Каждый за себя, а Бог против всех. Мемуары - Вернер Херцог
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
16. Перу
Луки добрался до Лимы, побывав совсем в другом мире. Дочь высокопоставленного, шокирующе богатого индонезийского генерала хотела выйти за него замуж, но Луки бежал от такой участи и вздохнул с облегчением. Телефонной связи не было, поэтому мы даже не знали, что он приехал. Никто не встретил его на аэродроме, никого не было в нашем небольшом бюро. Я только что уехал, намереваясь попасть в джунгли по ту сторону Анд. Но там шли такие сильные ливневые дожди, что рейс отменили. Я вернулся в город и среди ночи встретил брата, который так долго был вдали от меня. Радость, испытанную тогда, я чувствую и сегодня. Луки тотчас взял все в свои руки, навел порядок во всех процессах и наладил бухгалтерскую работу, что было непросто, потому что целый ряд договоренностей мы заключили с людьми, не умевшими читать и писать, а документы размокли под тропическими дождями. Он попытался наладить финансирование, но это было почти безнадежно, потому что денег практически не было. Весь бюджет фильма составлял 380 тысяч в пересчете на доллары США[15] – сущая ерунда для такой большой картины, действие которой происходит среди джунглей в XVI веке, с историческими костюмами, оружием, ламами и плотами, да к тому же еще и с четырьмя сотнями статистов, задействованных в начале, – целой толпой высокогорных индейцев, говорящих на кечуа. Если сегодня посмотреть на фильм с точки зрения production value, стоимости производства, думаю, во всей киноиндустрии никто бы не отважился взяться за него при бюджете меньше 50 миллионов долларов. Мало того, что мы снимали на труднодоступных притоках Амазонки, у нас еще был мечущийся в бешенстве Клаус Кински в главной роли. Мы непрерывно нуждались в деньгах. Средства из Германии невозможно было получить, иногда переводы шли неделями. Когда нехватка денег стала особенно острой, Луки отправился ночью в Мирафлорес, богатый пригород Лимы, ходил по домам и предлагал сделку. Практически каждый из жителей Мирафлореса имел в США долларовый счет, чтобы скрывать деньги от перуанских налоговиков, все они были заинтересованы в переводе денег из-за границы прямиком в Соединенные Штаты. Луки говорил, что ему нужны перуанские соли на сумму 50 тысяч долларов и прямо сейчас. Та же сумма с наценкой в 10 процентов за безусловное доверие будет переведена из Германии в США по телеграфу, деньги поступят в течение сорока восьми часов. В Лиме о моем проекте знали из газет, но кто же станет участвовать в таком деле ночью, стоя на пороге своего дома? Однако у Луки от природы был талант вызывать безусловное доверие, и он ни разу никого не подвел. Один очень юный предприниматель, Хосе Кёхлин фон Штайн, согласился на предложение Луки. Ему нужны были доллары США, потому что он собирался устроить концерт Карлоса Сантаны. На следующее утро, в качестве гарантии скрепив сделку простым рукопожатием, он передал Луки перуанские соли, благодаря которым мы продолжили снимать. Мой брат Тиль, в свою очередь, тотчас же перевел 50 тысяч долларов из собственных средств на счет Хосе в Майами. Таким образом, он тоже спас фильм «Агирре, гнев божий», хотя втайне был уверен, что никогда больше не увидит этих денег. Но он получил все назад, хотя и с большим опозданием. С Хосе Кёхлином меня до сих пор связывает нерушимая дружба. В джунглях Перу он построил первые экогостиницы – эта идея пришла ему в голову, когда еще мало кто в мире слышал слово «экология». Позже он поддержал и моего «Фицкарральдо», стал одним из продюсеров документального фильма Леса Бланка «Бремя мечты» о съемках моей картины, а недавно, в 2018 году, принимал меня у себя в гостях: я с большой группой молодых кинематографистов проводил мастер-класс в его доме в джунглях, неподалеку от Пуэрто-Мальдонадо.
«Агирре, гнев божий» рассказывает о военном походе испанских завоевателей вглубь Амазонии в поисках Эльдорадо, страны золота. Лопе де Агирре поднимает мятеж и становится предводителем похода, но он опьянен властью и богатством, что приводит экспедицию к краху всех иллюзий и гибели. В конце фильма Агирре, последним оставшийся в живых, медленно уплывает в неизвестность на плоту, заполненном сотнями крохотных мартышек. Съемочные работы тоже с начала и до конца проходили под гнетом рисков и неизвестности. Все мы дрейфовали, плыли и жили на плотах – и актеры, и крошечная съемочная группа из восьми человек. Плот съемочной группы всегда плыл впереди того плота, который служил сценой, иной раз опережая его на один или два поворота реки. И, как правило, мы не знали, что ждет нас за следующей излучиной.
Во время съемок каким-то образом бесследно исчезли негативы всего отснятого нами материала. У нас была договоренность с одной транспортной компанией в Лиме, которая отправляла пленку в Мехико, где ее должны были проявить, но мексиканцы божились на чем свет стоит, что к ним ничего не поступало. Негатив фильма был для нас всем. Без него все было зря. У нас возникло два подозрения: возможно, мексиканская кинолаборатория совершила катастрофическую ошибку и обработала наш негатив неправильными химикатами, испортила его и теперь делает вид, что по почте ей ничего не приходило. Но Луки считал, что, раз мексиканцы собирались заработать на заказе, они, видимо, говорят правду. Второй возможный вариант: что-то могло произойти при пересылке из Лимы, но экспедиторская фирма ссылалась на документы об отправке, проштампованные таможней, которые доказывали, что наш материал покинул страну. Самолеты в пути нигде не садились, так что ничего потеряться не могло. На склад таможни в Лиме Луки не пустили; в конце концов, недолго думая, он перелез через трехметровый забор из рабицы и нашел на задворках аэропорта в куче мусора весь наш материал, выброшенный на помойку, но все еще запечатанный. Много недель чувствительная пленка провалялась на солнцепеке. В конце концов выяснилось, что транспортная
