Смертельный туман - С. Гроув

– Мы знаем, насколько важно качество изготовления, – сказал Бен. – Позвольте заверить вас, мистер Элли, стандарты здесь у нас высочайшие! Повторюсь, но скажу: высочайшие! Право, ново-западным войскам на нас жаловаться не придется!

– Рад слышать, – сказал Шадрак, мысленно же сделал пометку: «Военное оборудование. Конечно! Они шьют маски, заказанные Бродгёрдлом…»

– Здесь мы проверяем готовые изделия. – Бен подвел министра к столу, где трудились четыре женщины. – Не желаете ли примерить?

– Почему бы и нет!

Бен зубасто заулыбался.

– Это министр Шадрак Элли! – объявил он работницам.

Те дружно встали пожать руку Шадраку, польщенные и отчасти смущенные таким высоким посещением.

– Господин Элли желает лично примерить маску!

– Возьмите вот эту, сэр, – сказала одна женщина, подавая ему кожаный шлем. – Я только что осмотрела – никаких нареканий!

– Благодарю вас.

Шадрак взял маску в руки. Она была из неокрашенной кожи, с застежкой на шее. Шадрак натянул шлем, довольно неуклюже просунув голову в нижнее отверстие. Так или иначе, шлем достаточно удобно облег его голову. Теперь Шадрак смотрел на Бена сквозь зеленые линзы. Тканевая вставка напротив носа и рта заставляла вдыхаемый воздух отдавать накрахмаленным хлопком и древесным углем. Бен и четверка работниц ждали вердикта.

– Вполне эффективно, – сказал Шадрак, надеясь, что достаточно убедительно изобразил энтузиазм.

«И жарко до невозможности», – добавил он про себя, стаскивая маску, чтобы возвратить ее Бену.

– Очень рад слышать это, мистер Элли, – просиял тот, и за ним – работницы. – Очень рад! – повторил он. – Какое счастье, что все эти месяцы мы трудились не зря!

В раздерганных мыслях Шадрака что-то встало на место, нарыв смутного беспокойства налился и прорвался, обратившись форменной паникой.

– Месяцы? – непроизвольно вырвалось у него. Прикусить язык он попросту не успел.

– А то как же, сэр! Мы ведь в марте приступили. Так, девочки? – Бен обернулся за подтверждением к женщинам.

– Точно так, в марте, – откликнулись те.

– В полном соответствии с вашим распоряжением, сэр, – добавил Бен, заглядывая Шадраку в глаза. – Приказ непосредственно из вашего офиса поступил!

Шадрак смотрел в их озабоченные лица, продолжая стремительно соображать. «Из моего офиса? В марте? Значит, вот когда Бродгёрдл все это затеял? Но тогда получается, что он заказал маски еще прежде, чем премьером стать. До войны! До того, как убили Блая! Вообще до всех дел!..»

Объяснение могло быть только одно. Бродгёрдл все спланировал заблаговременно. Не только убийство и последующую войну, но и малиновый туман, равно как и средство для защиты войск. «Все готовилось месяцами», – с ужасом сказал он себе.

Шадрак слишком поздно понял допущенную ошибку. Ему не стоило притворяться, будто он в курсе происходящего на складах. Теперь Бен и все остальные сочтут, что распоряжение о производстве масок действительно исходило от него. А ведь тот, кто приказал их делать, ответственен и за начало войны. То есть, сам того не желая, он всем показал – это я, Шадрак Элли, с самого начала у кормила стоял!

«А ведь именно этого и добивался Бродгёрдл, – потрясенно осознал Шадрак. – Вот почему я до сих пор министр сношений с внешними эпохами. Это на меня собираются свалить всю ответственность…»

25

Лишайник и его карьер

9–11 августа 1892 года

Самая любопытная черта жилища элодейцев (Вещих) – в том, что все внутри кажется не рукотворным, но обретенным. Конечно, кое-что изготовлено, однако стул оказывается обломком упавшего дерева, а занавеска – разорванным парусом. Впечатление это производит очень своеобразное. Кажется, смерч занес в комнату уйму всяческой мелочи, после чего терпеливые руки привели все в порядок, найдя каждому предмету свое место и наилучшее применение.

Нош знал местность до последнего дюйма. Он знал места для стоянок, для ночевок и перекусов. София поняла, отчего Вещих так трудно было найти. Они очень успешно прятались на самом виду.

В первую ночь путники остановились у Вещей по имени Люпин. Ее обиталище больше напоминало нору, врезанную в крутой склон холма. Люпин не стала расспрашивать о путешествии – Нош и без них ей все рассказал, – зато сообщила последние слухи, касавшиеся войны. Показала ульи, едва не уничтоженные выпадением пепла, и снабдила припасами на два дня пути: пирогом со смородиной, яблочным хлебом, твердым сыром и медом.

