Взорвать «Москву» - Максим Шахов

Мирослав и Орест переглянулись. Гак бы старшим группы, хотя и самым молодым из троицы. Но очень уж много этот Гак на себя берет! Тоже, еще один фон Либенфельс выискался, собачий сын!..

Рыбаки громко переговаривались – там, за стеной осоки. Слышно было, как зашипел насос, загоняя воздух в оранжевую тряпку надувной лодки. «По рюмочке!» – «А как же!» – перекликнулись рыбаки. Охранники завозились у машин, зазвенели бутылками, зашуршали полиэтиленом.

Бандеровцы были близко. Уже без бинокля Гак отчетливо видел в лунном свете квадратные очертания джипов – салон одного освещен изнутри, бритый мордоворот за рулем; различил темные фигуры у кромки воды, услышал мокрый шлепок – лодку спустили на воду.

По знаку, данному Гаком, Орест двинулся первым, таща за собой по траве спортивную сумку. Бойцы приготовили стволы.

Две светошумовые гранаты сработали почти одновременно. Вспышки и грохот ударили по тихому берегу. Сидевший за рулем мордоворот дернулся из кабины и тут же получил две пули от нетерпеливого Ореста. Второй охранник стремительно бросился под прикрытие джипов, вырывая из кобуры пистолет. Гак тенью настиг его, сшиб с ног, ударил ребром ладони по толстой шее.

Гак отметил: посол и его приятели были рядом, но шума от них не было слышно. Мирослав рванул в ту сторону. Гак нащупал в кармане моток скотча и побежал следом. Резкий вскрик Ореста заставил его вскинуть ствол. Боец извивался на песке, а на нем верхом сидел один из приехавших чинов, заворачивая Оресту руки за спину. «Что за черт?!» Гак выстрелил и промазал. Прогремели два выстрела: стреляли посол и его товарищ. Из-за машин простучала короткая очередь, и, корчась от боли, Гак упал. «Нас ждали?!» В глазах бандеровца потемнело, он попытался нашарить глазами лунный диск, но не увидел неба.

Тот, кто показался Гаку послом Мирабовым, опередил Мирослава на малую долю секунды: когда боец после первого, скользящего удара снова заносил над ним сплетенные кулаки, – дал подножку, с хрустом ударил упавшего туфлей в лицо, навалился сверху, защелкнул браслеты. Живых и убитого обыскали.

Настоящий посол прибыл минут через пятнадцать.

Офицеры Службы безопасности Украины стояли у машин, возбужденно переговариваясь.

– Вот видите, Михаил Юрьевич, агентурная информация иногда срабатывает, – сказал человек, похожий на посла, потирая ушибленную скулу.

– Не верил до последней минуты, – отозвался Мирабов, разглядывая освещенный берег и двух террористов, лежащих ничком с наручниками на запястьях. Третий лежал поодаль, наморщив темную футболку, и влажный песок под ним был пропитан темным. Труп водителя был извлечен из джипа и уложен тут же, ногами к воде.

– Теперь верите? – усмехнулся офицер СБУ.

– Спасибо, – спохватившись, сказал посол. – Не думал, что моя скромная персона так заинтересует террористов…

– Мне до сих пор непонятно, зачем вы им понадобились. Разве что ради политического скандала?

– Кто эти люди?

– Познакомьтесь, Михаил Юрьевич: это бойцы Организации украинских националистов. Недобитые.

– Да, если бы не вы…

– Если бы не мы, вас бы сейчас везли с заклеенным ртом в неизвестном направлении.

– Интересно бы узнать… – начал Мирабов, но офицер отошел, чтобы встретить прибывшую из Киева машину следственной группы и милицейский фургон для транспортировки арестованных террористов.

В голове отдавался гул самолетных винтов, воздушная качка носила вперед-назад линолеум. Когда Родине нужно, она умеет быть стремительной и мудрой. В конце маршрута обмирающего провидныка приняли два офицера в камуфляже с белорусскими знаками различия. Приняли, запихали в машину и помчали мимо разгородок, оплетенных колючей проволокой, в сторону близкого аэродрома, где уже прогревал моторы транспортный «Ил». Артем уселся на сиденье рядом с пленником и с наслаждением вытянул ноги: после долгого пути пешком они, казалось, были налиты свинцом. Тарасов мог бы рассказать офицерам о том, как он с бандеровцем едва не напоролся на украинский пограничный патруль, как брели по колено в воде вдоль берега мелководной речушки, как хлебали, присев рядом на корточки, пахнущую гнилью воду… Но встречающих, похоже, интересовало другое.

