. Эту просьбу выполнил Канделаки. Недалеко от Ростова Сталин стал мучиться ужасной зубной болью и обратился к фельдшеру. Тот пообещал: “Я дам вам лекарство, которое навсегда излечит ваш зуб”. “Он сам вложил лекарство в мой сгнивший зуб, – вспоминал Сталин. – Это был мышьяк, но он не сказал мне, что его нужно было вынуть. Боль действительно унялась, но после этого два зуба выпали. Так что он был прав: эти зубы никогда не болели!” Зубная боль была одной из многих хворей, которые преследовали Сталина всю жизнь.

Чем дальше этап уходил от цивилизации, тем больше арестанты подвергались опасностям суровой Сибири, болезням и насилию. Уже когда Сталину было за семьдесят, он вспоминал, как где-то в Сибири арестант “почти что умирал от гангрены”. “Ближайшая больница находилась по меньшей мере в тысяче километров. Нашли фельдшера, и он принял решение ампутировать ногу. Он облил ногу спиртом, попросил нескольких человек держать больного и приступил к операции. Я не мог смотреть на операцию и спрятался в бараке, но кость пилили без анестезии, так что от криков было не укрыться. Этот крик до сих пор стоит у меня в ушах!” По дороге он также встретил гурийских крестьян, арестованных во время батумской демонстрации. Глядя на этих сбитых с толку грузин, отправленных в Сибирь и трясущихся от холода, Сосо почувствовал вину – что для него было непривычно. Но они уверяли, что благодарны ему.

Серьезнейшей угрозой были уголовники. Обычно они, по воспоминаниям сталинского приспешника Вячеслава Молотова, проделавшего такой же путь в Иркутск, “политиков признавали как людей, которые борются за что-то”. Но они также и терроризировали политических. “Во время этого этапа, – рассказывал Сталин одному из своих приемных сыновей, – я встретился с психопатом-медвежатником, детиной почти двухметрового роста. Я отпустил какое-то безобидное замечание насчет моего кисета… Разговор закончился дракой. Этот идиот прижал меня к земле и сломал несколько ребер. Никто мне не помог”. Сталин потерял сознание, но, как обычно, извлек из этой истории политический урок: “Пока я приходил в себя, мне стало ясно: политики всегда должны завоевывать союзников”. В дальнейшем психопаты будут на его стороне1.

По прибытии в Иркутск, главный город Восточной Сибири, Сталин был отправлен в уездный город Балаганск – ближайшая железнодорожная станция находилась в семидесяти пяти верстах. Теперь арестанты шли пешком и ехали в телегах. Сталин был одет крайне легкомысленно для сибирской зимы: в белую грузинскую чоху с карманами для патронов. В Балаганске он нашел семерых ссыльных и держался одного из них, еврея Абрама Гусинского, надеясь, что его не отошлют еще дальше2. Но его отправили в Новую Уду. Местная полиция зафиксировала, что “высланный по высочайшему повелению, последовавшему 9 июля 1903 года, под гласный надзор полиции Иосиф Виссарионов Джугашвили 26 ноября прибыл и водворен в названном селении, гласный надзор полиции за ним учрежден”.

Новая Уда, в семидесяти верстах от Балаганска и в ста двадцати от ближайшей станции, в тысячах верст от Москвы и Тифлиса, была самой дальней ссылкой Сталина; это был маленький городок, разделенный на две части: бедняки ютились в хижинах на мысе, окруженном болотами, а те, кто был хоть немного побогаче, – в окрестностях двух купеческих лавок, церкви и деревянного острога, построенного для устрашения и подчинения бурят. В Новой Уде было нечего делать, кроме как читать, спорить, пьянствовать, распутничать и снова пьянствовать – этим занимались и местные, и ссыльные. В городке стояло целых пять кабаков.

Сосо не чуждался такого времяпрепровождения, но на дух не переносил своих собратьев по ссылке. В Новой Уде их было трое – евреи-интеллигенты, которые, как правило, были либо бундовцами (членами еврейской социалистической партии), либо эсдеками. На Кавказе Сталин редко встречал евреев, но с тех пор успел познакомиться со многими евреями, которые увидели в марксизме возможность положить конец репрессиям и несправедливостям царизма.