Среди волков - Дженнифер Барнс

Я не такая девушка, беззвучно сообщила я Чейзу.

Он пожал плечами, и мне стало интересно, понимал ли он, что я имела в виду. И имел ли он хотя бы самое слабое представление о той силе, с которой притягивал к себе мое тело.

— Каллум приказал мне не дотрагиваться до тебя, — заметил Чейз. — Ты больше не пахнешь мясом.

Я не знала, как отнестись к этому заявлению, но в голубых глазах парня я увидела нечто новое: владение собой, которого не замечалось во время нашей последней встречи. И одиночество, которое не может иметь право на существование в самом центре Стаи оборотней.

— Что случилось с волком, который напал на тебя? — Каждый раз, когда я хотела задать Чейзу вопрос о нападении, я спрашивала его о жизни. А сейчас, когда я хотела сказать ему, что он не одинок, совсем другой вопрос слетел у меня с языка.

— Он убежал.

— Он мертв? — Этот вопрос я задала своим телохранителям. — Мы его затравили?

Ответ Соры прозвучал почти незамедлительно:

— Тебе не нужно забивать этим голову, Брин.

Это был не ответ. Это был приказ. Они приказывали мне не интересоваться Бешеным, а ведь это была единственная и самая главная причина моего посещения Чейза.

— Я называю его Пренсер.[29] — Чейз спас меня от полного разочарования. Хотя бы он обладал способностью не отклоняться от важной темы.

— Ты называешь волка, который напал на тебя, почти убил и изменил… ты называешь его Пренсером?

— Мне нужно было когда-то прекратить бояться. Если дать призраку имя, он уйдет. — Чейз пожал плечами, а потом продолжил у меня в голове. Каллум научил меня, как не впускать его в свое сознание, но воспоминания изменить невозможно. Я засыпаю — и он уже там. Когда я сплю, он хватает меня там, где хочет, и я, хоть убей, ничего не могу с этим поделать. Но когда я не сплю, он — Пренсер. Он не может контролировать мои мысли. Не может запугать меня. Если только я не дам на это своего разрешения.

— Чейз говорит с тобой? — спросила Сора. — Мысленно?

Не знаю, как она могла догадаться. Может быть, она заметила, как изменилась моя поза или как мое тело качнулось по направлению к Чейзу. Может быть, она прочла это по моему лицу или почувствовала через связь со Стаей. В любом случае, мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но тут Сора решила надавить на меня — подошла, поставила руки мне на колени и склонилась надо мной так низко, что мне пришлось откинуться назад.

Она господствовала надо мной. И в этот момент я не могла соврать Соре, даже если бы захотела.

— Да.

— Он вообще-то еще не должен этого делать, — удивленно сказал Кейси. — Рано еще.

Сора фыркнула и посмотрела на меня:

— Да и ей тоже.

Они скажут, чтобы мы прекратили, догадалась я.

И нам придется прекратить, ответил Чейз.

Никому из нас этого делать не хотелось. Я хотела, чтобы Чейз оставался у меня в голове, а я — у него. И за секунду до того, как Сора официально огласила приказ, мы двое соединились в наших мыслях, и образы потекли из его сознания в мое.

Темная аллея.

Грязные пятна у него на штанах.

Какая-то тень за спиной.

Тихий, вкрадчивый голос.

Кто здесь боится Большого Злого Волка?

Мои мысли кровавым потоком слились с его мыслями. Мужчина, которого я называла папочкой. Женщина, которая была моей матерью до Эли. Братья-сестры — у меня ведь были сестры или братья, так ведь? Потом стук в дверь и какой-то человек.

Человек с волком.

Человек убивает маму.

Волк убивает папу.

И они начинают искать меня.

Кто тут боится Большого Злого Волка?

— А ну-ка прекратить. Вы двое! Все, что вы уже сказали, немедленно повторить вслух. Это приказ.

Между мной и Чейзом повисла тишина, но все равно моя голова была заполнена мешаниной из его и моих мыслей, а также еще из того, что я показывала ему, потому что приказы, которые мне отдавались, запрещали мне говорить об этом вслух.

— Значит, — громко сказала я, — Пренсер укусил тебя. И ты выжил?

— Где-то так.

— И как мне кажется, мы уже почти закончили, — сказала Сора.

— Каллум сказал, что у нас есть целый час, — напомнила я ей.

— В этом случае положись на мое решение, Брин. — Сора была непреклонна. — У тебя нет особого выбора.

Это ради твоей же пользы, глупышка.

И я была совершенно уверена в том, что она и не предполагала, что я это услышу.

— У него на лбу была белая звезда, — сказал Чейз. И в его голосе появился отголосок грусти. — Это было последнее, что я увидел, перед тем как вырубился. Звезда, как у Пренсера.

Меня парализовало. Сердце яростно забилось. Внезапно я почувствовала свою кровь: как она прокачивалась по венам. Как легко нам с Чейзом было поменяться местами.

У него на лбу была белая звезда.

Кто тут боится Большого Злого Волка?

Я подумала, что сейчас меня стошнит. Не получилось.

— Они — одно и то же, Пренсер и Большой Злой Волк, — прошептала я.

— Брин, — подняла руку Сора, но это не было приказом. Не было. Значит, подчиняться я была не должна.

— Человек, который сделал это с тобой, и человек, который сделал это со мной…

— Я же сказал тебе, чтобы ты не говорила об этом, Брин. — Это Кейси, который, кажется, был так напуган, что не решался отдать мне еще один приказ — из опасения, что я не стану подчиняться.

Я дала Эли обещание, он тоже. Я не буду совершать глупостей. Кейси не позволит сделать мне больно. Но мне уже сделали больно. Очень больно.

Выходи, выходи, где ты прячешься?..

А потом они все вдруг появились у меня в голове. Стая. Все обры, без исключения. Они влезали в душу, вытаскивали оттуда Чейза, заставляли меня подчиниться, приказывали занять свое место, стать их дочерью.

Быть управляемой.

Быть в подчинении.

Со мной все будет в порядке, пообещала я Эли. Я не наделаю глупостей, поклялась я Девону. Но они не знали… я даже на секунду не могла поверить, что они оба могли знать правду — то, что Каллум скрывал от меня в течение этих нескольких месяцев. Он не просто держал меня вдали от Чейза, приказывая мне работать до изнеможения в его присутствии. Он вообще ни к чему меня не готовил. Он маскировал ситуацию в целом, скрывая правду.

Я почувствовала, как цепенеет мое тело, а мозг взрывается. Наконец я все поняла. Тот человек, который напал на Чейза, и тот, который убил мою семью, это был один и тот же человек. Казалось, это было невозможно по тысяче причин, и каждая из этих причин заставляла меня действовать.