Шкатулка с бабочкой - Санта Монтефиоре

Беа вздохнула и погладила его по щеке.

— Я постараюсь доставлять тебе удовольствие, пока смогу, — задумчиво произнесла она. Сэм обнадеживающе подмигнул девушке, провожая ее по лестнице в сад.

Наступил вечер. В прохладном воздухе господствовал аромат сена, а роса рассыпалась бриллиантами по недавно подстриженному газону и окружающим его клумбам. Небо побледнело и, казалось, сжималось, по мере того как солнце удалялось за горизонт, преследуемое нетерпеливой луной. Отдаленный рокот океана и печальные крики чаек погасли где-то позади, когда Сэм открыл калитку в обнесенный стеной фруктовый сад и сжал Беа в своих объятиях, чтобы поцеловать. У нее уже не оставалось времени, чтобы вкусить меланхолию сумерек или вдохнуть аромат зрелых яблок, поскольку Сэм мгновенно прижался к ней, а его рот начал путешествие по ее шее, плечам и затем по грудям, которые он ловким движением пальцев моментально освободил из плена бюстгальтера.

Ему нравились ее груди. Они были большими, тугими и отзывчивыми. Белые с розовыми сосками и дерзкие, они всегда были полны энтузиазма и благодарности за ласку. Он знал, как именно следует ублажить их языком. Ей нравились эти нежные прикосновения. Больше всего, как призналась она Сэму, ей нравились быстрые дразнящие ощущения, заставляющие кровь приливать прямо к низу живота. У Беа были пышные соблазнительные формы, и ее можно было смело назвать женщиной до кончиков ногтей. Он обожал снова и снова исследовать чувствительные женские места, которые не переставали вызывать у него чувственное и зрительное восхищение. Она спустила с него брюки, обнаружив, что его стальное копье, как, впрочем, и всегда, находится в полной готовности и нетерпении. Став на колени, она взяла его в рот в отчаянном порыве женщины, готовой на все, лишь бы удержать своего мужчину. Именно в этот момент Нуньо, как обычно на носочках, появился на другом конце сада. Ни Сэм, ни Беа не заметили его, поскольку его шаги были столь бесшумными, а изумление столь велико, что он не захотел испортить чувственную сцену, которая разыгрывалась на его глазах.

Сэм застыл с дрожащими от удовольствия ресницами, его рот приоткрылся, а челюсть слегка отвисла. Нуньо подумал, что он выглядит совершенно великолепно, как золотой юноша мифических времен, такой как молодой Адонис или Геркулес. Он преднамеренно повернулся к клумбе с кустами роз, пока его внук достигал момент критик, поскольку не желал испортить мальчику удовольствие. В этот момент Нуньо ощущал безмерную гордость от того, что его внук раскрыл для себя радости плоти. Несколько преждевременно, подумал он. Должно быть, сказалось влияние «Нана», недавно прочитанного им романа Золя, разбудившего его многообещающую чувственность.

Сэм издал стон, за которым последовал долгий выдох удовлетворения. Беа хихикнула и поднялась на ноги. Тогда Нуньо повернулся и громко кашлянул.

— Единственный способ избавиться от искушения состоит в том, чтобы уступить ему, — продекламировал он и затем выжидательно поднял свои седые брови, глядя на Сэма.

— Оскар Уайльд, — с готовностью сообщил Сэм.

— Мольто бене, каро. Сейчас, когда ты уже уступил искушению, мисс Осборн, видимо, лучше всего будет вернуться в детскую.

Беа молча кивнула и побежала к калитке, даже не бросив на Сэма прощальный взгляд. Ее лицо пламенело от стыда и унижения, и больше всего в этот момент ей хотелось умереть от смущения. Но Нуньо был чрезвычайно доволен.

— Пойдем со мной, юный Сэмюэль. Думаю, что следует пересмотреть твой список для чтения, — произнес он, выходя из калитки, которую Беа второпях оставила открытой.

Оказавшись в своей библиотеке, Нуньо остановился перед пыльными книжными полками, проводя пальцем по переплетам любимых изданий.

— Это приносит мне большее удовольствие. Мое восхищение женщинами потерпело крах, когда я обнаружил, что они не столь совершенны, как древнегреческие статуи, которые я изучал еще в юношеском возрасте.

— Как это случилось? — поинтересовался Сэм, устраиваясь на кожаном диване деда.

— После того, как я всего один раз занялся любовью с твоей бабушкой.

— Правда? Ты должен был быть весьма силен в этом деле, Нуньо. — Он хмыкнул.

— Так и было, благодаря фортуне или богам. Но, мой дорогой мальчик, когда я узнал, что у женщин есть лобковые волосы, эти прекрасные создания навсегда упали с того небесного пьедестала, на который я в своем неведении их поместил.

Сэм засмеялся.

