Инквизиtor - Елизавета Домина

― А почему ты раньше этого не сделал?

― Работы много, некогда было, ― мужчина поднял бокал, жестом предлагая Анне присоединиться к дегустации. ― Мы с тобой позже пойдём на верхнюю палубу.

Яхта почти бесшумно начала своё движение, Мирон расслабленно расположился в кресле, пристально рассматривая Аню, не скрывая своего намерения детально её изучить. Под пристальным взглядом мужчины, в глазах которого сложно было прочесть его отношение к ней, девушка чувствовала себя неуютно. Повернулась в сторону окна, наблюдая за мирным движением города. Создавалось ощущение, словно мир кружится вокруг двоих в этот вечер.

― Ты женат? ― не сдержалась от любопытства.

― Да, женат… ― Мирон изощрённо изучал реакцию девушки, запоминая её мимику. Дождавшись демонстрации полной палитры черт от эмоциональной встряски, продолжил. ― Женат много лет на своей работе.

― Мирон! ― Анну явно не впечатлили методы исследований её личности. ― Ещё раз захочешь поиграть на эмоциях, обижусь.

― Да, даже, если бы был женат, тебя разве это бы остановило? ― мужчина продолжал выгуливать свой сарказм, накопленный за день. Отыгрываясь за рабочий день, проведённый в местах скопления тёмной энергии. ― Мне нравится, когда ты злишься! У тебя глаза блестеть начинают.

― Это не единственный метод, ― Анна, поняв, что разговор не складывается, решила спросить откровенно. ― А где вы познакомились с Петром Сергеевичем?

― На работе, он тебе разве не рассказывал? Или у вас другие темы для бесед?

― Ну, уж явно не о тебе говорим часами! ― девушка, словно сообщающийся сосуд, накачивалась рядом с Мироном настроением, переполнявшим его.

― А о чём? Ань, о чём можно говорить молодой девушке с человеком, который старше её отца? У тебя геронтофилия?

― Об искусстве, о путешествиях, об интересных местах, ― попыталась переключить собеседника на другую волну, осознав, что игра на ревности для двоих не идёт на пользу.

― Хочешь, проведу тебе интернет и подарю ноутбук, с ним не надо сексом заниматься, ради подобной информации? Двадцать первый век на дворе! ― Мирон подал жест официанту, дав понять Анне: ответ её на триаду слов, его не интересует.

Анна осознавала, что уйти с палубы яхты можно лишь тогда, когда борт пришвартуют к причалу. Если бы такая беседа состоялась в стационарном заведении, девушка уже давно бы покинула это нелепое свидание. Она чувствовала себя генератором ярости, в который докладывают постепенно объём топлива. Двое мужчин за вечер предложили ей своё «хочешь», но сделали это с такой подачей, что вовсе не выглядело желанием благодетельности, скорее, попытка ущемить её достоинство. Дождавшись, когда официант отойдет, обратилась к Мирону:

― Тебе не надоело меня грызть? ― глаза Ани позеленели, зрачки сузились, кожа замерцала.

― Красивая ты, но дура! ― улыбнулся Мирон. ― Может, хватит пилить меня, я устал на работе, потом ещё это твоё рандеву с Петром. Я не железный!

― Хорошо! У нас пакт о ненападении ровно до момента, пока мы не сойдём с палубы. Не нужно было мне приходить!

― Договорились! Только сейчас мы с тобой поднимемся наверх, там нам накрыли индивидуальный столик, вдали от посторонних глаз. Будет проще тебя выкинуть за борт, скажу: несчастный случай, поскользнулась! А потом пакт о ненападении на берегу. ― Мирон улыбался так, что казалось, ещё немного, и его разорвёт от желания засмеяться в голос, от созерцания девушки, у которой вот-вот пойдёт пар из ушей.

Встал, подошёл, взял запястье Анны, сомкнув свои пальцы. Замер в созерцании мира глазами девушки. Этот трюк он проделывал много раз, когда сомнения возникали в правильности идентификации объекта.

Взгляд на окружающий мир у ведьм редко отличался от его мрачной реальности. Он сам отчётливо помнил день, когда тьма пеленой спустилась на его глаза: тогда он застал Катю с отчимом. Если бы позже знахарь не помог ему принять это искажение восприятия за силу, Мирон давно бы уже спился от депрессий и грусти. Познав разность восприятий, как проявление индивидуальности, мужчина понимал, почему на картинах средневековья воины света в плотных перчатках, скрывающих запястья: чтобы не перенимать взгляд на мир от объектов.

Он знал много о рыцарях и инквизиции, продолжая каждый раз жадно глотать любую информацию, которую подкидывала ему судьба на эту тему. Сегодня он намеренно вывел Аню на эмоции, чтобы в момент проникновения в её мир узнать, как она реагирует на негатив.

Осмотрелся, очарованный картиной вокруг, он не встречал такого раньше: её восприятие мира, словно выстраивалось из игры света. Яркие краски, отражение огня свечи, вода, играющая с бликами шумного проспекта. Как бы он хотел увидеть себя её глазами, каков он в её мире, но это возможно будет сделать, только встав у зеркала вдвоём. Смягчил хватку, смирившись с тем, что девушка заслуживает другого отношения.

По узкой металлической лестнице они поднялись на верхнюю открытую палубу. Мужчина был рад возможности подержать запястье Анны: под предлогом помощи в подъёме, продлить хоть ненадолго своё пребывание в волшебных грёзах. Прохлада вечера нежно коснулась свежестью. Мирон сам не представлял, что означал этот загадочный ‒ «романтик для влюблённых на открытой палубе», когда бронировал его на сайте, в ожидании Анны.

Лепестки роз, огни свечей, выстроенные в форме сердца, столик на двоих с уютными креслами, на которых лежали пледы. И всё это, окрашенное восприятием Анны, ликовало в совокупности с плеском волн за бортом. На палубу вышел скрипач в белом фраке, раздались первые ноты ноктюрна Шопена. Лёгкий бриз ворвался, играя с волосами и юбкой Ани, Мирон подошёл к столу, отодвинул кресло, заботливо укутал девушку в плед.

― Мирон, ― Анна дала понять, что мужчине необходимо наклониться, чтобы услышать что-то важное. ― Чтобы меня сбросить с борта безнаказанно, необходимо убрать свидетеля ‒ скрипача.

Мужчина прижал голову Анны к своему животу, задорно потрепав ладонью её волосы.

― Не волнуйся, я подкуплю его!

Наполнив бокалы вином, мужчина и женщина созерцали город. Мужчина задумался: там, на мосту, когда он увидел прогулочный катер с шумной компанией, что бы он подумал, если бы заметил то, что происходит сейчас с ними. Он словно баловал сам себя, желая удивить Аню. Она, скрипка, этот вечер ‒ оживляли его душу. В какой-то момент он почувствовал себя счастливым настолько, что в его мире промелькнула яркая картинка. Неужели его серый, мрачный мир можно изменить? Почему столько лет он никогда не думал об