Болотник (книга 3) - Андрей Панченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну да, арестованный это я и есть, и сейчас меня уведут в камеру, в которой уже три дня я и обитаю.
Как-то быстро и неожиданно, я из героя совершившего очередной подвиг превратился в преступника. Пока дело вели наши местные следаки и опера, всё было нормально, но не долго. Как только из Москвы прибыла следственная группа, во главе с этим вежливым мудаком, так я на первом же допросе, из свидетеля превратился в подозреваемого, а уже на следующем допросе был арестован.
А тогда, после моего возвращения всё было иначе. Наспех собранная сводная группа оперов из РОВД, местного следственного изолятора и близлежащей колонии, уже через час отправились на помощь моим тяжелораненым товарищам. В этой же группе были три врача, со станции скорой медицинской помощи, дежурный следователь, эксперт криминалист, в качестве проводника шёл и я.
Мы успели вовремя, последний бандит даже не подумал оказывать нам сопротивление и покинул место осады без боя. Да что там без боя, мы его даже не увидели, хотя на подходе к оврагу ещё слышали выстрелы его карабина, которыми он показывал осажденным, что выбираться им рановато. А потом снова был марафон с тяжелыми носилками в руках. Парни были уже на грани жизни и смерти, но мы успели. Они прооперированы и будут жить.
Тяжело измотанный физически, в душе я был почти абсолютно счастлив. Меня хлопали по плечу, хвалили, восхищались моими «правильными» действиями, а в уме я уже проделал на своём парадном пиджаке новую дырочку под очередной орден. И вот теперь я под конвоем иду в камеру.
Когда прозвенел первый звоночек, сразу после первого допроса у Московского следака, я рванул на переговорный пункт, звонить своим покровителям. Я не один, я в команде и на службе, они должны за меня вступится. Организация более чем серьезная, и выручать своих из беды им сам бог велел, но разговор получился неоднозначным.
— Всё никак не навоюешься? — задал вопрос Марцев, выслушав мои сбивчивые пояснения и жалобы — тебе зачем туда отправляли? Ты должен был спокойно пересидеть положенное время и заняться делом. А ты снова в войнушку полез играть. Ты чего теперь от меня хочешь? Следствие ведёт КГБ, повлиять на них мы почти не можем.
— Но что-то же надо делать! — возмущенно ответил я тогда своему куратору.
— Тяни время. Удостоверение не свети. Я подумаю, чем тебе помочь. Сюда больше не звони, мы сами на тебя выйдем. — и Марцев повесил рубку, больше не желая меня слушать. Я пытался перезвонить ему снова, я звонил и по другим контактным телефонам, что были оставлены мне для связи, но больше никто трубку так и не поднял. И теперь биться за свою свободу и честное имя мне придётся одному, помощи ждать больше не от куда.
Мои «друзья», начальник РОВД, местный комсомольский вожак и прокурор города, помочь мне точно не смогут. Да что там не смогут, постановление об моём аресте прокурором города и санкционированно. Но я их не виню, кто они такие, чтобы против Московских «волков» гавкать начинать? Не лезут меня топить и то помощь, а ведь могли. Познакомились мы с ними не совсем, скажем так, «привычным способом». Избавится от человека, который в состоянии лишить их привычных и насиженных мест это в их интересах, но они молчат. Это лучшее, что они могут сделать сейчас.
— Ну чего там Кирюха? Сильно нервы помотали? — спросил меня мой сокамерник по имени Паша Крикун, когда железная дверь закрылась за моей спиной.
— Терпимо — я отвечаю односложно. Во-первых, нет настроения разговаривать, а во-вторых, я этого парня знаю всего три дня, и откровенничать с ним не собираюсь. Будучи опером, в своей прошлой жизни, мне ни раз приходилось заниматься внутрикамерной разработкой.
Внутрикамерная разработка, это вид негласной деятельности органов госбезопасности, которая осуществляется в отношении заключенного под стражу лица в целях быстрейшего раскрытия преступления, всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, а также получения данных оперативного характера. Внутрикамерная разработка существенно отличается от оперативной разработки, проводимой органами госбезопасности до возбуждения уголовного дела. Это отличие состоит в том, что при оперативной разработке разрабатываемый находится на свободе и проверяются факты проводимой им деятельности. В ходе же предварительного расследования разрабатываемый находится в изоляции. При обычной разработке оперативными подразделениями заводятся дела оперативного учета. При внутрикамерной разработке дела оперативного учета не заводятся. В разработке используются агенты или лица из числа осужденных, агенты оперативных отделов, средства слухового и визуального контроля. Она ведётся в строгой конспирации, ведь жизнь агента может быть под угрозой.
Этот парнишка уже был в камере, когда меня сюда привели в первый раз, говорит, что уже почти месяц сидит. Но это ничего не значит, как раз это и есть один из основных способов внедрения — когда разрабатываемого подсаживают к агенту. Да и разговорчивый он больно, за эти три дня я узнал от него столько, что будь агентом я, уже можно было завершать работу. Говорит и говорит, рот не закрывает, и постоянно вопросы задает, советовать что-то пытается. Так себя опытный седелец, за которого и выдает себя мой сокамерник, не ведет.
— Ну хоть чего спрашивали то? Расскажи, а то скучно.
— Да как обычно, всё по кругу, ничего нового. Уточняли показания. Ты мне лучше скажи, обед был? Пайку за меня получил?
— А, да. Получил. Сегодня у нас суп «музыкальный», то есть гороховый. На второе селёдка, по штуке на рыло. Ну и чай, если это пойло можно так назвать, заварка там походу уже даже не вторяки.
— Селёдка — это хорошо, это я люблю.
— Могу свою отдать, если хочешь. Солёная она, просто жуть! Да и без сто граммов я селедку не ем. А фанфурик они нам передать забыли. — ржёт Паша. Он вообще, какой-то уж излишне позитивный, учитывая инкриминируемую ему статью и возможный срок, который он по ней может получить. Моему сокамернику «шьют» разбойное нападение, с телесными повреждениями. А учитывая его разговорчивость и откровенность,