— И всего-то из-за лобковых волос? Но ты ведь не мог верить тому, что женщины буквально такие же, как эти скульптуры? — удивленно спросил он.

— Именно так и обстояло дело, Сэмюэль. После этого они уже никогда не были для меня такими, как прежде.

— Бедная бабушка.

— Она пожертвовала собой ради меня. Пожертвовала. Ты еще узнаешь, что радости плоти, страстные объятия, стимуляция гениталий, — говорил он, проглатывая слова, — это не более чем иллюзия, дорогой мальчик. Фальшивая любовь. Ты мгновенно теряешь себя в них, а затем они проходят, а ты остаешься с жаждой очередного мимолетного удовольствия. Ты можешь гоняться за ними всю свою жизнь, но никогда не сможешь их удержать. Нет, мой мальчик, любовь — это нечто гораздо более глубокое. Именно так твоя бабушка любила меня. Не так, как животное, а как божественное создание. Да, как божественное создание. Экко, — сказал он, вручая Сэму нужные книги.

Сэм взял их и подозрительно просмотрел заголовки.

— «Мемуары» Казановы и «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, — прочитал он.

— Первая из них расскажет тебе о плотских забавах, а вторая научит не злоупотреблять ими, — мудро сказал Нуньо.

— Спасибо, — поблагодарил за науку Сэм, поднимаясь.

— Сексуальное удовольствие может с равным успехом быть как оружием, так и волшебной палочкой, юный Сэмюэль. Используй его с умом.

— Ты ведь не скажешь маме, да? — спросил Сэм, останавливаясь в нерешительности у двери и шаркая ногой по полу.

— Это твое личное дело, дорогой мальчик, но я бы посоветовал перенести свои любовные игры на ночные часы, когда никто не сможет случайно обнаружить тебя в непотребном виде. — Сказав это, он снова повернулся к своим книгам.

— Любовь перестает быть удовольствием, когда перестает быть тайной, — ответил ему Сэм, хитро улыбаясь.

— Афра Бен, «Часы любовника», — торжественно произнес Нуньо, не поворачиваясь. — Все останется в тайне для остальных домочадцев, мой мальчик. Наслаждайся ею, — добавил он и с гордостью улыбнулся, поскольку сумел научить внука ценить литературу.

Элен стояла у окна спальни и наблюдала за Федерикой, игравшей в саду с Эстер и Молли. Она была рада, что Федерика нашла свое место в их новом доме. Ее первый школьный семестр был весьма успешным. Эстер взяла Федерику под свое крыло и помогла ей почувствовать себя частью их семьи. Это было именно тем, в чем больше всего и нуждалась Федерика, — в большой и шумной семье, позволяющей ей отвлечься от мыслей об отсутствующем отце. После завершения семестра они проводили долгие дни на берегу, занимаясь сооружением замков из песка, устраивали пикники на скалах, исследовали пещеры и слушали бесконечные истории Джейка о контрабандистах былых времен. Дядя Тоби с Джулианом брали ее с собой на лодку и научили ловле рыбы, хотя Тоби по-прежнему отпускал весь улов в море. Ему была ненавистна сама мысль о том, чтобы причинить страдания любому живому существу. Нежные чувства Федерики к Сэму Эплби по понятным причинам оказались безответными. Новость о том, что ее девочка влюблена, совершенно не удивила Элен, поскольку Сэм был очень красивым молодым человеком. Все, что ни делается, — к лучшему, подумала она, по крайней мере это отвлекло Феде от воспоминаний об отце. А вот как быть ей самой?

Элен была привязана к дому, занимаясь Хэлом. Чтение письма, посланного Рамоном Федерике, глубоко оскорбило ее, но, тем не менее, она поняла, что скучает без него, несмотря на все свои попытки отвлечься. Она поймала себя на том, что уже неоднократно прокручивает в памяти этот странный эпизод в Вине, когда их импульсивная тяга друг к другу победила голос разума и они занялись любовью. Потом она вспомнила, как обнаружила в его постели Эстеллу, и вновь ощутила такой же яростный приступ гнева, как будто все происходило накануне. Она очень надеялась, что оставит все воспоминания о Рамоне в Чили вместе с сентиментальными безделушками, собранными за те счастливые годы, когда они были вместе. Однако вычеркнуть его из своей памяти оказалось не так просто, как она рассчитывала. Он, как клещ, впился в ее сознание и продолжал изнурительно мучить воспоминаниями. Как только она пыталась сбросить с себя это наваждение, перед ее мысленным взором проносился калейдоскоп его образов. Она начинала гадать, где он сейчас может находиться, вспоминает ли о ней, и возможно ли, что в один из дней он снова объявится и скажет, что совершил ошибку, что будет бороться за нее, что постарается стать другим. Но разве может быть так, что он любит ее, но не сражается за эту любовь? Элен не могла этого понять.