Банда - Виктор Пронин

— Это почему же? — она вызывающе откинула голову с невероятной своей прической.

— Больно соблазн велик!

— Ну ты, папаша, даешь! — она рассмеялась на удивление простодушно. — С тобой не соскучишься! Ладно уж, заходи, хватит в темноте топтаться, — и она первой прошла в залитую солнечным светом комнату.

Пафнутьев осмотрелся. Странное жилище предстало перед его изумленным взором. Громадная кровать, сооруженная, скорее всего, из раздвинутого дивана, на кровати мохнатый ковер красного цвета, перед ним телевизор, расположенный так, чтобы можно было смотреть, не вставая с кровати, а включать и выключать — собственной пяткой. Вместо штор висели простыни, косо прихваченные к проволоке бельевыми прищепками. Простыней, видимо, не хватало в этом доме, и на окне болталась и скатерть, залитая винными пятнами...

— Да, — протянул Пафнутьев. — А ничего, уютно.

— Шторы в стирке, — смущенно пояснила девушка. — Пришлось повесить что попало. А то, знаешь, заглядывают... Внаглую. Все им интересно, как люди в кроватях ворочаются.

— А что, сон плохой?

— Это почему?

— Если всю ночь ворочаться приходится...

— Ну, ты даешь! — рассмеялась девушка. — С тобой и в самом деле не соскучишься. Молоток, папаша!

— С тобой, я вижу, тоже не заскучаешь, а?

— Стараюсь, — она смутилась.

— Это хорошо. Старательность — отличное качество для молодой девушки. Ну, ладно, порезвились и будя, — он сел в низкое продавленное кресло. — Пафнутьев моя фамилия. Следователь. Занимаюсь твоим соседом, который вот с этого балкона, говорят, свалился прошлой ночью.

— С моего? Ты что, ошалел?! Никто с моего балкона не сваливался! И нечего мне мозги пудрить.

— Тебя как зовут?

— Вика. Виктория, если хочешь. Это значит, победа. Понял? Так и заруби себе на носу — победа. А фамилия Инякина.

— Тогда слушай меня внимательно, гражданка Инякина, — Пафнутьев вместе с креслом сдвинулся в сторону — солнце, бьющее в окно, слепило его, заливало комнату безжалостным светом, обнажая запыленные углы, захватанные стеклянные дверцы стенки, полировку телевизора. — Что произошло... Парень свалился с балкона. Разбился насмерть. Я только что из морга. Его уже успели вскрыть. Смерть наступила от сильнейшего удара об асфальт. На вашем асфальте внизу еще пятна крови не успели смыть, — Пафнутьев сознательно наговорил кучу ненужных вещей, зная, что небогатый разум красотки будет подавлен жутковатыми его словами. — По данным, которыми располагает следствие, в деле оказалась замешанной и ты... Слушай и не перебивай, — сказал он, заметив, что Вика рванулась было возразить. — А потом скажешь все, что пожелаешь. Свидетели утверждают, будто Жехов лез к тебе на балкон, но сорвался.

А может, ему кто помог.

— А кто ему мог помочь?

— Конечно, 1ы.

— Та-а-к, — протянула девушка озадаченно. — Вон оно что выстраивается... Интересно. С тобой надо ухо востро — я сразу это поняла.

— И я сразу понял, что девушка ты умная, красивая, образования и разговаривать с тобой одно удовольствие.

— Не надо, папаша! — она выставила вперед узкую ладошку. — Я видела, как ты болтал с нашими старухами и знаю, что они могли сказать обо мне.

— Как же он все-таки свалился? А, Вика?

— А черт его знает!

— Но сама-то ты его знаешь? Вы знакомы?

— Слегка... Не очень.

— Подожди, что значит — не очень? Если Жехов вздумал пробраться на твой балкон, значит, бывал здесь? — Пафнутьев окинул долгим взглядом широкую кровать.

— Не надо нас дурить, — она опять выставила вперед ладонь с длинными красными ногтями на пальцах. Вика вытащила из-под подушки сигареты, зажигалку, прикурила, пустила дым к потолку и лишь после этого взглянула на Пафнутьева. По ее взгляду он понял, что Инякина не столь проста и не столь глупа, как ему показалось с первого взгляда. — Закуришь? — спросила она, протянув сигареты.

— Не курю.

— Все понятно, значит, пьешь. Но выпить у меня нечего.

— Я слушаю тебя, Виктория.

— Ничего не знаю, ничего не видела, ничего никому не скажу. И кончен бал.

Пафнутьев с трудом выбрался из низкого кресла, подошел к балкону... И ужаснулся. Он весь был завален хламом — велосипед, сани, лыжи, громадная кастрюля, самовар без ручек, размокшая коробка с бельем, ножки стола, мотки проволоки... Воспользоваться балконом, чтобы войти в квартиру... Нет, это было совершенно невозможно.

— Жаль, что разговор у нас не получается, — Пафнутьев опять опустился в кресло. — Я надеялся, что мы покалякаем полчасика без свидетелей и на том дело закончим. А раз ты так... Получишь повестку, придешь в прокуратуру...

— А если не приду?

