Предавшие СССР - Евгений Стригин

4.12.5. Заметим, что речь шла о событиях 1989-1990 годов, когда был пик показной реабилитации. После этого заниматься таким делом автору уже не приходилось. Процесс реабилитации сократился. Но, не потому, что так захотели, просто подавляющее большинство уже реабилитировали, а дела уничтожили. Говорят, что позже стали работать в этом направлении спокойнее и с большей пользой. Наверное, это так.

Не об этом речь, а о том, что показуха в деятельности органов госбезопасности, к сожалению, была возможна. А к добру это не ведёт, даже если эта показуха ради реабилитации.

Людей способных на показуху (а тем более не понимающих этого) всегда можно направить в другую сторону. А это уже более опасно. Эту особенность человеческой психологии никогда не следует забывать. Человек — существо не совершённое, но другого такого умного в жизни пока нет.

4.13. Национальные проблемы поднимают голову

4.13.1. «История наций всегда хранит столько пожароопасного хлама, что стоит поднести к нему спичку, как заполыхает с таким трудом выстроенный дом».[484]

«…Из троянского коня под названием „перестройка“, появились те самые войны, которые разрушили Советский Союз до основания».[485] При заговорили о появлении новой исторической общности — советском народе. Верные советники подсказали ему эти красивые слова и их обильно цитировали. Но это как программа КПСС 1961 года, красивая сказка.

4.13.2. Правда, верили в неё многие. Да, первые годы горбачевского правления ещё и не давали основания в том сомневаться. Разумеется, конфликты возникали, но это были сначала привычные вспышки, которые быстро гасили.

«В декабре 1986 г. в Алма-Ате прошла демонстрация тысяч казахов, возмущённых назначением русского — Геннадия Колбина, очередным партийным наместником в их столицу на смену одному из „динозавров“ брежневского Политбюро — Динмухамеду Кунаеву. В столкновениях с милицией и войсками, наводившими порядок, погибло 28 человек, включая 7 милиционеров, 2000 было ранено».[486]

Это событие вполне входило в рамки обычных советских проблем в национальном вопросе, которые хотя и не часто, но периодически возникали.

В июле 1987 года на московских улицах начались демонстрации крымских татар. А вот это уже было не привычно. Ранее КГБ СССР удавалось заранее получать такую информацию и нейтрализовывать аналогичные попытки. Крымские татары, турки-месхетинцы и советские немцы были единственными тремя репрессированными при Сталине народами, которым не предоставили возможность вернуться на историческую родину.[487]

4.13.3. В 1988 году процесс пошёл уже по-крупному. «Первыми решили осторожно попробовать „температуру воды“ прибалты. В феврале сначала в Тарту, а затем в Таллине прошли демонстрации, впервые отметившие 10-летие договора, заключённого Таллином с ленинской Россией и провозгласившего независимость Эстонии…Тартускую демонстрацию разгонял местный, то есть главным образом русский КГБ и милиционеры с собаками».[488]

Одного очага конфликта было мало. Лиха беда начало. Ещё более жарко стало в 1988 году на Кавказе, проснулся вулкан армяно-азербайджанской ненависти. Долгие годы коммунистического режима позволяли сдерживать этот процесс. Но чуть-чуть ослабили режим и началось.

Армяне Нагорно-Карабахской автономной области проголосовали за её присоединение к Армянской ССР.

После того как Политбюро отвергло это требование, около 1 миллиона человек вышло 26 февраля на улицы Еревана в знак солидарности с карабахскими собратьями.

Азербайджанцы ответили армянской резнёй в Сумгаите. После этого конфликт стал уже реальностью и обратить все вспять было крайне трудно.

позже напишет: «Трудно найти правого и виноватого в подобных конфликтах….Но то, что лидеры коммунистических партий республик. Провозглашавших дружбу народов, не находили контакт друг с другом, не искали путей сближения позиций, говорит о многом».[489]

Так начался крупнейший национальный конфликт на территории Советского Союза. «Именно карабахское движение дало толчок формированию национальных Народных фронтов, для которых — в период, когда они ещё рассматривали вариант сохранения, в той или иной форме, Союза, — стало характерным требование больших прав для титульной нации, нежели те, которыми пользовались все остальные, и прежде всего русские, сразу ставшие олицетворением „имперского зла“.[490]

Однако, используя вооружённую силу, первоначально удалось разъединить противоборствующие стороны и «заморозить» конфликт.