С дальнего края на летное поле, приседая на задние колеса, вкатились тяжело груженные зеленые «ЗИЛы». Посыпались из «ЗИЛов» солдатики, выстроились в цепочку и стали передавать друг другу тяжелые фанерные ящики. Пилот у трапа махал кому-то рукой. Прокатился штабной «газик». Кульчицкий, ведомый под руки офицерами, был отправлен в брюхо самолета последним. Тарасов поднимался по трапу следом и ждал, что провиднык начнет орать что-нибудь о свободе личности. Но Кульчицкий, безмолвный Кульчицкий протопал разбитыми лаковыми туфлями по железным прутьям трапа и только раз оглянулся на зеленое море белорусского леса…

Артем уставился в потолок, припоминая детали операции. Что-то долго не вызывают к Мезенцеву: доложить можно только ему. Посадка в Подмосковье – линялый «уазик» к трапу – погрузка – бумаги – еще один офицер, капитан. Увезли провидныка. Вот уж кому не позавидуешь…

Лица у всех обитателей «Шишкина леса» сегодня были какие-то странные. Баева бы встретить, порасспросить, что да как…

Дверь тарасовской комнаты распахнулась без стука. Артем поднял голову и увидел набычившегося Баева в камуфляже с кобурой под мышкой. Но слова приветствия так и застряли у Тарасова на языке.

– Артем Тарасов, вы арестованы, – выдавил прапорщик. – Встаньте и дайте руки…

Баев потянул из наколенного кармана змейку наручников. За его спиной громоздились два рослых бойца с «каштанами» наперевес, и казалось, что веселый прапор сам пришел за Тарасовым под конвоем.

Артем внимательно взглянул в убегающие глаза Баева и вытянул руки. Браслеты защелкнулись, и прапор, кивнув бойцам, поспешно вышел в коридор. В глазах терминаторов сверкала настороженность. Они приняли Тарасова под локти и слегка подтолкнули к выходу.

Когда шли по коридору – Баев впереди, коротко отмахивая руками, следом арестованный Артем и два бойца, – прапор, полуобернувшись, проговорил:

– Мезенцева сместили.

Все вставало на свои места: «Шишкин лес» остался без командира, и загребущие руки чиновно-военной Москвы проехались по расположению части, разворошили то, что казалось раз и навсегда налаженным порядком, прибрали с глаз неугодных, а также подозрительных.

Тарасова вели к выходу, где в тусклом свете потолочных ламп угадывались очертания дежурной машины с синей полосой вдоль борта.

Кошки-мышки кончились. «Шишкин лес» предавал «невидимку».

– Сам довезу! Впервой, что ли? – доказывал кому-то Баев, зыркая на рослых терминаторов. – Есть! Парни, приказ исполняющего, блин, обязанности: в расположение роты шагом марш!

– Товарищ прапорщик, – прогудел один из бойцов. – Непонятно как-то: для конвоирования с койки дернули, мы и за оружие расписались…

– Валите отсюда, я сказал! – рявкнул прапорщик.

Терминаторы, пожав плечами, торжественно удалились. Баев открыл заднюю дверцу и указал Артему на сиденье, потом уселся за руль и поспешно тронулся по центральной аллее.

Вот и КПП. Два солдатика и лейтенант с повязкой на рукаве.

– Спецконвоирование. Вот предписание.

Баев протянул дежурному сложенную вчетверо бумажку, а пока тот вдумчиво читал рубленые фразы приказа, вдруг по-дружески подмигнул Артему.

– Распишитесь в журнале, – предложил лейтенант. – Что за день – голова кругом! То приехали, то уехали… К Мезенцеву кто-то из штаба приезжал – приказали не пускать… Черт-те что!

Баев никак не отреагировал на говорливость дежурного. «Жигули» выкатились из расположения части и углубились в лес.

Артем решил обойтись без вопросов. То, что прапор, явно идя наперекор инструкции, оставил вооруженный и очень опасный конвой в части, говорило о многом. Например, о том, что Баеву есть что сказать арестованному. До Москвы путь длинный, времени наговориться довольно. Только нет желания беседовать с хмурым прапором, который скрепя сердце выполняет приказ.

Лубянка. Со всеми вытекающими последствиями. К такому выводу Артем пришел сразу, как увидел гостей на пороге комнаты. Что не сложилось у полковника? Дорогу кому-нибудь перешел или перечить стал – вот и разгром случился. С «Гаммой» то же самое было… Что ж ты, блин, Великая Россия, громишь лучшие свои батальоны?!

Баев сплюнул в окошко недокуренную сигарету. «Жигули» плавно притормозили и встали у поросшей травой бровки.

Прапорщик обернулся к Тарасову:

– Давай-ка сюда свои браслеты.

Перегнувшись через сиденье, Артем послушно протянул посиневшие запястья. Наручники, ловко открытые прапорщиком, упали на пол салона.

– Иди! – Баев широко распахнул дверцу. – Поживее.

– А как же… – начал Артем, но прапор резко оборвал его: