Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я понимаю. Но это не моя борьба.
– Ты…
Раньше мне нравилось видеть разочарование и обиду в чужих глазах. Я чувствовал себя победителем, когда удавалось вот так же посадить на задницу реального или воображаемого противника. А что теперь? Где это наслаждение, греющее изнутри? Где удовлетворение от проделанного?
Никаких чувств. Все серо, буднично, скучно.
Я мог бы согласиться? Конечно. Мог бы сыграть в согласие, на крайний случай. Но зачем обманывать себя и других? Мне нет дела до пламенных идеалов Эсты.
– Всего хорошего, сеньор инспектор.
После искусственного освещения коридоров муниципалитета солнце ощущалось ярким, как никогда. Но все-таки не ярче, чем рубашка папаши Ллузи. С сегодняшнего дня – моего названного папаши.
– Один вопрос. Можно?
Что-то булькнуло во фляжке, отнятой от губ. Наверняка очередное забористое зелье.
– Один можно.
– Почему?
Расплавленный воздух не располагает к долгим разговорам, состоящим из множества звуков. Но главное, они и не нужны: жаркое солнце выжигает все лишнее, оставляя самую суть.
– Удивился?
Не то слово. Остолбенел. И пьяница это прекрасно видел.
– Да.
– У всего на свете есть причины.
– И какая была у тебя?
Он не стал торопиться с ответом. Сделал ещё один глоток, потом аккуратно завинтил крышку.
– Только не думай, что все это бескорыстно.
– Не стану.
– Ну вот и ответ.
Фелипе Ллузи оторвался от стены, на которую опирался, и медленно пошел прочь. В сторону Низины, как можно было предположить. Я двинулся следом, переваривая услышанное.
Поступок, продиктованный выгодой? Пусть. Это естественно и нормально. Тем более, бессеребренником мой нынешний «папа» не выглядел ни минуты, начиная с момента нашего знакомства. Рачительный хозяин, тащащий в дом все подряд? Хорошо. Но не это главное. Вовсе не это.
Решение было принято легко и быстро. Без раздумий. Потому что для горького пьяницы моё присутствие в доме, да ещё на условиях «родства» казалось удобным приобретением? Возможно. Но тогда получается, что в глазах семьи Линкольнов я вообще ничего не стоил.
– Можешь меня поздравить, Хэнк: я начал новую жизнь. По-настоящему новую. Даже имя сменил. И представь, даже обзавелся отцом. Самая большая мечта наконец-то сбылась. Теперь осталось то, что поменьше. Ты.
Конечно, он не отвечает. Слушает молча. А может, спит. Неважно. Все равно, лучшего собеседника я себе искать не хочу.
– Они живут изо всех сил, Хэнк. И живут заковыристо. Тот парень, который нам помог, знаешь, кем оказался? Работником муниципалитета. А дальше – больше. Он искренне хочет сделать мир лучше. Прямо как я пару лет назад. Только заходит с другого конца.
Ему виднее, наверное, Эстебану Норьеге. Ближе все то, что происходит на самом дне. Но из глубины слишком долго подниматься к свету: не успеет. Может, потому и вербует сторонников? Чтобы хоть кто-то из длинной очереди добрался до дверей божьей приемной?
– Это вызывает уважение. Правда. И немного жалость. Вот что, к примеру, мог бы сделать я нынешний? Да ничего. Никто и слушать не будет, кроме таких же неудачников. Знаю, ты скажешь: нельзя опускать руки. Согласен. Но у меня больше нет цели.
А может, никогда не было. Оглядываясь назад, вообще не понимаю, к чему стремился. Считал себя достойным? Подходящим? Готовым? Да. Но вот для чего именно? К тому же, люди вокруг, как выяснилось, были совершенно противоположного мнения.
– Все перепуталось, Хэнк. Потеряло смысл. Я даже не могу отомстить, потому что не знаю, что случилось. На тебя одна надежда, слышишь? Да-да, по-прежнему на тебя. Надеюсь, в общем. И хочу верить, что делаю это не напрасно. Кажется, должно быть ещё что-то… Третье из чувств. Не подскажешь, какое? А то я запамятовал. Хотя не надо, спи. И пусть тебе снятся лучшие сны, чем моя явь.
La Vida nueva[8]
Часть 2.1
«Принять к сведению и руководствоваться в дальнейшем следующими основными положениями:
Первое. Разделение граждан по параметрам биомагнитной матрицы является фактом, о котором не следует говорить открыто и повсеместно, но который от этого не перестает быть существенным и определяющим.
Второе. Человеческий ресурс всегда будет иметь цену.
Третье. Любая экономическая формация не может быть устойчивой без системы противовесов.
Четвертое. Свобода выбора – неотъемлемое право человека.
Пятое. Если человек подходит к решению сделать выбор, ему должны быть наглядно представлены все возможные альтернативы.
Шестое. «Возможные» не обязательно означает: «существующие».
Седьмое. Правилам подчиняются все. В том числе и авторы правил».
(Резюме решения закрытого заседания сената Экваториального союза, так называемые «Семь заповедей для внутреннего пользования»)
– Имя?
Полные руки, медузами лежащие на столе, всколыхнулись. Приготовились записывать? Ага. В очередную базу данных. Когда попадаешь то в один реестр, то в другой по мере того, как взрослеешь, это не кажется странным и уж тем более трудоемким. Но наверстывать всю жизнь в считанные часы, пожалуй, все-таки жутковато.
– Ллузи. Франсиско.
Проблемы начались в тот же день. День второго рождения. Но тут уж сам виноват: не надо было расслабляться, только и всего. Правда, трудно было заранее предположить, что новоявленный папаша распорядится щедрым подарком Норьеги «по-семейному», то есть, единолично принимая на себя бразды правления продовольственными запасами… Ну да, раньше-то брать без спроса мои личные вещи никому не приходило в голову, вот и прошляпил.
Как бы то ни было, продрав глаза после сиесты, я не досчитался значительной части круп, а также прочих сухих, подсушенных и усохших продуктов. Зато Фелипе в своем гамаке довольно причмокивал чем-то алкогольным. А к утру полки, на которые была сложена еда, оказались опустошенными начисто, и мне не оставалось ничего другого, кроме похода в социальную службу за собственным, теперь уже по праву полагающимся пайком. Хотя и тот прожил в моем новом доме недолго. Не больше суток.
Разговоры воздействия не возымели. Встряска за грудки – тоже. Ром оказался слишком забористым, или папаша Ллузи окончательно и бесповоротно вжился в роль пьяницы? Даже гадать не хотелось. В любом случае, я получил в ответ нразборчивое бормотание и пару не слишком внятных, но вполне красноречивых жестов. Оставалось только водворить полуодушевленный субъект обратно на спальное место и отправиться куда подальше. Для начала – на