4.13.4. Властям бы встревожиться. Сделать надлежащие выводы не смогли, а некоторые возможно не захотели. Куда там, не до этого было. Мы все перестраивались.

А вот США не дремали. Они «перестраивались» более эффективно, учитывая реалии времени. писал: «Передачи радио станции „Свобода“, финансируемой конгрессом США, например, немало способствовали тому, что межнациональная рознь в нашей стране приобрела столь острый и непримиримый характер. Доказать это не сложно — достаточно проанализировать передачи этой станции на армянском и азербайджанском языках за 1989-1990 годы».[491]

Не успели хоть как-то отложить в сторону один кавказский конфликт разбушевался другой в Грузии. Этот прославился тем, что в его результате началась кампания критики людей в погонах, которые являлись единственной силой, способной остановить конфликты. Впрочем, об этом см. пункт настоящей книги.

После этого начался «тбилисский синдром», т.е. конфликты стали множиться, а власти стали нерешительны в применении силы, а военные в желании её применять. Кому охота быть крайним. Том, что кровь начинала литься, беспокоило власти меньше, чем опасность быть обвинённой СМИ в антигуманизме (см. также пункт настоящей книги).

«К концу восьмидесятых годов смута постепенно охватывала государство от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, создав реальную угрозу его целостности и безжалостно развенчав миф и якобы нерушимой крепости победившего социализма».[492]

«Остановить процесс развития воинствующего национализма могли только твёрдая власть и сила».[493]

4.13.5. Республиканские лидеры сначала пытались гасить национальные конфликты, но быстро поняли, что Москва только этого и хочет: свалить всю ответственность на них, а самой быть святее папы римского. Однако, при этом требовать применения силы Москва тоже не стала, предпочитая, чтобы республики сами догадывались, что от них хочется. Такая вот диалектика была. Провальная, надо сказать, диалектика.

«…К 1990 году утратил былой авторитет не только в народе, но и в региональном звене партаппарата, который за глаза называл его балаболкой и ни в грош не верил самым пламенным речам».[494]

«Брошенные центром, республиканские и местные деятели стали вначале вынужденно, а затем все более и более сознательно искать опору у себя на месте. Изоляционизм, сепаратизм и национализм были взяты большинством из них на вооружение как единственное средство спасения себя и своей власти, а затем уже переросли в самостоятельную цель — отделение, возвышение и самоутверждение части на базе разрушения и уничтожения целого».[495]

«Невиданное доселе ослабление центральной власти в Москве не могло не породить возникновение мощного сепаратисткого движения в национальных республиках. Руководители союзных республик довольно быстро сменили свои костюмы коммунистов-интернационалистов на национальные свитки, халаты, бешметы».[496]

Нужен им был коммунизм! Им была нужна личная власть. КПСС, наполненная такими людьми, просто напроста не могла ни привести Советский Союз к краху. Это истина ясна, но была ли она одной единственной причиной? Может быть, была ещё одна?

4.13.6. Развал Советского Союза начался постепенно ещё в 1989 году, когда власти сначала прибалтийских республик, а потом и Грузии стали провозглашать суверенитет и независимость, отменяя действия союзных властей на своей территории.

Казалось бы, Кремлю стоило только цыкнуть, но не тут то было….

«Весь мир с тревогой ждёт, а что же сделает Москва, Центр в ответ на все эти вызовы, как прореагирует „империя“ на одностороние действия прибалтов и грузин. Реакция следует, но только в виде назидания — 15 марта 1990 года 3-й Съезд народных депутатов СССР квалифицирует попытки Литвы выйти из Союза СССР как незаконные и приостанавливает решения её парламента до того момента, как будет установлен законный порядок такого выхода. О решении парламентов других республик речи почему-то нет. Литва не обращает внимание на эти уговоры, поведение её руководства становится все более вызывающим…