Вторую ночь они провели у элодейца по имени Хвоя. Его дом на дереве выходил на прогалину, обрамленную громадными соснами: по словам Хвои, они напоминали его предкам Красные леса, оставшиеся на западном побережье. Когда они покончили с едой, пошел дождь; все трое с большим облегчением следили за тем, как с деревьев смывало серый покров. София нарадоваться не могла крыше над головой, обросшей мхом и впитывавшей дождь, точно губка. Правда, воздух сделался не по-летнему холоден, но Хвоя разжег дровяную печку, и троица молча сидела возле огня, слушая, как в ветвях деревьев шумят ветер и дождь.

Третья ночь застала их у Лишайника, сделавшего своим домом отработанную каменоломню. Прибыли они к нему довольно поздно: солнце уже садилось, София клевала носом, норовя поникнуть прямо на шею лосю. Нош миновал узкий проход меж двух валунов, и на пути неожиданно выросла фигура в надвинутом капюшоне. София вздрогнула и проснулась.

– Нош, – приветливо окликнул мужской голос. – Горькослад!

Человек протянул руку и погладил нос лося.

– Здравствуй, Лишайник, – отозвался Вещий. – Знакомься, это София. Спасибо, что встретил!

– Не за что, – сказал Лишайник. – По этой тропинке нелегко пройти в темноте.

И он молча повел их краем карьера, пока они не достигли темного устья тоннеля. Лишайник зажег факел, освещая чисто вырубленные стены и потолок.

– Нош может отдохнуть здесь, – сказал он, хлопая лося по шее, и снял Софию с его спины. Она успела заглянуть под капюшон, заметив спокойное лицо и длинные черные волосы.

София с Горькосладом последовали за хозяином коротким подземным коридором к винтовой лестнице, уводившей наверх. Там стоял каменный дом с широкими окнами, выходившими на карьер. София поглядела сквозь стекло и ахнула:

– Да он водой залит!

Темный пруд был едва виден в слабом свете луны.

Лишайник сбросил капюшон и присоединился к ней у окна.

– Верно, его наполнила дождевая вода. Сейчас, правда, она странного цвета: это все из-за пепла. – Он пригласил девочку в комнату: – Будь как дома, пожалуйста.

Вокруг шерстяного ковра лежали разномастные сиденья. София устроилась в одном, похожем на заваленное подушками гнездо. Ноги болели после долгой езды; хотелось свернуться клубочком и проснуться через неделю. В дальнем конце комнаты у глухой стены стоял длинный рабочий стол со всеми приметами прерванного процесса готовки. Лишайник продолжил брошенное занятие: стал резать овощи и опускать их в чугунок.

– Не удалось пока? – спросил он Горькослада.

София уже худо-бедно привыкла к элодейской манере общения, к тому, что беседовали они большей частью без слов.

– Не удалось, – ответил Горькослад. Он сидел на полу, опираясь спиной на увесистую подушку.

– Нош, кажется, не теряет надежды…

– Нош у нас оптимист, – сухо проговорил Горькослад. – У него свои резоны, мне лично неведомые.

Лишайник хмыкнул. Наполнив чугунок, он плотно закрыл его, отнес на печку и устроился с гостями на ковре.

– А ты, София? – блеснул глазами Лишайник. – У тебя ведь свой поиск?

Его лицо было трачено возрастом, но выражение казалось юношеским, даже хулиганистым, да и двигался он ловко не по годам. София обратила внимание на его руки, покрытые мозолями от тяжелой работы. Похоже, эти-то руки и вырубили каждый камень для стен!

– Да, – сказала она. – Я тоже ищу. Уже некоторое время…

– И теперь дорога ведет тебя в Оукринг.

– Ведет нас чутье Ноша, – устало закрывая глаза, сказал Горькослад. – Почему его так тянет в Оукринг – понятия не имею!

Лишайник улыбнулся:

– Подозреваю, Нош, как обычно, знает лучше… – Поднявшись, он заглянул в чугунок, откуда уже распространялись запахи тушеных овощей, потом спросил Софию: – Горькослад тебе рассказывал, как появился Оукринг?

Она покачала головой:

– Я даже толком не знаю, что это за место. Точку видела на своей карте, и все.

– Вот как, – обрадовался Лишайник. – Ну так я тебе расскажу.

– София любит истории, – не открывая глаз, вставил Горькослад.

Хотя теперь София более-менее понимала, каким образом Горькослад и прочие Вещие так хорошо узнавали людей, подобные замечания все равно выбивали почву из-под ног. Например, сегодня утром они ехали перелеском, и Горькослад указал ей на камень, отмеченный мхом и работой воды. «Карту напоминает, верно?» – высказал он ее собственную мысль…