— Пришлем еще повестку. А на третий раз доставим силком. С помощью наряда милиции. Проведем допрос со всеми формальностями. Запросим характеристики, ты же где-то работаешь или хотя бы числишься? А?

— Учусь.

— Значит, с места учебы... Ректор или учебная часть выделят своих представителей, общественных обвинителей... Или защитников... В зависимости от того, как к тебе относятся.

— Ты что, папаша? Офонарел?

— Человек погиб. Моя задача — выяснить обстоятельства. По нашим данным, он к тебе добирался по балкону.

— Что же это получается... Я влипла?

— Похоже на то, девочка.

— Я не девочка. И не надо, понял? Не надо.

— Хорошо, не буду называть тебя девочкой. Хотя тебе это слово идет. Но как же тебя называть? Гражданкой последственной?

— Если поговорим по-человечески, отстанешь?

— Отстану.

— Честно?

— Послушай, Вика... Если скажешь нечто важное и я увижу, что ты не имеешь к этой истории никакого отношения... Мы с тобой встретимся только если сама захочешь.

— И подписывать ничего не придется?

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Я уже пообещала ничего не подписывать.

— Кому?

— Так ли уж это важно, — она легко махнула рукой, показавшейся Пафнутьеву тонкой и беззащитной.

— Записывать ничего не буду. С тобой больше не встречаемся. Дорогу к этому дому забываю до конца жизни. Мы должны поговорить. Ты же сама предложила условия. Я их принимаю. Ну? Смелее.

— Покажи удостоверение.

Пафнутьев откинул полу пиджака так, чтобы Вика рассмотрела рукоять пистолета, на многих это действовало убедительно, достал затертую книжечку. Вика взяла ее с некоторой опаской, долг? вчитывалась, всматривалась в печати, подписи, сроки действия, в портрет всмотрелась, бросив взгляд на Пафнутьева и, наконец, вернула.

— Похож, но не очень... Раньше ты выглядел моложе.

— Тебе хорошо говорить... Ты-то никогда моложе не выглядела.

— Почему? — Вика приготовилась обидеться.

— Потому что моложе выглядеть невозможно, — Хм... Спасибо, папаша... Я уж и не надеялась, что ты замечаешь такие вещи. Ладно, Павел Николаевич, где наша не пропадала. Спрашивай!

— Я уже все спросил. Теперь очередь отвечать.

— Отвечаю... Никакого отношения ни ко мне, ни к моему балкону Олег не имел. Посмотри на балкон — это же свалка районного масштаба. Я нарочно забросала его всяким хламом, чтобы ни у кого не возник соблазн спуститься сюда с крыши. Дом девятиэтажный, мой этаж девятый. Понимаешь, повадились воры с крыши прямо на балконы. И уходят по веревочной лестнице обратно. И будь здоров. Жехов не лез на мой балкон. Подумай — зачем? Если бы у нас с ним что-то корячилось, что мешало ему постучать в дверь? Что мешало мне впустить его? Причем вообще здесь балкон?

— Действительно, — пробормотал Пафнутьев.

— Но шуму за стеной было много.

— Музыка?

— Какая к черту музыка! Крики! Но была и музыка, тут ты, папаша, правильно подметил. Сначала, вроде, ругались, сосед орал так, что у меня мурашки по спине побежали; Потом затих.

Свет я не включала, сидела в темноте, дверь и окна заперла. Но слышимость у нас неплохая. Слышу, открывают дверь на балкон, выходят, переговариваются. Хотела и сама выглянуть, но сообразила, что это мне ни к чему.

— Что они с ним сделали?

— Не понятно? Разжевать? — с неожиданной злостью спросила Вика. — Сбросили вниз. А что было дальше, ты знаешь лучше меня, дальше уже ты должен рассказывать. Хотя подожди... Минут через пять начали ко мне в дверь звонить. Но я не открыла. Притворилась, будто меня и дома нет. Но дрожала, как... Как в постели.

— Представляю, — кивнул Пафнутьев.

— Да? — удивилась Вика. — Ну ладно, это потом... Взяла секач на кухне и думаю: так — если вломятся, буду рубить, не глядя, по чему попаду... Но до этого не дошло.

— Так и не открыла?

— Нет. Ушли.

— Значит, здесь они не были?

— Сюда не приходили.

Что-то странное прозвучало в словах Вики, да и в выражении ее лица осталась какая-то неопределенность.

— Ну, давай, заканчивай, — сказал Пафнутьев, посмотрев на часы — пленки в диктофоне оставалось минут на пять. — Чем все кончилось?

— Сегодня утром, когда вышла из дому... Во дворе увидела машину. Уже почти прошла мимо, как дверца распахнулась и меня просто втащили внутрь. И поговорили. Рассказали мне то же самое, что и ты... Сосед, дескать, крепко напился, воспылал чувствами и решил пробраться в мое гнездышко через балкон... Но не рассчитал сил и свалился. Был пьян потому что... И предупредили, что со мной случится то же самое, если в этом засомневаюсь. А я и не сомневаюсь, — сказала Вика с вызовом. — И кому угодно скажу, что нет у меня на этот счет никаких сомнений. Так что их скромное пожелание я выполнила.